— Нет, Извой, ты ошибаешься. Дочь Олафа попала в терем Святослава, а Святослав — великий князь киевский… И значит, что Руслав ближе к княжескому роду.
В эту минуту послышался чей-то голос и вскоре показался старик на лошади, запряженной в телегу.
— Кого еще леший несет, — проворчал кифарник, неохотно поднимаясь.
Старик, ехавший в телеге, пел какой-то псалом. Руслав и Извой тотчас узнали его, а кифарник вдруг свернул в лес и послал ему проклятие.
— Здорово, отец Феодор! — сказали витязи в один голос. — Добрый путь.
— И вам тоже, молодцы, — отвечал Феодор. — Аль спозаранку на охоту вышли без луков и пращей? — спросил он.
— Да, охотимся на язычников, — отвечал Извой.
— Доброе дело, да очень опасное, а вы молоды и бороться с этим зверем трудненько.
И он кивнул головой в ту сторону, куда скрылся старик.
— С каким зверем? — переспросил Рустав.
— Чай, охотились на Олафа…
— Да разве это был Олаф? — удивился Извой.
— Коли старческие глаза не изменили мне, то это был он… Вишь, опять появился смущать честной народ. Небось, вместе с Якуном орудует… Ведь другого Ярополка нет… Некого больше убивать. Надо вам знать, детки, что Олаф — днепровский разбойник, он же Блуд, и много он бед натворил в былое время, так что ему пришлось бы нести голову на плаху, да он бежал, да и теперь еще не избежит ее… Вот недавно опять появился в киевских лесах и, говорят, собирает дружину, чтоб идти на князя убить его да сесть на киевский стол.
— Несчастный, — произнес Извой. — И это мой отец…
— Твой отец! — воскликнул старик. — Спаси Бог каждого от такого отца, в особенности христианина.
Извой рассказал отцу Феодору, чего требовал от них Олаф.
— Я так и думал, — сказал Феодор, — что не к добру он появился здесь, — Не знаю твоей милости, — прибавил он, обращаясь к Руславу, — но вижу, что ты из княжеской дружины, и поэтому не советую доверяться этому человеку… Может быть, он и прав, была у него такая история со Святославом, да все-таки все его козни ни к чему не приведут, хоть что бы он ни делал, и если вы верные служители Богу и своему государю, то должны предупредить о том великого князя, чтоб потом не было на вас поклепа.
Ранним утром из избы дедушки Ерохи вышли две девушки с корзинами в руках. Они были веселы и щебетали как ласточки; казалось, что никакое горе еще не коснулось их целомудренных сердец. Вскоре навстречу им подошла третья; она была в повойнике, и лицо ее носило отпечаток не то страдания, не то безысходной тоски. Эта молодая женщина была старшая сестра их, Светозора, она недавно овдовела и жила в мужниной избушке, неподалеку от своих родных. У нее тоже была корзинка в руках, а в ней лежало несколько грибов.
Сестры радостно обнялись и вместе пошли отыскивать грибы.
Младшая из них, Оксана, затянула песенку, эхом разнесшуюся по лесу. Светлана заметила, что Светозора часто вздыхает и на глазах ее как будто показываются слезы.
— Полно, милая, — заговорила она, — слезами да вздохами не размыкать тоски… Ты ведь не старуха и, даст Бог, наклюнется дружок, который приласкает и разгонит твою печаль… Завтра Купала, и ты сама выберешь себе дружка.
— Эх, Светланушка, не плакала бы, если б не ребенок, кому я нужна с ним?.. Да, тяжело живется одной!..
— Ну, никто как Бог, — возразила Оксана. — Он испытал тебя, он и помилует… Ведь, ты слыхала, что христианский Бог очень милосерд… Это говорят и Феодор, и Симеон, да и наши суженые тоже говорят… Смотри, как приемлем святое крещение, так все наши невзгоды как рукою снимет… Не много осталось потерпеть.
— Хорошо вам говорить, когда у вас есть защитники… А у меня кто?.. Да этот пучеглазый Вышата и с ребенком не пощадит… Вишь, говорит, ты еще такая краля, что хоть в терем княжеский, — а какая уж моя красота… чай, двадцать годков минуло… Был бы жив мой касатик, он показал бы ему, как волочиться за бабами.
— Ну, им нечего горевать; авось обойдется все и без него: вдруг тебя завтра похитит какой-нибудь молодец и ты опять заживешь припеваючи.
Светозора опять вздохнула.
В это время на березе застрекотала сорока; Оксана остановилась и начала прислушиваться.
— Ты что слушаешь? — спросила Светлана.
— Слышишь, сорока говорит, что к Светозоре приедут сваты с женихом-красавцем.
— Ой ли! — возразила Светозора. — А кто он?
— Слышишь, говорит, что сокол писаный, христианин…
— Христианин? — переспросила вдовушка. — Откуда он?..
Но разговор их был прерван кукованием кукушки.
— Кукуй нам, кукушечка, сколько лет жить, сколько быть счастливыми?
Вскоре послышался далекий отголосок кукушки, прокуковавшей всего один раз.
— Как знать, — сказала задумчиво Оксана, — один век, один год или один день счастья.
В эту минуту над лесом поднялся ястреб, и стрекотавшая сорока, заметив врага, закричала, словно призывая к себе на помощь. И действительно, не прошло минуты, как со всех сторон начали слетаться птицы, которые бросились на него целой стаей. Но хитрый ястреб, желая обмануть мелкоту, взвился вверх, а затем стремглав бросился вниз и, схватив одну из них, снова поднялся.
Младшие сестры засмеялись, а старшая вздохнула.
— Настоящий коршун, — заметила она, — схватил голубку и унесся с ней ввысь: поди, борись с ним… Так и на нашу сестру налетит коршун и выклюет глазыньки.
Вскоре у всех сестер корзины наполнились грибами; они вышли на опушку леса и сели на траве. Но Оксана не долго сидела и, вскочив, начала собирать цветы, чтобы свить себе венок. Оксана и Светлана радовались близости дня Купалы. Но вдруг их веселье было нарушено: вдали показалась сгорбившаяся фигурка колдуньи Ярухи, которая, опираясь на длинный костыль, шла к ним. К ее поясу был привязан горшочек, а на плечах лежал мешок, наполненный разными зельями. Еще издали она поздоровалась с ними, сказав:
— Доброе утро, мои ласточки сизокрылые.
— Здравствуй, Яруха… Куда лежит твой путь?..
— Знамо… куда… Чай, завтра Купала… Надо бы пойти на Лысую гору да поспрошать духов о судьбе человеческой.
При этом старуха села подле них, а сестры прижались друг к другу, словно боялись ее.
— Не хотите ли, девоньки, я погадаю вам о суженых? — спросила колдунья.
— Не надо, — отвечала Светлана, — мы и так знаем, кто наши суженые.
— Ой ли? Все ли знаете?.. Оно правду сказать, что таким красавицам не трудно знать своих суженых… Я тоже была когда-то красавицей и думала, что всегда такой буду, да, вишь, теперь вон как согнулась, словно кочерыжка… А все от того, что много плакала да убивалась… И ты, моя ненаглядная, — обратилась она к Светозоре, — ты тоже повидала уже горя на своем веку… Вижу, вижу, что твои глазыньки часто проливают горючие… Дай-ка руку, погадаю.
Она протянула свою костлявую руку с длинными черными ногтями к Светозоре; та безотчетно подала ей свою.
— Вишь, какая белая, ох, очень уж белая. За то и плачешь, что рука белая, а сердце просит любви, которой ты лишилась… Эх, жаль мне тебя, милая… Эта рука не обнимет по своей воле молодца, не расчешет его кудри… Ей скажут ласкать седого старика, и она будет ласкать его, проливая слезыньки…
Светозора выдернула руку, а сестры весело расхохотались.
— Зачем ты пугаешь ее? — сказала Оксана. — Теперь она не пойдет на Купалу.
— Да и не надо… Лучше поскучать дома да приласкать своего птенчика вместо седой бороды. И тебе, красавица, не советую ходить, — прибавила Яруха, смотря на Оксану. — Не ровен час, коршун явится и похитит голубку у доброго молодца.
— Врешь ты, старая колдунья, — возразила девушка, — ты сама не знаешь, что болтаешь.
— Не я знаю и болтаю, а говорю то, что духи шепчут мне в уши; не ходите, красные, на Купалу, а то приключится с вами несчастье и много вы слез прольете из-за него.
— Из-за кого? — спросили все.
— Разве я знаю, кто он…
— А ты ведь пойдешь же?
— Я — дело другое… За мной парни не гоняются… Куда мне до них… Надо мной только все смеются… Но пусть их смеются… и я когда-нибудь посмеюсь… Право, посмеюсь… А может быть, найдется кто-нибудь, что будет целовать эти костлявые руки, несмотря на то, что они грязны, и я тогда вспомню свою молодость… — При этом она безумно посмотрела на них и сначала заплакала, а потом захохотала.
— Да расскажи нам, какова ты была в молодости, что делала и почему ты то плачешь, то смеешься.
— А разве вы никогда не слыхали о моей судьбе?
— Нет, не слыхали… Да и где нам слышать… Мы ведь всегда живем в лесу и прячемся от злых людей.
— Знаю, знаю, что прячетесь, да и в лесу, кому надо, отыщет вас… Не убережетесь…
— Будто уж не убережемся!..
— Ну так кто же ты была в молодости? — спросила, смеясь, Оксана.
