Наконец она достигла его вершины, на которой одиноко стояла липа; став под нею, она затаила дыхание и стала осматриваться вокруг. Вдруг вдали что-то зашумело и кто-то показался на опушке; девушка хотела было бежать, думая, что это привидение, но вдруг послышался голос:
— О, не убегай от меня.
— Кто ты? — тихо спросила она. — Человек или призрак?..
— Как видишь, человек, — отвечал Руслав, — и ты не бойся того, кто любит тебя всем сердцем…
Девушка молча смотрела на него и не переставала дрожать.
— Если ты тот, которого я видела на этом же месте назад несколько дней, то я верю, что ты человек.
— Да, я тот самый, которого ты видела и о котором тебе говорила Яруха… Вот, если не веришь, возьми это… Ты потеряла в тот раз, когда мы встретились с тобой.
Он подал ей поднятый им тогда пояс.
— Да, это мой пояс… Я потеряла его и долго искала… — сказала Зоя.
— Возьми… Я возвращаю тебе его.
Девушка взяла пояс и покраснела, вспомнив свой сон.
— Спасибо тебе, витязь, — сказала она, — я вижу, ты добрый человек…
— Ах, если бы ты знала, как я люблю тебя, то еще скорее поверила бы, что я хороший. С той поры, как мы увидели друг друга, я каждый день приходил сюда, думая, что увижу тебя, но все неудачно, и только благодаря Ярухе теперь я вижу тебя.
Девушка взглянула на него и, подумав, спросила:
— Но скажи мне, кто ты и как звать тебя?
— Я княжеский отрок, ни роду ни племени своего не знаю, а зовут меня Руславом: так князь назвал меня… А тебя как звать?
— Все зовут меня Зоей, а отец — Надеждой.
— Никогда не слыхивал таких хороших имен.
— Есть еще лучше… Сегодня я слышала, как отец Феодор и мой отец говорили, что дадут при крещении двум девушкам имена: Вера и Любовь.
— Я не понимаю тебя, Зоя, при каком крещении?..
— А разве ты не христианин, что не знаешь, при каком крещении даются имена?..
— Нет, я не христианин, — отвечал юноша, — я боюсь этого адского племени нечестивых.
— В таком случае я и говорить с тобою не стану, потому что я христианка.
— Ты христианка!.. D, боги!.. Не может быть, чтобы христианки были так ласковы и обходительны.
— Напротив, долг христианина быть ласковым и добрым… Только язычники злы, потому что они темны, они не знают, что такое Бог…
— Как не знают!.. А разве не они поклоняются Перуну, Ладу, Стрибогу, Лелю и другим?
— Это не боги, а истуканы, один Бог на небеси, и Ему лишь подобает поклоняться.
— Слыхал я кое-что о Нем, да что-то не верится… Говорят, что все, что мы видим вокруг себя, создано Им.
— Да, Он создал все, и Ему следует молиться, как мы молимся дома и в нашем храме по ночам.
— Как по ночам?.. Да ведь ночью все спят и все храмы заперты.
— Теперь тоже ночь, но мы не спим, и в Киеве есть такой храм, который никогда не запирается.
— Я не знаю такого храма, где он?
— И не можешь знать, потому что ты язычник, и хоть ходишь мимо него, но думаешь, что это развалина, так как он без окон и дверей.
— Не те ли это развалины, что подле Аскольдовой могилы?
— Да, эти, молитва христианина будет услышана и среди развалин. Храм этот был построен княгиней Ольгой и разрушен князем Ярополком.
— И много вас молится в этом храме?
— Довольно, и каждый день прибывает… Много язычников обращаются… Вот и сегодня три новых последователя прибыло к нашему стаду, а скоро, говорил мой отец, прибудет весь Киев.
— Весь Киев!.. — удивился юноша. — Но кто твой отец?
— Мой батюшка — пчельник: у нас много пчел и меду, который он продает в Киеве.
— Значит, это правда, что говорил мне Извой, — сказал юноша.
— Как, ты знаешь Извоя! — воскликнула девушка. — Да ведь он только недавно ушел от нас.
— Он был у вас?.. Зачем? — спросил Руслав, побледнев и подумав, что он приходил к Зое.
— Затем, зачем ходят к нам и другие.
При этом молодая девушка пытливо посмотрела на него и улыбнулась.
— Ну, прощай, витязь, — прибавила она, — пойдем каждый своей дорогой: ты языческой, а я христианской.
— Нет, нет, не уходи! — воскликнул Руслав. — Ты только скажи мне, зачем приходил Извой.
— Затем приходил, чтобы учить свою невесту Светлану христианской вере и жениться на ней, — сказала она. — Чего же ты как испугался, витязь?..
— Я не испугался, но… но думал, что он приходил затем, чтобы похитить тебя…
— Он не ключник Вышата, который похищает невест, к тому же у христиан не в обычае похищать себе жен. Прощай, витязь.
— О, не уходи, не уходи, Зоя!.. Дай мне сообразить, что ты сказала. Ты лучше скажи, зачем ты поклоняешься Чернобогу, которого ты хоть и называешь по-другому, но мы знаем, что он Чернобог.
— Ваш Чернобог по-нашему Сатана, и мы презираем его, как и вашего Перуна.
— Ах, не богохульствуй, Зоя!.. Ты не знаешь, как я люблю тебя и каждое твое слово хулы нашим богам режет мое сердце.
— Потому и говорю, что истуканы не боги, а Бог один во всей вселенной.
— Поэтому если христиане ненавидят язычников, то они ненавидят и князя, ведь и он язычник.
— Нет, они молятся о его благоденствии, и не только за него, но и за всех язычников.
— Христиане молятся за всех язычников! — удивился Руслав. — И не жаждут ничьей погибели?
— Нет, не жаждут и не упиваются кровью людей, как это делают язычники, принося их в жертву идолам.
— А вы что делаете в храмах?
— Мы молимся нашему Богу и пресвятой Деве, матери нашего Искупителя.
— А кто был этот Искупитель?
— Сын Божий, посланный с небес на землю, чтобы просветить ум таких же язычников, как и ты, и Он искупил их своею кровью… Если бы ты пожелал увидеть свет и познать Бога истинного, то благодать Искупителя снизошла бы на тебя и ты узнал бы, что ваши боги поддельны, как и все, что вы признаете божеством своим.
— О, я бы готов жизнь свою отдать, чтобы понять тебя и поверить твоим словам.
— В таком случае приходи чрез день в полночь на это же место, и я расскажу тебе все, а теперь уж светает и мне пора домой… Прощай.
И девушка ушла, оставив Руслава в полном недоумении.
Руслав опустился на влажную от росы траву под липой и просидел в раздумье до восхода солнца. Угорьский берег уже был осыпан солнечными лучами, когда он спустился к Днепру. Где-то вдали раздавались голоса рыбаков, ловивших рыбу сетями, послышалось мычание коров и блеянье овец, выгоняемых на луга.
Освежив себя водой и вскочив на коня, которого с вечера оставил у берега, Руслав поехал к Киеву. Он въехал уже в Почайновское болото, поросшее тростником, и проехал мостик, сделанный над одним из ручьев, как вдруг перед ним появился какой-то старик лет восьмидесяти, который сидел на дубовом пне, держа в руках посох.
— Здорово, Руслав! — произнес незнакомец.
— Здорово, старик! — ответил Руслав, проезжая мимо.
— Не торопись, соколик, — сказал старик, — неравно наткнешься на колоду да голову повредишь, и великий князь не узнает тебя.
— Что тебе нужно от меня, старик?
— То, что и тебе от меня. Сойди с коня, и я скажу тебе, что мне нужно.
Руслав нехотя остановился.
— Ну, что тебе, старик?.. Если тебе нужны рубанды, то у меня их нет.
— И не надо, у меня свои есть, и если ты нуждаешься на службе у князя, то я подарю тебе… Вот. — Он вынул тряпицу из-за пазухи и протянул ее Руславу.
— Княжеский отрок не нуждается в подаянии, — гордо сказал Руслав. — Говори, что тебе нужно, зачем ты остановил меня, или ты насмехаться вздумал надо мною?
— Нет, Руславушка, мне не до смеха, как и тебе, сиротинушке.
— Почем ты знаешь, что я сирота?
— А ну-ка, скажи, кто был твой отец да мать, коли ты не сирота?
— Я не знаю их и никогда не видывал… — замялся Руслав.
— Ну а я знаю и даже часто видывал…
— Как, ты знаешь, кто мои родные! — воскликнул Руслав, подходя к старику. — О, скажи, скажи скорее, кто они и где я могу их видеть.
— А!.. заговорило сердечко бедное…
— Но кто я, скажи скорее… Кто мои родители?
— Пока ты не более, как раб и отрок Владимира, но можешь быть и сам княжичем…
— Я не понимаю тебя, старик.
— И понимать нечего: ты княжеский сын, воспитанный Якуном, который, по приказу Олафа, отнял тебя младенцем от матери Миловзоры, одной из жен князя Святослава…
— Да ты сам кто? — спросил удивленный юноша.
— Ого! скоро будешь знать — состаришься… Ужо вечером приходи на Чертово бережище, к Якуну!.. Там ты узнаешь, кто я, но смотри, не заходи к этой непутной христианской девчонке, с которой ты провел сегодняшнюю ночь.
— Как, с непутной девчонкой!.. Кто сказал тебе, что она непутная!.. Христиане говорят, что беспутство запрещено их законом! Да и откуда ты знаешь, что я был с нею?
— Знаю, уж знаю… и напрасно ты поступил в дружину князя, чтобы быть его рабом…
