— Ваше величество, там два капитана из русской армии. Они перешли на нашу сторону и хотят вам сообщить что-то касательно русского царя.
«Ну вот, — подумал с удовлетворением Карл, — я еще не вошел в Россию, а уже офицеры царя бегут ко мне».
Военный совет, так и не пришедший к единому мнению и не принявший никакого решения, был королем тут же отпущен. В горнице позволено было остаться лишь камергеру Адлерфельду, на тот случай, если король произнесет историческую фразу, дабы оная не пропала втуне, и генерал-адъютанту Каниферу.
В горницу вошли два пехотных офицера русской армии. Увидев короля, они вытянулись во фрунт.
— Капитан Саксе, — представился старший из них.
— Капитан Фок.
Карл внимательно осмотрел их и, не найдя в их лицах ничего примечательного, спросил:
— Почему вы решили уйти из армии царя?
— Потому что там не ценят офицеров, ваше величество, — бойко отвечал Саксе. — И потом, нам хотелось бы служить под рукой действительно полководца, а не плотника, именующего себя царем.
— И еще, — заговорил Фок, — мы офицеры, а ведь любой офицер хотел бы принадлежать армии-победительнице.
— Значит, вы считаете, что армия царя будет побеждена? — спросил Карл.
— В этом нет никакого сомнения, ваше величество. Военное счастье всегда сопутствовало вам. И на этот раз оно в ваших руках. Поверьте старым воякам.
— Охотно верю, — вдруг улыбнулся Карл, настолько наивным показалось ему предсказание «старых вояк». У него и без них была неколебимая вера в себя, в свой успех.
— Что ж касательное царя вы хотели сообщить мне?
— У нас есть план похищения царя Петра, ваше величество, — понизив голос, сказал Саксе.
— Похищение царя?! — Король в искреннем удивлении поднял брови.
— Да, ваше величество. Царя и его фаворита Меншикова.
Король взглянул на Канифера, пытаясь угадать, что думает на этот счет его генерал-адъютант, но тот, встретив взгляд короля полупоклоном, сам пытался угадать мысли повелителя, дабы тут же поддакнуть ему.
— Ну, что скажешь, Канифер? — спросил король.
— Я, ваше величество, сказал бы… э-э, конечно, если, разумеется, то в этом что-то… Но с другой стороны, если взглянуть с политической, то, однако… Однако пусть господа офицеры выскажутся, как они себе это представляют, — наконец-то нашелся Канифер.
— Да, да, — поддержал Карл. — Как вы себе это представляете?
— Все очень просто, ваше величество, — начал Саксе уверенно, как о деле давно обдуманном. — Царь Петр очень много ездит: то скачет в Псков, то в Петербург, то в Смоленск, то в одну дивизию, то в другую. Устроит смотр — и дальше поскакал. Людей с ним, как правило, мало — десятка два-три.
— К нам однажды он прискакал лишь в сопровождении денщика, — вставил Фок.
— Да, да, с ним и такое случается. Так вот, захватить его ничего не стоит. Надо всего сотню-полторы драгун — и царь в ваших руках, ваше величество.
Карл усмехнулся каким-то своим мыслям. Саксе воспринял это как признак сомнения или недоверия.
— Вы сомневаетесь, ваше величество?
— В чем?
— В том, что царь окажется в ваших руках?
— Отчего ж, капитан. Рано или поздно он будет в моих руках, в этом я не сомневаюсь.
— Но это можно сделать уже сейчас, ваше величество. Это обезглавит Россию, посеет растерянность. Наследник Петра мал еще.
Карл взглянул на камергера, тот, словно охотничий пес, насторожился, придвинул тетрадь — он понял повелителя.
— Я привык побеждать в честном бою, — сказал Карл, краем глаза наблюдая за пером камергера. — Царь будет в моих руках, в этом вы сами убедитесь, если останетесь служить мне.
— Мы для того и прибыли к вам, ваше величество, чтобы служить под вашим штандартом, — сказал Саксе с пафосом, за которым едва угадывались нотки разочарования.
— Вы свободны, господа, — кивнул король.
Капитаны вышли, Карл взглянул на Канифера:
— Как вам это нравится, генерал?
— Мы еще не дрались с ними, а офицеры у царя уже разбегаются. Что будет, когда мы начнем русских бить? — сказал, не скрывая ликования, Канифер.
— Заметьте, Канифер, не только разбегаются, но и предлагают своего главнокомандующего в качестве презента. А? Каково? — Карл засмеялся. — Канальи все же эти немцы. А?
— Вы зря у них о цене не справились, ваше величество. Наверняка они уже оценили голову царя.
— Вы так думаете?
— Я уверен. Немцы любят все подсчитывать. И продавать.
— Зря вы мне не подсказали, генерал. Я бы обязательно справился, что они назначили за голову Петра.
— Можно воротить. Спросить.
— Нет, нет, я уже сбил им цену. Пусть служат. Авось пригодятся. Ну уж если сегодняшний день мы посвятили русским офицерам, то давайте пройдемся к фельдмаршалу, Канифер. У него русский бригадир, правда, судя по фамилии, тоже немец, но это не меняет дела. Идем. А ты, Густав, — обратился Карл к камергеру, — можешь остаться.
Король вышел на крыльцо вместе с генерал-адъютантом. Солдат, стоявший у входа с ружьем, четко сделал приветствие королю. Карл остановился возле него, спросил:
— Ну как ты считаешь, мы победим русских?
— С вами, ваше величество, мы побьем любого врага, — отчеканил солдат.
Король дружески хлопнул солдата по плечу и пошел с крыльца. Канифер шел следом, чуть сбоку, приотставая на шаг.
— Ты не слышал, что сказал один французский дипломат, когда русский посол предложил их стране военную помощь против нас в восемьдесят тысяч солдат?
— Не слышал, ваше величество.
— Он ответил ему, что восемь тысяч шведов разгонят восемьдесят тысяч трусов.
— Ха-ха! — коротко рассмеялся Канифер, потому как король улыбался, сообщая этот факт. — Прекрасный ответ.
Фельдмаршал Реншильд, видимо предупрежденный своим адъютантом о приближении короля, встретил высокого гостя у крыльца.
— Ну, где там ваш бригадир? — спросил Карл, шагая на крыльцо сразу через две ступени.
— Сейчас его вызовут, — ответил Реншильд и кивнул адъютанту.
Горница фельдмаршала выглядела наряднее королевской квартиры, такой вид ей придавал персидский огромный ковер, раскинутый на полу. Король поморщился при виде таких излишеств, но промолчал. Однако от Реншильда не ускользнула эта гримаса, и он сказал, оправдываясь:
— У меня ревматизм, ваше величество. Что делать? Годы. А полы здесь холодные, сырые.
— Я ведь не лекарь, Реншильд, — грубо оборвал его король.
Карл не любил в походе никаких излишеств, впрочем, и в мирные короткие передышки он не баловал себя и окружающих пирами и балами. Он не терпел женщин. Все его мысли всегда были заняты только войной, победами, славой.
В походе король спал, как и его солдаты, укрываясь только плащом, ел то же, что и солдаты. И генералам его волей-неволей приходилось следовать примеру своего повелителя.
Во время боя Карл лез в самое пекло сражения, увлекая своих солдат, ободряя и вдохновляя их своим присутствием и безупречной личной храбростью. Именно поэтому солдаты любили и боготворили своего короля. И верили: «Наш король непобедим».
Бригадир Мюленфельдт — высокий широкоплечий немец — вскоре предстал перед королем. Заметив в лице его следы скрытого испуга, Карл решил снять это напряжение своей непринужденностью.
— Садитесь, бригадир. — И кивнул на лавку.
Мюленфельдт, то ли не понял, то ли сочтя это приглашение просто знаком вежливости, продолжал стоять, вытянувшись в струнку.
— Да садитесь же, Господи, — повторил король приглашение, которое редко слышали от него даже его генералы.
Бригадир сел на лавку в отдалении.
— Сколько лет вы прослужили в русской армии? — спросил Карл, стараясь придать голосу доверительный тон.
— Пять лет, ваше величество.
— Значит, вы не были под Нарвой, когда я разбил русских?
— Не был, ваше величество. Я был нанят позже.
— Так, так, — молвил король таким тоном, словно факт отсутствия его визави под Нарвой был чрезвычайно важен. — И что же вас заставило перейти на мою сторону, бригадир?
— Преклонение перед вами, ваше величество. И потом, мне надоело служить этим азиатам.
— Перед переходом на нашу сторону, ваше величество, — решил представить своего подопечного фельдмаршал, — господин Мюленфельдт оставил нам целый мост, который ему было приказано взорвать.
— Да? — вскинул брови король. — И какой же мост?
— Тот, гродненский.
— Который потом перед самым нашим носом развалило ледоходом?
— Тот самый, ваше величество.
— М-да. Жаль, конечно, что и ледоход не перешел на нашу сторону. А то бы я догнал Огильви и Репнина и заставил принять бой. Они же бежали как крысы.
— Поверьте, ваше величество, — заговорил с пафосом Мюленфельдт, — именно так будет и впредь. Русские трепещут перед вашим именем, сам царь боится вас как огня.
