— По машинам! — прозвучала команда. Строй рассыпался.
Иван подвел Оксану к Владимиру.
--Познакомтесь, это и есть моя жена.
— Очень рад, очень рад. Хотя бы так, но все, же свиделись.
— А где же ваши?
— Мои? Так в Благовещенске и живут, а я вот тут уже второй год.
— Ну что, бывайте, на базе поговорим, тут совсем рядом.
Уже ревели моторы, на оставленного мальчика никто не обращал внимания. А он смотрел недоуменно на действия военных и вдруг, упав на колени, стал бить кулаками по грязи, плача и причитая. Но его уже никто не слушал. БТР взревел и двинулся вперед. Ребенок неожиданно резво вскочил с земли и побежал, обгоняя машину и что-то крича. Бронетранспортер остановился, и выскочивший солдат-таджик схватил мальчишку за руку и увлек внутрь. А колонна, оставляя клубы светло-серого дыма от работающих дизелей, медленно поползла вперед, все больше и больше врезаясь в горы.
Что ждало семью Исаевых впереди, один только Господь Бог и знал.
— Вот шарахнуло бы в нашу машину, были Иван и Оксана — да больше нет. -- Мы никогда не говорили об этом, но если случится так, что я умру или погибну первым, очень прошу тебя: продай все, заплати, сколько надо, но похорони меня там, возле березок, пусть, хотя бы так, мы будем единой семьей.
— Ты чего это расклеился? Трупов не видел? Рано нам еще об этом. Теперь мы ему вот обязаны, — Оксана показала на живот, — кто бы ни родился — это будем «мы», только в одном человеке, в нем будет течь моя и твоя кровь, у него будет твоя и моя душа, и этому «мы» нам надо посвятить себя. Я к этому готова, всю свою жизнь отдам для него, а еще вернее — для нас.
— И я готов, но жизнь есть жизнь, и все может быть. Я хотел бы, чтобы хоть бы кости мои лежали рядом с костями моих родителей.
Глава девятнадцатая
Прошло четыре года. Разные события произошли за это время. Страна успела похоронить Брежнева, Андропова, Черненко. А в семье Исаевых родился сын, и назвали его Егором. Снова появился Егор Исаев, и, казалось бы, повествование наше стало подходить к концу, да не тут-то было!
Вроде и жизнь у Оксаны с Иваном настроилась, они вместе с Силиными (кстати, Анатолий вернулся с Афгана, награжденный орденами и медалями) каждый год ездили отдыхать на море, на десять-двенадцать дней вырывались в Карпаты. Можно сказать, что жили уже хорошо. И росли на белом свете снова Варвара, два Егора, один, правда, совсем маленький, но писано красивый и невероятно шустрый и сообразительный.
Исаевы работали на прежних местах, но больше преуспевала Оксана. Она потихоньку, через Самуила, сплавляла червонцы, и квартира Исаевых уже была полна изобилием. Ивану и не снилась такая жизнь. Оксана была действительно идеальной женой. Все время старалась быть отзывчивой и ласковой. Когда Егорка был маленьким, опекала его, оберегая от всевозможных болезней, а когда подрос, как-то само собой получилось, что Оксана начала заниматься больше обустройством квартиры: закупала мебель, посуду. И их автомобилем занималась она, ходила на курсы шоферов, купила в хорошем кооперативе гараж, оформила все необходимые документы, даже машину сама перегнала. В гараже отыскала все папки и документы, о которых говорил Виктор Иванович, сложила их в сухое место. Навела порядок, даже освещение провела. Работала она посменно, и время свободное было. Егорка ходил в садик, забирал его, как правило, Иван. Мальчик всегда, увидив отца, летел на встречу, раскинув ручонки и что было силы, кричал: - Папочка, родненький, как я соскучился! И они обнимались, ласкаясь, друг к другу. Иногда Ивану эти встречи навевали воспоминания о первом его сыне и тогда в душе Исаева, что - то обрывалось. Не было такого дня, чтобы Иван не вспомнил о сыне. Как он там? Как живёт? Элементы перечислялись регулярно и автоматически куда-то в Подмосковье. Жена ни когда не интересовалась финансовой стороны. У неё были другие заботы. Близились экзамены в автошколе. Оксана училась хорошо и надеялась получить права с первого захода.
А Иван в свободное время занимался воспитанием сына. Все, что он имел — тепло души, ласку, любовь, — он отдавал Егорке. Оксана однажды даже высказала недовольство:
— Что-то ты, Ваня, после рождения сына поостыл ко мне, аль разонравилась? Так я вроде бы еще ничего, — и она, встав перед зеркалом, обтянув талию красивым халатиком и подбоченившись, игриво посмотрела на мужа. Но в это время, как всегда некстати, влетел Егорка, грязный, со всклокоченными волосами, он держал в руках черный самодельный пистолет и, еще не успев закрыть дверь, закричал:
— Папка, папка, смотри, вот дедушка Игнатий что мне подарил!
— Какой такой Игнатий? — спросила Оксана. — Ты глянь, на что ты похож, ну-ка раздевайся и в ванную! И спать уже давно пора!
— Подожди, мать, — остановил ее Иван и, встав перед сыном на колени, привлек его к себе и, внимательно посмотрев на пистолет, сказал: — Да, вещь! Я бы такой не сделал, вот тебе и Игнатий!
— Откуда вы выдрали какого-то Игнатия?
— Как откуда, в соседнем подъезде живет, в беседке, всегда сидит.
— А, это тот, с палочкой, еврей. Так его, по-моему, Ефим зовут.
— Ага, Ефим Игнатич. У тебя, Егорка, тоже дедушка есть, да еще какой! Дед, Виктор, большой такой великан.
— Как ты?
— Да нет, мне до него далеко, — говорил Иван, раздевая сына и уводя в ванную. Часы пробили два часа дня. Время дневного сна Егорки. Он, правда, с большой неохотой укладывался в постель и всегда просил Ивана или Оксану рассказывать ему сказки. Мать быстро выдохлась в повествовании, зато отец в этом преуспел. Вот и сейчас мальчишка захныкал, не желая после ванны ложиться спать.
— А я тебе сказку расскажу про твоего деда Егора.
— И его Егором звали, как меня?
— Да, как тебя, то есть тебя в честь его и назвали. Ну, давай, я тебя вот сюда уложу, мое золото, мое солнышко, — лаская и целуя сына, Иван укладывал в кроватку.
«Так вот куда ушла половина ласки моей, — подумала Оксана на Егорушку, — это даже очень хорошо». И она довольная и счастливая скрылась за дверью кухни.
— А кругом вековая тайга, деревья такие огромные, огромные, — рассказывал Иван, — горы такие высокие, высокие и все в ослепительно сверкающих снежных кристаллах, будто один громадный изумруд, отточенный невообразимыми гранями, лежит средь темно-зеленого простора и сверкает всеми цветами, словно посеребренные церковные купола, только без крестов, а внизу, веселым горным потоком, бежит и бежит себе небольшой ручеек и без конца рассказывает всякие смешные истории. И стоит только подойти к нему, сесть рядом, и польется сказка, одна лучше другой. И про белку, и про лисицу, и про зайца, а то и про горного красивого белого барана или про лося, всегда такого угрюмого и грозного, или про медведя, который любит полакомиться медом диких пчел, или, еще интереснее, про всякие кристаллы, маленькие и большие, которые спрятаны в недрах Саянских гор, и как они живут там и размножаются. Вот и жил там твой дедуля, Егор Исаев, много лет, ходил на охоту, собирал ягоды, кедровые орехи, иногда ходил далеко в горы, часто километров за десять, на речку, ловил там рыбу. Так и жил он среди этих сказочных просторов один одинешенек.
— А почему один? Скучно ведь без папы, мамы, без соседских мальчишек.
— Так у него была собака, кот, козы, голуби. Он с ними разговаривал, они ему помогали. Я к нему на лето приезжал, работал в огороде. Он мне часто сказку одну рассказывал, интересную такую, всегда спрашивал: рассказывал ли он про кристаллы. А я уже слышал ее много раз, но снова хотелось, и я говорил, что нет, не рассказывал, и тогда он закрывал глаза и говорил: «И открыл он люк в подвал подземный, и заискрились, засветились ослепительным светом кристаллы, самые разные, самые неповторимые». И что интересно, дедушка рассказывал всегда по-разному, всегда не так, как прежде.
— Расскажи мне про кристаллы, — уже полусонно лепетал мальчик. Но в самом начале сказки Егорка уснул. Иван, украдкой перекрестив его, прикрыл до шеи простыней и пошел к жене на кухню.
Исаев не был верующим, но как все пилоты-десантники, был суеверен. И запомнилось однажды сказанное Николаем Николаевичем: «Берешь ребенка из кроватки — скажи: Господи Иисусе, ложишь обратно — повтори то же самое, небось язык не отсохнет, а ребенок не испугается, не проснется, спокойненько будет спать.» И действительно, сколько раз Иван проделывал такое с Ваняткой, а вот теперь с Егоркой, и, казалось бы, простые слова, но как действовали! А крестить — это уже сам Исаев придумал, и ребенок спал хорошо и долго.
Подойдя к двери кухни, Иван услышал голос диктора: «Вы слушали выступление Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева». Оксана готовила обед.
— Ну что, уснул? Опять про деда рассказывал?
— И про деда тоже, что там Горбачев говорил? Наконец-то умного человека Генеральным поставили.
