Я могу лишь советовать, а все решает сам эмир...
— Кругом жулики, дураки и обманщики!
«Каков правитель, таковы и подчиненные», — подумал Абу Али, но промолчал.
Что ты все молчишь? Или ты со мной не согласен?
Я слушаю тебя, — сказал Абу Али.
А я вот что решил... — Шамс замолчал на секунду. — Если ты такой ученый, ты должен разбираться и в государственных делах. Говорят, ты написал даже несколько книг для законоведов. Так?
В молодости я увлекался толкованием законов, — сказал Абу Али задумчиво. Он пытался догадаться, куда приведут капризные мысли эмира Шамса.
Если ты так хорошо знаешь законы и в других науках образован тоже, то тебе надо заняться делом.
Я занимаюсь делом. Я слежу за здоровьем эмира, — начал Абу Али.
Следи, следи. Хорошо следишь. Ну а чем ты еще занимаешься? Книги пишешь?
Пишу. Сейчас кончаю первую книгу «Канона». Помнишь, я рассказывал однажды. Пишу еще две другие медицинские книги — книгу о сердечных лекарствах и книгу о коликах, желудочных резях.
О коликах — это хорошо, — оживился Шамс. — Напиши ее так, чтобы каждый мог с ними справиться. И это все твои дела?
Принимаю больных, занимаюсь с учениками.
Больные и ученики могут подождать.
Абу Али снова промолчал.
Шамс вдруг засмеялся.
Я считал тебя более проницательным. Полчаса я веду с тобой беседу, и любой придворный давно понял бы, к чему я клоню. Таджу ул-Мулку одного слова бы хватило.
Абу Али молчал.
Или ты не рад моему предложению? Я хочу сделать тебя своим везиром, вторым человеком в державе, а ты даже не благодаришь меня.
Это слишком высокое звание, — не сразу ответил Абу Али. — Оно потребует много сил, а я всю жизнь мечтал заниматься наукой...
Хватит! — перебил его Шамс. — Ну почему так? Когда предлагаешь порядочному человеку заняться государственными делами, он обязательно отказывается. А жулики сами лезут отовсюду на должности. И после ты же считаешь, что не так правят страной. Ведь думаешь? Скажи честно.
Думаю, — сказал Абу Али.
Вот и начинай править так, как ты считаешь нужным. Человеку, который вступает на высокую должность, по закону полагается дарить халат. Завтра утром на тебя торжественно наденут этот халат и ты приступишь к делу.
Я согласен, — сказал Абу Али. — Но я буду поступать только так, как я сам считаю нужным. Конечно, посоветовавшись с тобой, — добавил он. — И многие будут недовольны.
Недовольных я беру на себя, — захохотал Шамс. — Иди, иди, голова моя прошла от твоего лекарства. Готовься к завтрашней церемонии.
На небольшой площади перед мечетью Абу Али попались два бродячих проповедника. Абу Али хотел объехать их. Внезапно проповедники преградили коню дорогу.
Это он! Он! — закричал высокий проповедник, тыча рукой в сторону Абу Али. Глаза проповедника расширились от ненависти. — Это он околдовал нашего эмира Шамса! Это он плодит неверие в своих книгах.
Это он твердит ученикам, что мир вечен, а судьбы людей не зависят от воли аллаха. Жгите его книги, жгите! Казните его самого, казните! Или он принесет нам несчастья! Хватайте его!
Проповедник захлебывался в крике.
Прохожие останавливались. Некоторых прохожих Абу Али хорошо знал, он их лечил.
Хватайте его, или беды свалятся вам на голову! — кричал проповедник.
Абу Али спокойно объехал его и направился к своему дому.
Везирство Абу Али ибн-Сины было недолгим.
В первый же день он предложил эмиру Шамсу несколько реформ:
Освободить от налогов крестьян, которые совсем обнищали.
Сократить войско вдвое, а освободившихся воинов направить на строительство каналов.
Заложить первые медресе и дом исцеления.
Шаме был трезв и старался выглядеть торжественно.
Казна пуста, последние военные неудачи вовсе истощили ее, — доказывал Абу Али. — Войску нечем платить.
— А я возьму заём у купцов. Схожу в поход, возьму Тарим — богатый город около Кирманшаха. Войско будет довольно, и казна пополнится, — сопротивлялся Шаме.
Тогда на твоей земле не останется крестьян, потому что они вымрут. А купцы не дадут займа в следующий раз. Если же ты сейчас, распустив половину войска, используешь деньги на орошение, то деньги эти вернутся в твою казну в следующем году. И казна твоя будет наполнена, а население сыто.
Говоришь, казна точно наполнится? — спрашивал Шамс недоверчиво.
Обязательно наполнится без всяких военных походов. А тех военачальников, которые будут недовольны, придется сместить.
Это я сделаю, — важно проговорил Шаме.
На другой день войска восстали.
Военачальники не хотели покидать сытые должности,
Воины не хотели строить каналы. Они привыкли воевать и при этом грабить.
Эмир задолжал войскам жалованье за полгода.
Это все новый везир! — кричали военачальники. — Его поставил эмир, чтобы он заплатил нам жалованье, а он деньги присвоил!
Слышали, что о нем говорят? Неверный он и неверие вокруг себя плодит. Везир этот эмира нашего околдовал!
Эмира околдовал, а жалованье наше припрятал!
Идите, идите, пощупайте его дом, — шептали военачальники своим воинам.
Абу Али ехал во дворец к Шамсу.
«Сегодня эта земля похожа на тяжелобольного, но первое лекарство уже готово, — думал Абу Али по дороге. — Сложные болезни отступают не сразу, с ними надо долго бороться. Страну тоже придется лечить долго. Но пройдет несколько лет, и все почувствуют, что она начинает выздоравливать».
А в это время воины ворвались уже в дом Абу Али, Растаскивали ковры, дрались из-за халатов.
«Только бы они не взяли книги учителя!» — молил про себя Джузджани.
— Вы сами видите, мы живем небогато, — пытался
втолковать он воинам. — Все лишние деньги учитель отдает больным, тратит на пищу и лекарства для них.
Воины не верили.
Под деревьями рыхлая земля! — закричал вдруг один.
Все бросились в сад.
Джузджани сложил быстро книги, которые учитель писал ночами, в трепаные мешки. Мешки поставил у стены.
Навстречу Абу Али мчались всадники. Их было человек десять.
Вот он! — закричали они. — Куда едешь?
Абу Али удивился. К везиру полагалось обращаться почтительно.
Я еду во дворец к эмиру.
Мы тебе поможем. Проследим, чтобы ты не убежал по дороге.
Вокруг дворца ходили, ездили верхом, сидели на земле воины.
Покои Шамса были набиты военачальниками.
Привели наконец! — закричали они, когда Абу Али вошел.
Посреди военачальников сидел трясущийся Шамс. Вокруг кричали, махали руками, грозили кулаками, громко лязгали оружием.
Отдай его нам, и мы казним его! — требовали военачальники. — Иначе мы не отвечаем за свое войско, за твой дворец и за твою жизнь.
Казнить его! Казнить!
Спасем эмира от колдовства! Казним неверного!
И тут Шамс внезапно нашелся.
Вы уже опоздали со своими советами, — сказал он военачальникам. — Я сам еще утром решил сместить
везира. Он человек ученый, но в государственных делах разбирается плохо. Идите спокойно к своим воинам и скажите, что везир смещен.
И наши должности останутся при нас, а все приказы везира будут отменены?
Да. Все будет так, как хотите вы и хочу я. Идите, успокойте своих гулямов.
И мы пойдем в новый поход?
Я давно уже обдумал новый поход, но пока это должно быть тайной.
Военачальники пошумели еще немного и разошлись.
Вот видишь, к чему привели твои советы, — сказал Шамс, когда они остались вдвоем. — А теперь тебе надо немедленно скрыться. У тебя много друзей, поживи тайно у них, пока все не успокоится. Ты сам видишь, что под угрозой была не только твоя жизнь, но и моя.
У выхода из дворца ждал Джузджани. Он повел Абу Али к зажиточному человеку Абу Саиду ибн-Дахдуку.
Когда-то Абу Али вылечил Абу Саида от лихорадки. Это было в те дни, когда Абу Али и Джузджани еще только прибыли в Хамадан и жили в караван-сарае. Абу Саид был образован. Ходили слухи, что он потомок одного из праведных халифов, сподвижников пророка.
Абу Саид сам пришел к разграбленному дому Абу Али и предложил Джузджани укрыться у него.
Обычно говорят: «Находя одно, мы теряем другое», — сказал Абу Али, оглядев комнату и свои книги. — Я потерял должность везира и государственные заботы, зато смогу спокойно заниматься наукой.
Джузджани даже успел разложить книги учителя в том порядке, в каком они стояли там, в прежнем их доме.
Сорок дней жил Абу Али в доме Абу Саида.
Абу Саид ходил по дому осторожно и шепотом ругал близких за каждое громкое слово.
Из дома Абу Али не выходил ни разу.
Часто по улицам проезжали воины. Возможно, они искали его.
Абу Али писал не отрываясь все дни.
За сорок дней он закончил книгу о сердечных лекарствах. Сделал добавления в первую книгу «Канона врачебной науки».
