А затем испуганные вопли под стенами:
– Древляне!
– Откуда они?
– Древляне!.. Оборону…
– Бежим!
Снизу был озверелый лязг железа, крики и стоны умирающих, конское ржание. Ингвар, весь забрызганный кровью, отодвинул Ольху себе за спину, быстро посмотрел через край ограды. Внизу шла сеча, вернее – истребление осаждавших, что не успели убежать к лесу. Остальные темной массой текли к мрачной стене деревьев. А добивали их полуголые гиганты в звериных шкурах. Лишь у немногих в руках блистали топоры, остальные орудовали огромными суковатыми дубинами.
– Древляне, – сказал невольно Ингвар. Он оглянулся на Ольху: – Твои люди?
Она с изумлением смотрела вниз, узнавая дружинников. Вон Клен, вон Корчага, вон Лист, а вон их воевода Явор! Забрели в поисках добычи или знают, что она здесь?
– Мы спасены, – вырвалось у нее.
Она повернулась к Ингвару, отшатнулась, словно ударившись о его мгновенно потемневшее лицо. Глаза его погасли, в них были злость и отчаяние. Очень медленно он выпустил воздух из груди, плечи обвисли, он впервые выглядел так, будто потерпел поражение.
– Это ты спасена, – сказал он мертвым голосом. – Да и то… мы еще не погибли.
– Ингвар! – воскликнула она. – Ты не понимаешь…
– Куда мне, – ответил он зло. – Я ведь пью кровь древлянских младенцев.
Он повернулся и пошел с башни по настилу на стену. Там защитники восторженно орали и потрясали над головой топорами и копьями. Один едва не свалился, его успели ухватить за портки.
Ингвар гаркнул так люто, что услышали и внизу:
– Что за вопли?.. К бою!
На него оглядывались, серьезнели. Многие тут же подбирали оружие, занимали места у бойниц. Это не спасение, читалось на их протрезвевших лицах. Воевода Ингвар прав. Просто более сильный хищник отогнал слабого.
«А нас и слабый едва не взял», – подумал Ингвар мрачно.
Ольха сбежала по ступенькам башни, бросилась к зияющему проему ворот. Дружинники и весяне, загораживая своими телами вход в крепость, стояли на разбитых створках ворот угрюмые, подозрительные. Оружие было наготове.
Затем к воротам подошла дюжина рослых древлян. Закатное солнце играло в их золотых волосах, свободно падающих на широкие плечи. Они держались надменно, но без явной вражды. Самый первый, уже немолодой, на груди и плече косые шрамы, сказал зычно:
– Прочь с дороги, дурни!
– Мы на своей земле, – ответили с этой стороны. – Сумеешь, столкни.
– Лучше уйдите добром!
– Поклонись сначала…
– Да мы вас, запечников, враз…
Ольха, расталкивая народ, закричала:
– Явор!.. Это я, Явор!
Древлянин прислушался. На его широком лице появилась улыбка. Он заорал, набрав в грудь воздуху:
– Княгиня?
– Я, Явор!.. Со мной все в порядке. Сейчас мы вас впустим в крепость.
Она протолкалась, выбежала навстречу. Явор ухватил ее в объятия. Она прижалась к его груди, такой широкой и надежной, вдыхая знакомые с детства запахи, чувствуя себя снова дома.
Явор жадно сжал ее плечи, потом отстранил на вытянутые руки, рассматривал с удивлением и восторгом. Вокруг сбегались древляне, она слышала, как подходили новые и новые. Ей что-то кричали, радовались ее спасению, желали счастья.
Со стены слез Рудый. Доспехи на нем были посечены, забрызганы, воевода сильно прихрамывал, морщился, но глаза смотрели с прежней живостью. Он протолкался через угрюмо молчащую стену защитников. Голос его был предостерегающим:
– Ольха… Ты такие обещания даешь!
– Рудый! – воскликнула она с отчаянием. – Хоть ты поверь мне. Они сейчас не враги.
– Почему? – спросил он, а глаза его скосились наверх, где мелькнуло красное корзно. В глазах у него был вопрос «А кто не верит еще?», но он лишь повторил настойчиво: – Почему?
Она запнулась, потом ответила с усилием:
– Потому что… не враг я. А они – мои дружинники.
Рудый покачал головой:
– Ты… так в них уверена?
– Да, – ответила она с отчаянием в голосе.
Она думала, что придется долго уговаривать воеводу, доказывать, убеждать, он наверняка не уверен в ней самой, но Рудый повернулся к ощетинившейся копьями и топорами толпе:
– Расступитесь. Ольха Древлянская пойдет с ними.
Ольха услышала за спиной скрип натягиваемой тетивы. Так же заскрипело справа и слева. Вскинув голову, она повернулась и шагнула обратно к крепости. Люди медленно расступались. В глазах были страх, облегчение, недоверие и надежда.
Ольха ступала деревянно, на нее и ее людей сейчас нацелились десятки стрел, как в свое время держали на прицеле по ее приказу людей Ингвара. Но тогда не было изнурительного кровавого боя, а сейчас здесь достаточно одному дрогнуть пальцами, сомлеть от потери крови, вспомнить старые обиды или что-то заподозрить…
– Как вы здесь оказались? – спросила она торопливо.
– Тебя искали, княгиня.
Голос Явора был ласков и вместе с тем полон почтения. Он сражался еще в дружине ее деда, у ее отца стал воеводой, был ее правой рукой по укреплению Искоростеня, крепил военные и торговые союзы с другими племенами.
Толпа по обе стороны смотрела молча. Глаза на измученных лицах загорались надеждой, от непрерывного боя и так падают с ног, но если придется сражаться и с этими лесными людьми, то что ж, мертвые сраму не имут.
Ольха спросила с удивлением:
– Лес велик, а от Киева осталась горстка пепла… Откуда ты знал, что я здесь? Или попал сюда случайно?
– Нет, была весточка.
– От кого?
Явор вытаращил глаза:
– Княгиня, разве не ты писала?
– Явор, у меня не было такой возможности!
Явор покосился по сторонам, сказал торопливо:
– Ладно, об этом потом. Не люблю, когда в меня с трех сторон целятся… Важно, что ты спасена. Может быть, все-таки перебьем здешний народец, а гнездо спалим? Или хотя бы пограбим? Тут делов осталось на один приступ. А то и того меньше.
– Нет, – ответила она с усилием. – Сейчас русы нам не враги… Ну, в некотором роде, перемирие. В этом детинце русов меньше трети. А остальные… Остальные совсем другой народ.
Явор вскинул брови:
– Кто?
– Сам увидишь.
Она остановилась посреди двора, помахала руками:
– Мы с миром!.. Рудый, убери стрелков. Отложим наши распри на время. Я хочу ввести всю дружину на постой… Вели не мешать им на входе. А где Асмунд? Если бы здесь был Асмунд…
Толпа расступилась. Ольха увидела под стеной старого воеводу. Он сидел, прислонившись спиной к стене. Доспех на нем был посечен, залит кровью. Шлем лежал у ног, с головы текла струйка крови. Глаза были закрыты, изо рта тоже вытекала кровь. В доспехе были видны страшные раны.
– Асмунд! – вскрикнула она жалобно.
Внезапно глаза Асмунда затрепетали и приоткрылись. Он прохрипел, булькая кровью:
– Ольха… Дочка… Ты все верно…
– Асмунд! Я могу чем-то помочь? Я знаю траву!
Он что-то прохрипел, умолк, к нему наклонились, хотели забрать, как уже мертвого, но Ольха остановила их властным движением руки. Только простолюдины умирают вот так, а герои всегда говорят перед смертью особые слова мудрости. Их ждут, запоминают, передают последующим поколениям.
И Асмунд очнулся, прохрипел все тише и тише:
– Нет ни русов, ни древлян…
Он дернулся, затих. Голова его бессильно свесилась на грудь. Явор с почтением смотрел на старого воеводу:
– Я слыхивал о нем… Мне было пять весен, когда пришли русы. Этот уже был таким же матерым зверем. Мы сотворим ему добрую краду по обычаям русов.
Рудый выдвинулся в сопровождении двух рослых здоровяков. Глаза воеводы были прощупывающими, а голос осторожный и медленный, словно взвешивал каждое слово:
– Добро. Но только чтобы ты не повторила то, что проделал у вас Ингвар, мы вас распределим между своими. Вас около трех сотен, а у нас еще сот пять на ногах… Не обессудь.
Ольха быстро кивнула:
– Принимаю. Ты прав, воевода. Я люблю тебя, Рудый!
Рудый усмехнулся:
– Я знаю человека, который отдал бы полжизни, только бы услышать такое.
Вместо Ольхи строго ответил Явор:
– Я знаю дюжину витязей, которые и жизни бы отдали за такие слова!.. Эй, дружина! По двое в детинец русов! И обид не чинить. Здесь, если не брешут, не только русы. То-то я видел на стенах длинноволосых… И даже бородатых, как цапы.
Ольха замедленно повернулась в ту сторону, где все это время молча стоял Ингвар. Он дал возможность говорить и решать Рудому, но сам вслушивался в каждое слово и, похоже, готов вмешаться в любой момент.
– А это, – сказала Ольха с усилием, – хозяин этой крепости. Зовут его Ингвар Северный.
Явор кивнул, не сводя с Ингвара глаз:
– Я слышал о тебе.
Он не сказал, что именно слышал, и Ольха была благодарна старому воеводе за чуткость, несвойственную древлянам. Явор не только слышал, но и видел Ингвара. Он был в тот день в крепости, когда Ингвар захватил Искоростень!
