Я услышал голоса людей — меня искали.
Воин Нойнобы и несколько женщин, среди которых была вдова Передней Лапы, бежали по лесу. Путей было много, но они, не гадая, выбрали тот, на котором нашли меня.
— Кто это? — спросила вдова.
— Старик. Не видишь?
— Откуда он здесь?
— Сидел на пне.
— Кто ты? Говори! — закричал воин.
Кукла Человека не отвечал — он закрыл глаза и стал таким, каким я привык его видеть.
— Его бросили родные. Он юрак. Пойдет с нами.
Сказав это, я встал, взял руку старика и поднял его на ноги.
— Сам пойду, — проскрипело мертвое дерево, — только поддерживай.
— Зачем нам эта старая кость?! — крикнула вдова.
— Зачем?! — крикнул воин Нойнобы.
Я ничего не ответил им, я вел Куклу Человека в становище на берегу.
Женщины и воин шли следом.
— Нам своих калек мало? — не унималась вдова. — Брось!
Я ответил ей, что если она не замолчит, я брошу ее, равно как и всех остальных. За спиной я слышал, как женщины — их было четверо — переговариваются о чем-то, и в голосах слышалась беда и злость. Наконец раздался крик вдовы, прилетевший, как плевок в лицо ее молодого жениха.
— Что ты стоишь? Он тебе по локоть. Вяжи его! Ну!
Я скинул руку с плеча — Кукла Человека не упал, я отбежал на несколько шагов и выхватил лук.
Лицо воина Нойнобы застыло на наконечнике моей стрелы.
Его стрела глядела в мое лицо.
— Хорошо же будет, братишка, когда мы друг друга перебьем, — сказал я.
— Я тебя убью, — прошипел воин Нойнобы.
Вдова молчала, ждала исхода, но трое других женщин, услышав наши слова, заголосили. Я увидел, как мой соперник посмотрел на женщину, забравшую его душу и волю, — он не знал, что делать. Лицо вдовы оставалось каменным. Не глядя ни на кого, не сказав ни слова, она сорвалась с места и побежала вниз по склону. Воин опустил оружие и помчался вслед за ней. Потом ушли женщины.
* * *
Когда я привел Куклу Человека на берег, женщины стояли плотным рядом, будто мужчины, готовые встретить неприятеля. Лидянг, моя жена и Йеха были в стороне.
Вдова Передней Лапы стояла впереди. Я не знал, что она сказала людям, но видел, что люди против меня. Она заговорила первой:
— Мы идем пешком, когда другие ходят на лодках, кровавим ноги о камни, чтобы не умереть с голода, а этот собирает падаль по тайге.
— Привел лишний рот! — крикнул кто-то из женщин.
— Какой из него добытчик?
Появление Куклы Человека удивило Лидянга. Он подошел к старику.
— Ты кто?
Кукла Человека молчал, не открывая глаз. Вместо него ответил я.
— Юрак, брошенный родными. Беру его с собой.
— Сам его понесешь?
— Сам.
— Дурак, — сказал мне Лидянг. — Мы еле плетемся, потому что среди нас слепой, который то и дело спотыкается об камни. Теперь еще ты понесешь эти сухие кости? Если будет так — рыба уйдет. Этот старик, наверное, сам ушел умирать. Зачем мешаешь?
Я указал на воина Нойнобы.
— Этот силач мне поможет.
Внезапно тревога спала с лиц женщин, и до меня донеслись негромкие слова, сказанные кем-то, что только дурные люди уводят стариков умирать на пнях и к тому же он настолько слаб, что скоро умрет в пути и тогда не будет ни задержки, ни ссоры.
Все разрушил злой голос вдовы.
— Ничего он не понесет! Ничего! Слышишь, — она схватила жениха за рукав, — ты не прикоснешься к этой падали. Ослушаешься — не смей прикасаться ко мне.
— Это и есть падаль, — покорно сказал воин.
Вдруг закричала женщина — одна из тех, что ходила в лес искать меня. Она была хороша и люто ненавидела Нару.
— Он грозил уйти от нас, если не дадут взять старика, — пусть убирается! — Несколько дней терпения и мы будем есть жирную рыбу! Убирайся, если хочешь. Забирай свою дареную суку и слепого! Оставайся здесь и лови сорогу голыми руками!
Лидянг подбежал, чтобы наказать глупую бабу, но воин Нойнобы сшиб его одним ударом.
И тут выкатилась Девушка Луч и выдала все, что таила.
— Сестры, вы забыли? Нам никак нельзя без Ильгета. Без него Ябто Ненянг не примет нас в свой народ — так он сказал. Не хочет идти — донесем вместо этого старика. Вяжите его! Как оленя, вяжите!
Последние слова она прокричала, глядя на воина Нойнобы. Повторилось то, что было в лесу: мы схватились за луки, я попятился и уткнулся в теплую стену. Нара привела Йеху — он обнял меня и поставил у себя за спиной.
— Оторву голову, тому, кто его тронет, — негромко сказал сын тунгуса.
Все притихли.
Лидянг поднялся и подошел к женщинам, вытирая ладонью окровавленный рот.
— Какие мужья? Какой Ненянг? Мы идем за жирной рыбой…
— Сам иди, — кричала в ответ Девушка Луч, — а мы идем за мужьями, воинами Ябто Ненянга! Все в светлом железе… Новые чумы, полные котлы! Будем жить, как жили! Стреляй в слепого!
Все увидели — воин Нойнобы поднял и опустил оружие. Великана он почитал, как старшего брата и боялся даже безглазого.
Лидянг опустился на камень.
Какое-то время все молчали. Лидянга прибила ложь. Женщин — и даже вдову Передней Лапы — ударило отчаяние: каждый понимал, что вырвать меня у слепого никто не сможет.
Но вдруг закричала женщина, мать мальчиков:
— Пусть ему нужен Ильгет, но воинам Ябто нужны жены! Они стосковались без женщин. Они увидят, как мы крепки и красивы, и Ябто ничего не скажет против своих людей.
Так рухнуло отчаяние женщин. С этих слов наши пути разошлись.
* * *
Через несколько дней вдовы дошли до великого стойбища нового народа в устье реки, кишевшей икряной жирной рыбой.
Приход едва не стоил им жизни.
Первыми увидели их сомату, охранявшие подходы к стойбищу. Они бросили то, что держали в руках, как мелкого зверька, подмяли воина Нойнобы и начали сдирать парки с женщин. Сомату не знали, откуда свалилась на них эта удача, они рычали, свежевали тела, по которым стосковались за бессчетные месяцы одинокой опасной жизни. Женщины завопили, на крик стали сбегаться остальные люди стойбища. Жители замерзших болот вдруг побросали добычу, взялись за оружие, и, забыв обо всем, приготовились отстаивать то, что считали своим, и ничьим больше. Но Сойму приказал остановиться. Он видел — шел Ябто Ненянг.
Широкий человек рассматривал происходившее, и вдовы великой семьи, пользуясь мгновением тишины, расползались по сторонам. Они молчали, и даже двое уцелевших мальчиков не издали ни звука.
Кто-то из толпы крикнул негромко: «Кто эти женщины и откуда они?!»
Вместо ответа широкий человек позвал Оленегонку и сказал, что не видит обещанного ему подарка. Оленегонка бросился к Являне.
— Где заморыш?
Девушка Луч, перепуганная вусмерть, заговорила, глотая слова: — Он сам не пожелал идти, мы поругались из-за какого-то жалкого старика, который сам, наверное, ушел в тайгу умирать, а Ильгет отказался оставить его…
— Кто такой Ильгет? — спросил широкий человек.
— Тот, кого ты искал, — сказал Оленегонка. — Он остяк из людей Большого Окуня. Теперь у него есть имя и род.
— Какой старик? — глухо, почти равнодушно спросил Ябто.
— Ненец, — сказала женщина.
Ябто обернулся к воину Нойнобы.
— Почему ты, вооруженный, не скрутил его?
Воин медлил с ответом и пытался достать глазами вдовы, но она, с разбитым лицом, стояла далеко.
— Его защитил Йеха, — сказал он.
— Огромный и слепой, — пояснила Являна.
Ябто повторил вопрос.
— Он мой брат, — собравшись силами, ответил воин.
— Тебе говорили, что этот заморыш — ваш входной подарок в мое племя?
— Да.
— Как же ты, единственный вооружённый мужчина, осмелился прийти ко мне без обещанного подарка?
— Как подниму руку на брата…
— Он при своей бабе, как пес! — крикнул кто-то из женщин.
Ябто усмехнулся, коротко глянув, как утирает ладонью окровавленный рот вдова Передней Лапы. За все время, пока широкий человек говорил с людьми, никто не видел его рук — пальцы за спиной сжимали краешек древка пальмы, широкое лезвие чутко лежало на земле…
Не успели вздохнуть люди, как вспорхнуло железо, и голова воина Нойнобы покатилась к реке.
— Эти женщины — мой подарок вам, — сказал Ябто среди тишины.
Он приказал Оленегонке поставить их в ряд, умыть лица, чтобы все увидели — подарок не так уж плох.
— Мы новый народ, а народа без женщин не бывает. Пусть эти будут первыми.
Он ждал прежнего вопроса — о том, что подарок слишком мал для воинства, в котором все по справедливости, но вопроса не было.
В тот день больше никто из войска не видел женщин. Ябто приказал спрятать их в дальнем чуме и стеречь, иначе головы стерегущих окажутся там же, где и голова воина Нойнобы, имени которого я так и не узнал.
