– Не шевелись, а то я ненароком тебя проткну.
И Мисти задержала дыхание.
Ты чувствуешь это?
На каждом свидании Питер дарил ей очередной образец своей помоечной бижутерии. Брошки, браслеты, кольца, колье.
Мисти ждала, закрыв глаза. Она сказала:
– Золото. Цвет: «золотой».
Проталкивая пальцами булавку сквозь ткань, Питер сказал:
– А теперь назови мне три слова, которые описывают золото.
Это старая форма психоанализа, объяснил он ей после. Изобретение Карла Юнга. Она основана на универсальных архетипах. В похожие игры играют на вечеринках, только эта поглубже. Карл Юнг. Архетипы. Колоссальное коллективное бессознательное всего человечества. Джайны, йоги, аскеты – вот та культура, в которой Питер вырос на острове Уэйтенси.
Не открывая глаз, Мисти сказала:
– Сверкающее. Роскошное. Мягкое.
Ее три слова для описания золота.
Пальцы Питера щелкнули крохотной застежкой брошки, и его голос сказал:
– Хорошо.
В той предыдущей жизни, в художественном колледже, Питер велел ей назвать животное. Любое животное.
Для протокола: брошка была золоченой черепашкой с панцирем из большого треснувшего стеклянного изумруда. Голова и ноги двигались, но одной ноги не хватало. Позолота была такой старой, что от трения о ткань рубашки металл уже успел почернеть.
И Мисти сняла черепашку со своей груди, разглядывая ее, любя ее без особых причин. Она сказала:
– Голубь.
Питер отступил от нее и махнул рукой: мол, пошли. Они брели по студенческому городку, меж коричневых зданий, поросших косматым плющом, и Питер сказал:
– А теперь назови мне три слова, которые описывают голубя.
Бредя рядом с ним, Мисти попыталась взять его за руку, но Питер сцепил руки за спиной.
Мисти сказала на ходу:
– Грязный.
Мисти сказала:
– Глупый. Уродливый.
Ее три слова для описания голубя.
И Питер посмотрел на нее – нижняя губа закушена, корругатор свел брови над переносицей.
В той предыдущей жизни, в художественном колледже, Питер попросил Мисти назвать образ, какой в ее воображении принимает вода.
Бредя рядом с ним, Мисти сказала:
– «Судоходство святого Лоренса».[40]
Он обернулся к ней всем телом. Он остановился.
– Назови три прилагательных для его описания, – сказал он.
И Мисти закатила глаза и сказала:
– Деловитое, быстрое, перенаселенное.
И подъемник его верхней губы задрал губу вверх, превратив лицо в маску брезгливости.
Во время той прогулки он попросил ее только об одной, последней вещи. Питер велел Мисти представить, что она сидит одна в комнате. Все стены там белые, и в них – ни окон, ни дверей. Он сказал:
– Опиши тремя словами, какое у тебя ощущение от этой комнаты.
Раньше за Мисти никто так долго не ухаживал. Из своего скудного опыта она знала, что такими завуалированными способами любовники расспрашивают друг друга. Примерно так Мисти вызнала, что Питеров любимый вкус наполнителя мороженого – «тыквенный пирог»; она и не думала, что его вопросы о чем-то серьезном.
Мисти сказала:
– Это нечто временное. Преходящее.
Она сделала паузу и сказала:
– Загадочное.
Ее три слова для описания наглухо замкнутой белой комнаты.
В ее предыдущей жизни, пока она брела рядом с Питером, каждый – отдельно, не касаясь друг друга, он объяснил ей, как работает тест Карла Юнга. Каждый вопрос был способом через сознание заглянуть в бессознательное.
Цвет. Животное. Образ воды. Глухая белая комната.
Все эти вещи, сказал Питер, являются архетипами. Согласно Карлу Юнгу. Каждая отражает какую-то грань личности.
Цвет, который назвала Мисти – цвет золота, – это то, какой она видит себя.
Она описала себя как «сверкающую, роскошную, мягкую», сказал Питер.
Животное – это то, как мы воспринимаем других людей.
Она воспринимает людей как «грязных, глупых, уродливых», сказал Питер.
Образ воды – это ее половая жизнь.
Деловитая, быстрая, перенаселенная. Согласно Карлу Юнгу.
Во всем, что мы говорим, видна наша рука. Наш дневник.
Не глядя на нее, Питер сказал:
– Твои ответы меня не восхитили.
Последний вопрос, о глухой белой комнате – Питер сказал, что белая комната без дверей и без окон означает смерть.
Для Мисти смерть будет временной, преходящей, загадочной.
Джайны были сектой буддистов, утверждавших, что они умеют летать. Умеют ходить по воде. Способны понять слова любого языка. Согласно преданию, они могли превратить любой металл в золото. Исцеляли увечных и слепых.
С закрытыми глазами Мисти слушает, как доктор рассказывает ей все это. Она слушает и рисует. Перед самым рассветом она встает, чтобы Грейс заклеила ей глаза. Сразу после заката пленка снимается.
– Есть предположение, – говорит голос доктора, – что джайны умели воскрешать мертвых.
Они могли делать эти вещи, потому что истязали себя. Они изнуряли себя голодом и жили без секса. Такая жизнь, полная лишений и боли, – вот что наделяло их магической силой.
– В народе этот метод зовется «аскетизмом», – говорит доктор.
Доктор вещает, а Мисти рисует. Мисти работает, а доктор подает ей нужную краску, кисточку или карандаш. Когда она заканчивает, он меняет лист бумаги. Он делает то, что раньше делала Табби.
Джайнисты славились по всем царствам Среднего Востока. При дворах Сирии и Египта, Эпира и Македонии, еще за четыреста лет до Рождества Христова, они творили свои чудеса. Эти чудеса вдохновляли ессеев и ранних христиан. Они поражали Александра Великого.
Доктор Туше болтает без умолку. Он говорит, что христианские мученики были духовными потомками джайнов. Каждый божий день святая Екатерина Сиенская бичевала себя троекратно. В первый раз – за свои собственные грехи. Во второй – за грехи всех живых. В третий – за грехи всех мертвых.
Святой Симеон был канонизирован за то, что стоял на вершине столпа, открытый всем стихиям, пока не сгнил заживо.
Мисти говорит:
– Я закончила.
И ждет нового листа бумаги, нового холста.
Слышно, как доктор снимает с мольберта готовую картинку. Он говорит:
– Изумительно. Абсолютно вдохновенно.
Его голос постепенно затихает, пока он несет картинку в другой конец комнаты. Слышно шуршание – доктор пишет на обороте номер карандашом. Слышен шум океана снаружи, шипение и плеск волн. Доктор ставит картинку на пол, рядом с дверью, потом его профессиональный рассудительный голос возвращается, приближается, становится громче. Он говорит:
– Что вы хотите – снова бумагу или, может быть, холст?
Это не имеет никакого значения.
– Холст, – говорит Мисти.
Мисти не видела ни одной своей работы с тех самых пор, как погибла Табби. Она говорит:
– Куда вы их уносите?
– В безопасное место, – говорит доктор.
Ее месячные опаздывают уже на неделю. От недоедания. И ей не нужно мочиться ни на какие тесты. Питер давным-давно сделал свою работу, вынудив ее оказаться здесь.
И доктор говорит:
– Можете начинать.
Его пальцы обхватывают ее руку и тянут, пока та не прикасается к шершавой, туго натянутой ткани, уже промазанной клеем из кроличьей кожи.
Ессеи, говорит доктор, изначально были сектой персидских отшельников, поклонявшихся солнцу.
Отшельники. Затворницы. Вот как стоит называть женщин, которых живьем замуровывали в подземельях соборов. Замуровывали, чтобы вдохнуть в здание душу. Безумная профессиональная легенда строителей. Людей, которые замуровывают в стены бутылки виски, женщин и кошек. Людей вроде ее мужа.
Вроде тебя.
Мисти – в капкане своего чердака, прикована к месту увесистой шиной. Дверь постоянно запирают снаружи. Доктор всегда готов всадить в нее шприц, если она вдруг вздумает рыпаться. О, Мисти могла б написать роман про затворниц.
Ессеи, рассказывает доктор Туше, жили вдали от нормального мира. Они закалялись, терпя болезни и пытки. Они бросали свои семьи и собственность. Они добровольно страдали, веруя в то, что бессмертные небесные души испытывают соблазн сойти вниз и принять физическую форму, чтобы заниматься сексом, напиваться, обжираться, принимать наркотики.
Ессеи были наставниками юного Иисуса Христа. Они были наставниками Иоанна Крестителя.
Они называли себя лекарями и творили все чудеса Христовы – излечивали больных, воскрешали мертвых, изгоняли бесов – за много столетий до чуда Лазаря. Джайны превращали воду в вино за много столетий до ессеев, которые делали это за много столетий до Иисуса.
– Можно повторять одни и те же чудеса вновь и вновь, главное, чтобы про них уже все успели забыть, – говорит доктор. – Вы должны это помнить.
Подобно тому, как Иисус Христос называл себя камнем, отвергнутым каменщиками, отшельники-джайны называли себя бревнами, отвергнутыми всеми плотниками.
– Их идея заключалась в том, – говорит доктор, – что визионер должен жить отдельно от нормального мира и отвергать удовольствия, комфорт и конформизм, чтобы установить контакт с божественным началом.
