– Приготовь револьвер! – крикнул он, держась в глубоком тылу. – Стреляй, едва блеснут белки их глаз!
Добежав до веранды, Джордж бабахнул кулаком в дверь.
– Эй! – закричал он и повернул ручку. – Господи! Вдобавок еще и заперто!
Из верхнего окошка донесся ослабленный расстоянием умоляющий голос:
– Эй-эй! Послушайте! Послушайте! – Для лорда Ханстэнтона удары в дверь прозвучали первыми выстрелами армии-освободительницы. Он испытывал все чувства девушки, которая слышит музыку волынщиков, марширующих по освобожденному Лакноу. – Послушайте, кто там! Выпустите нас! Пожалуйста!
Джордж заскрипел зубами.
– То есть как – кто?! Я Джордж Финч, и эта веранда принадлежит мне!
– А, Джордж! Выпусти нас поскорее, Джордж, старина! Ты ж отличный парень!
– Зачем вы туда забрались?
– Нас полисмен запер! А болван-дворецкий сначала пообещал отпереть дверь, а потом наплел какие-то небылицы, будто не может разыскать ключ. И еще удрал со всей нашей наличностью. Так что будь мужчиной, Джордж! Бог тебя вознаградит! Действуя быстро, ты спасешь жизнь моего доброго друга. Он, то есть она, начала уже икать и, по-моему, на грани истерики.
– О ком ты говоришь?
– О миссис Уоддингтон.
– А что, и миссис Уоддингтон там с тобой?
– Конечно!
Джордж резко втянул воздух.
– Да-а, мама, – укоризненно протянул он, – от вас я такого не ожидал!
Сигсби издал страшный вопль.
– Моя жена! Там! С мужчиной! Дай я поговорю с ними!
– Это еще кто? – осведомился Ханстэнтон.
– Мистер Уоддингтон, – объяснил Джордж. – А это кто? – удивился он, когда еще один пронзительный вопль огласил воздух.
– Миссис Уоддингтон. Послушай, Джордж, старина, – тревожно осведомился лорд, – как поступать, если женщина вдруг синеет и тихонько булькает?
Смекнув, что с его ростом бесполезно докрикиваться через окошко, если он не встанет на что-то, Сигсби метнулся через крышу и вернулся в обнимку с цветочным горшком. Горящие глаза и то, что он продолжал пыхтеть сигарой, придавало ему поразительное сходство с изрыгающим пламя драконом. Он бухнул горшок на пол и, точно человек, всходящий по камням умершего «я» к другому «я», высшему, взобрался на него.
Теперь он легко дотянулся до оконца, и у него получилось врезать лорду Ханстэнтону по физиономии, что оказалось к лучшему. Его светлость, зашатавшись, упал, открыв вид оскорбленному мужу на провинившуюся жену.
– Р-р! – зарычал Сигсби.
– Сигсби, я могу все объяснить!
– Наглость, – фыркнул Сигсби, – нравится мне, но в меру и на своем месте. У женщины хватает нахальства порочить прекраснейшего молодого человека, одного из лучших на золотом Западе, а когда я случайно приезжаю в Нью-Йорк по важному делу и нахожу ее запертой наедине с мужчиной, она заявляет, что может все объяснить!..
Тут Уоддингтон прервал сам себя, чтобы набрать воздуха.
– Сигсби!
– А все оттого, что живем мы на тлетворном Востоке, – продолжил Сигсби, набрав свежего воздуха в грудную клетку. – Я сто раз говорил…
– Сигсби, все получилось нечаянно. Лорд Ханстэнтон сказал правду. Нас действительно запер полисмен.
– Как вы вообще там очутились?
Наступила короткая пауза.
– Я зашла посмотреть, чем занимается Финч. Я слышала, как он разговаривал здесь с распутной девицей.
Уоддингтон вопросительно взглянул на Джорджа.
– Ты разговаривал с распутной девицей?
– Конечно, нет! – негодующе вскричала Молли.
– Я не говорил ни с одной представительницей противоположного пола, – с достоинством ответил Джордж, – кроме девушки, укравшей ожерелье. У нас с ней вышел чисто деловой спор. Я потребовал: «Отдайте мне ожерелье!» – и она отдала, а потом пришел ее муж и увел ее.
– Ну, слыхала?! – спросил Уоддингтон.
– Нет, мне тут ничего не слышно.
– Так вот, поверь мне на слово, этот замечательнейший молодой человек с Запада чист как свежевыпавший снег. А теперь послушаем тебя. Почему полисмен вас запер?
– У нас случилось недоразумение…
– Какое?
– Я… э… нечаянно бросила ему немножечко перца в лицо…
– Господи милостивый! Зачем?
– Он застал меня в квартире Финча и хотел арестовать.
– В самом деле? – холодным, непреклонным голосом спросил Уоддингтон. – Да, дальше некуда! Если не можешь жить на Востоке, не швыряясь перцем в полисменов, придется нам переехать на Запад, пока ты с топором на них не стала кидаться. Это мое последнее, непоколебимое решение! Мы едем на Запад, женщина, где сердца чисты. Попытаемся начать жизнь с чистого листа!
– Я поеду, Сигсби! Я поеду, поеду!
– Это точно. Можешь поклясться своим крашеным рыжим перманентом. Поедешь, никуда не денешься!
– Завтра же куплю билеты!
– Не надо! – И горшок с кустом, на котором стоял Уоддингтон, чуть не опрокинулся от его широкого жеста. – Билеты куплю я. Может, тебе интересно узнать, что благодаря коммерческой сделке, придуманной этой вот головой, я снова стал богатым. Да, да, да! Я могу купить все билеты, требующиеся моей семье, и управлять этой семьей, как ею нужно управлять. Теперь я большой человек! Да, я, Сигсби X… – Горшок с кустом чуть накренился, и оратор свалился на руки Гарроуэя, который поднялся на крышу проверить, что там с пленниками, а очутился вдруг в дискуссионном клубе. – …Уоддингтон! – заключил Сигсби.
Полисмен холодно оглядел его. Неприязнь, которую он испытывал к этому человеку, миновала, но смотреть на него как на друга он все-таки не мог. Более того, свалившись с горшка, Уоддингтон тяжело ухнулся ему на правую ногу, чуть ли не единственную часть тела, оставшуюся неизувеченной после приключений этого вечера.
– Что происходит? – потребовал Гарроуэй.
Его взгляд упал на Джорджа, и он испустил тихое, зловещее рычание: такое можно услышать от леопарда, взявшего след жертвы; тигра, изготовившегося к прыжку, и нью-йоркского полисмена, неожиданно наткнувшегося на злоумышленника, который набросил ему скатерть на голову, а потом саданул в глаз.
– Так вот вы где! – Гарроуэй взвесил дубинку на руке и мягко двинулся вперед.
Молли с криком заступила ему дорогу.
– Остановитесь!
– Окажите любезность, мисс, – крайне вежливо, как всегда в разговоре с дамой, попросил Гарроуэй, – убирайтесь, к чертям, с дороги!
– Гарроуэй!
Полисмен резко обернулся. Только один человек в мире был способен обуздать его грозные замыслы, и именно он только что присоединился к группе. В свитере и спортивных туфлях, Хамилтон Бимиш производил достойное и живописное впечатление в лунном свете, отблескивающем от его роговых очков, с гантелями в руках. Режим есть режим, и все переживания за день не заставили бы его пропустить час упражнений.
– Что за шум, Гарроуэй?
– Э, мистер Бимиш…
Вокруг раздался нестройный хор голосов.
– Он пытался убить Джорджа!
– Он запер мою жену на веранде!
– Чудовище!
– Наглец!
– Джордж ничего ему не сделал!
– Моя жена всего и бросила ему в лицо малюсенькую щепоточку перца!
Хамилтон повелительно вскинул гантели.
– По очереди, по очереди! Гарроуэй, изложите свою версию.
Он внимательно выслушал рассказ.
– Отоприте дверь! – распорядился он, когда все было сказано.
Полисмен отпер. Появилась миссис Уоддингтон, а следом за нею лорд Ханстэнтон. Опасливо глянув на Уоддингтона, он с небрежным видом скользнул к лестничной двери. Все ускоряя шаг по мере приближения к ней, он внезапно исчез. Человек он был воспитанный и терпеть не мог скандалов, а все его инстинкты вопили, что пахнет скандалом и лучше всего поскорее оказаться в другом месте.
– Остановите этого человека! – воскликнул Гарроуэй и заметно помрачнел. – Ну вот! Теперь он удрал! А его разыскивают в Сиракузах!
Сигсби покачал головой. Город этот он, правда, не любил, но беспристрастность старался сохранять всегда.
– Даже в Сиракузах, – заметил он, – вряд ли нужен такой субъект.
– Да это же Пижон Уилли! Я хотел доставить его в участок!
– Вы ошибаетесь, Гарроуэй, – поправил Хамилтон. – Это лорд Ханстэнтон. Лично мне знакомый.
– Так вы его знаете, мистер Бимиш?
– И очень близко.
– А ее? – Полисмен ткнул в миссис Уоддингтон.
– Да, тоже близко.
– А вот этого? – Гарроуэй ткнул в Джорджа.
– Один из моих лучших друзей.
Испустив тяжкий вздох, полисмен обреченно умолк.
– Все, – изрек Хамилтон, – произошло из-за дурацкого недоразумения. Эта леди, Гарроуэй, мачеха юной леди, на которой Финч должен был сегодня жениться. Но возникла небольшая помеха. Как я понял со слов Сигсби, миссис Уоддингтон предполагала, будто мораль мистера Финча не на высоте. Но позже обнаружились факты, убедившие ее, что она ошиблась, и она поспешила в Нью-Йорк, чтобы разыскать мистера Финча и сообщить ему, что свадьба состоится с полного ее одобрения. Правильно, миссис Уоддингтон?
Миссис Уоддингтон сглотнула. На минуту показалось: в ее глазах снова появится хорошо знакомое всем выражение воинственной рыбы, – но нет! Дух ее был сломлен. Она перестала быть прежней. Утратила былую форму.
