ЖЕНЯ. Вот. Она называет это "ученым остроумием"... Скажите, почти как Николай Кузанский... Коля, вам надо взять псевдоним: Николай Кузанский... Вот. "...следует поразмыслить над тем, не будет ли приятным и полезным такое собрание статей, в котором совершенно без всякой прямой и определенной цели смешаются и перетасуются, как карты, подобно Лессингову духовному бросанию костей, идеи всевозможных наук, идеи, которые сослужили бы службу человеку, умеющему извлекать пользу из игр; что же касается такого собрания, то у меня оно есть, и я умножаю его каждодневно, ...для того, чтобы приучить голову к той свободе, которая должна быть присуща сердцу..." Вот что тебе надо, Андрюша, для твоей будущей диссертации. Узнай поточнее, по-моему, в Германии опубликовано частично это собрание — замечательная гимнастика для германиста. А у меня в голове этих "Ideenwurfeln" и без того хватает — дамского образования, которое нынче можно получить на филфаке, вполне достаточно для того, чтобы было о чем поговорить с собственным подросшим ребенком, разве не так? А, Николай?
НИКОЛАЙ. Я пойду, помогу жене на кухне.
АНДРЕЙ. Ради Бога, извините нас.
НИКОЛАЙ. Я же сказал — ничего. Дмитрий уже сорок дней, как умер, а Жан-Поль, по-видимому, бессмертен.
АНДРЕЙ. Не шутите так. Мне и без того очень неловко...
НИКОЛАЙ. Кстати, он в каком веке жил?
ЖЕНЯ. Не скажу.
НИКОЛАЙ уходит.
ЖЕНЯ. Ты можешь курить.
АНДРЕЙ. Но ты же...
ЖЕНЯ. Уж сигаретного дыма я во всяком случае не боюсь.
АНДРЕЙ. (закуривает) Спасибо. Хм.. Я и не знал, что вы с Димкой были женаты.
ЖЕНЯ. Это ты к чему?
АНДРЕЙ. Ну так...
ЖЕНЯ. Ты брось это. Тогда мы еще женаты не были.
АНДРЕЙ. Женя, а может быть...
ЖЕНЯ. Не может ничего такого быть.
АНДРЕЙ. Но ведь мы с тобой...
ЖЕНЯ. Не было этого, понял? Ничего не было.
АНДРЕЙ. Зачем ты сюда приехала? Я этого объяснить себе не могу.
ЖЕНЯ. И не надо.
АНДРЕЙ. Тебе будет трудно одной с ребенком.
ЖЕНЯ. Так говорить — пошло. И между прочим — извините! — я разве одна? Я ведь буду жить тут не со своей матерью, а с семьей отца моего ребенка.
АНДРЕЙ. Сядешь на шею к чужим людям?
ЖЕНЯ. Учитель нашелся.
АНДРЕЙ. Я не хотел тебе рассказывать, но расскажу.
ЖЕНЯ. Я слушаю, слушаю.
АНДРЕЙ. Ты должна знать, что в последнее время он тебе изменял.
ЖЕНЯ. Димка? Да? Интересно.
АНДРЕЙ. Помнишь, ты однажды пришла к нему вечером, а его не оказалось дома?.. Ты еще тогда посидела немного у меня.
ЖЕНЯ. Помню, ну и что, он был у женщины?
АНДРЕЙ. Нет, женщина была у него.
ЖЕНЯ. Не надо наговаривать на покойника, я бы услышала, если б он был там — перегородка ведь тоненькая...
АНДРЕЙ. А я нарочно старался говорить погромче и всячески шуметь, а потом включил магнитофон.
ЖЕНЯ. Но...
АНДРЕЙ. Вот так — к нему пришла дама, и он просил всем говорить, что его нет.
ЖЕНЯ. Ха-ха! Воображаю, как он струсил, услышав мой голос, и — бедная женщина — он, наверное, ей рот зажимал, когда она хотела чихнуть...
АНДРЕЙ. Прости, что я тогда тебя обманул, я не знал, что вы женаты.
ЖЕНЯ. А вот приставал ты ко мне совершенно напрасно, даже если бы мы женаты и не были.
АНДРЕЙ. Послушай...
ЖЕНЯ. Это было очень давно и теперь стало очень большой неправдой, слышишь?
АНДРЕЙ. А что, аборт делать уже поздно?
ЖЕНЯ. Глупый ты, Андрюша, и не лечишься.
АНДРЕЙ. Я глупый? Кто в этом доме сочиняет сказки? Разве ты? Ты же здесь, как собака приблудная. Ты сдохнешь так — нанялась в дочки к знаменитому писателю... Эти родители прекрасно могли бы обойтись без тебя.
ЖЕНЯ. Вряд ли. А тебе лучше всего жениться на их настоящей дочке.
АНДРЕЙ. А есть и такая?
ЖЕНЯ. Да, замечательная дочка, удивительная дочка. Сегодня, например, она решила попробовать наркотики и здорово втрескалась опиумом.
АНДРЕЙ. Ты предлагаешь мне жениться на юродивой?
ЖЕНЯ. Это вовсе не обязательно, но она прекрасно воспитана и образованна. Лучшая жена для филолога, а еще лучше — для философа. И никакая она не юродивая, просто надо ее поскорее пристроить, иначе — ведь обалдеешь от такого невеселого выбора: сделаться ханжой или наоборот — посвятить жизнь развлечением.
АНДРЕЙ. Что, она тебе мешает?
ЖЕНЯ. Пока нет... А, ерунда все это... Бедный Димка, какая же у него была муть в голове... Никогда не видела ничего более обнаженного и дрожащего, чем этот Димка... Мальчик из бархатного футляра.
АНДРЕЙ. Ты ответь, ты Димку любила?
ЖЕНЯ. Вот пристали все ко мне. Знаешь, сына своего, когда он родится, я буду любить такими словами: ты, сынок, маленький и никакой, а вырастешь — будешь большим и мудрым, и я тебя за это люблю.
АНДРЕЙ. Это...
ЖЕНЯ. Это не в царстве морали, а в царстве рассудка — бесконечный простор для смешного.
АНДРЕЙ. Ты ненормальная.
ЖЕНЯ. Знаешь, не надо издеваться надо мной. Димку мы с тобой помянули, Жан-Поля тоже — уезжай. Бумаги мои оставь у себя. Подожди. Вот ты заладил: "работа, работа". Ослы тоже работают, причем именно они ищут в этом счастья и находят, голубчики, а счастливые делают добро, реже — зло, не трудясь, просто так, от полноты своей.
АНДРЕЙ. Значит, вы тут полные все — чуть штаны не лопаются — толстые, попросту говоря?
ЖЕНЯ. Ха-ха! Страна толстых и полных жизни...
АНДРЕЙ. Не затопите город своим жиром.
ЖЕНЯ. Жир по-древнерусски — богатство?
АНДРЕЙ. Не дом, а шкатулка для драгоценностей. У тебя вместо сердца — прозрачный камень.
ЖЕНЯ. Сентиментальность есть большой грех и отвратительное свинство, а блестящие камушки действительно ничего не делают и не чувствуют, но, тем не менее, очень хороши.
АНДРЕЙ. Ладно, я пошел.
ЖЕНЯ. Привет... научному руководителю.
АНДРЕЙ. Полная драгоценность или дорогая полноценность...
ЖЕНЯ. Иди, я помашу тебе рукой из окна.
Андрей уходит, Женя открывает окно и машет рукой. Не знаю, видит ли она его в тумане — мне не разглядеть даже ее руки, как я ни напрягаю зрение. Входит Ольга.
ОЛЬГА. Почему он ушел? Все почти готово.
ЖЕНЯ. Он не за тем приходил. Он, как водится, сделал мне массу разнообразных предложений.
ОЛЬГА. А вы?
ЖЕНЯ. Я наврала ему, что мы с Димкой были расписаны и обвенчаны.
ОЛЬГА (закрывая окно). Полюбуйтесь-ка на наше отражение. Вам не кажется, что мы все-таки поразительно похожи.
ЖЕНЯ. Как похожи все грациозные женщины в одинаковых платьях.
ОЛЬГА. Совокупность определений, или — как вы тогда сказали...
ЖЕНЯ. Высокая, стройная, пышноволосая, — хороша, безусловно, хороша, но как будто ее и нет.
ОЛЬГА. Нас можно перепутать.
ЖЕНЯ. Мы с вами вполне могли бы уместиться в одной красивой женщине или в одном красивом платье пятьдесят шестого размера. У нас было бы тогда четыре руки, четыре ноги и два лица под одной роскошной прической. Вам от этого грустно?
ОЛЬГА. Мне от этого никак. А вам?
ЖЕНЯ. Тем более.
НИКОЛАЙ (входит с трубкой в зубах). Оля, поди посмотри там, кажется, уже готово.
Ольга уходит.
НИКОЛАЙ. А где Андрей?
ЖЕНЯ. И его я тоже выгнала. Выбросила в окошко, как лишнюю мебель, которая портит интерьер.
НИКОЛАЙ. Женя, вам не стоит так вести себя.
ЖЕНЯ. Почему же? Он настаивал, чтобы я отсюда уехала. Я считаю это оскорблением. А вы?
НИКОЛАЙ. Мы очень рады, Женя, что вы решили поселиться у нас. Но будьте все-таки сдержанней.
ЖЕНЯ. У вас есть вино?
НИКОЛАЙ. Конечно.
ЖЕНЯ. Налейте.
НИКОЛАЙ. Давайте подождем Ольгу.
ЖЕНЯ. С Ольгой мы еще успеем выпить. А пока давайте без нее, тем более, что она считает, что мы с ней вполне взаимозаменяемы.
Николай берет из бара бутылку. Когда он оборачивается к Жене, то видит ее сидящей в кресле нога на ногу. В продолжение разговора она, не меняя позы, делается каким-то образом, все развязнее, Николай подает ей бокал с вином.
ЖЕНЯ. Выпьем за Димку. Да упокоит Бог его глупую душу. (Неожиданно) Ваше здоровье! (пьет).
НИКОЛАЙ (делает глоток и замирает). Как вы сказали? Женя, что с вами опять?
ЖЕНЯ. Ничего. Вон там, на журнальном столике, Андрей забыл сигареты. Дайте мне штучку.
НИКОЛАЙ. Вам же нельзя курить.
ЖЕНЯ. Не печальтесь, ничего с вашим наследником от одной сигареты не случится.
НИКОЛАЙ (дает ей всю пачку). И по-моему, вы вообще не курили.
ЖЕНЯ. Верно, здесь не курила.
НИКОЛАЙ. А если где-то еще, то я не видел.
ЖЕНЯ. Ха-ха!
НИКОЛАЙ. Что вы смеетесь?
ЖЕНЯ. Видели вы меня, еще как!
НИКОЛАЙ (начинает беспокоиться). Не помню.
ЖЕНЯ. Какого цвета у меня волосы?
НИКОЛАЙ. Желтые.
ЖЕНЯ. Правильно, краска желтая, а на самом деле?
НИКОЛАЙ. Не знаю.
ЖЕНЯ. Красивого пепельного оттенка. И еще у меня были очки, вот такие вот большие.
Женя при помощи пальцев изображает очки и через них смотрит на него.
ЖЕНЯ. И теперь не узнаете? А так?
Она извлекает откуда-то настоящие очки и цепляет их на нос, смешно задрав его кверху.
НИКОЛАЙ. Что это, Женя?
ЖЕНЯ. Где вы были вечером накануне того дня, когда вам сообщили о Димкиной гибели? Ведь в Москве?
НИКОЛАЙ. Женя, я...
ЖЕНЯ (нараспев, как рассказывают сказку, как "жили-были"). Невестка Фамарь...
