и превратил его в кучу блестящих обломков. Другой заряд задел край амперметра и вывел приборчик из строя. Зато замок зажигания, расположенный слева, остался в полной сохранности.
Парень взял сиденье водителя и откинул его к задней части кабины. Открылся ящик для инструмента, стоящий внизу. Сверху лежала мягкая тряпка, которой погибший водитель иногда, вытирал стёкла машины. Она оказалось не грязней пыльных галифе миномётчика, и вполне бы пошла на подстилку.
Боец взял отвёртку с жалом подходящих размеров, открутил четыре крупных винта и снял разбитую вдребезги панель управления. Под ней обнаружились дырки от двух попаданий.
Взглянув на отверстия в баке, парень невольно подумал: «Если бы пули не пронзили сначала людей, то остались бы очень горячими и топливо обязательно вспыхнуло. А так они слегка охладились человеческой кровью…»
Он оборвал свои глупые мысли и тотчас добавил: «К счастью, пули оказались обычными, а не зажигательными и не осветительным трассером. Медное покрытие снарядов не выбило искру из жести. Бензин не взорвался, и машина осталась цела».
Всё остальное было достаточно просто. Парень взял острый нож, найденный в месте разгрома фашистской колонны, и срезал с куста несколько веток толщиною в мизинец. Он очистил отростки от тонкой зелёной коры и выстругал заострённые деревянные колышки длиной в пять сантиметров.
Вернувшись к «кабине», он вколотил свои заготовки во все четыре отверстия в баке, как во входные, так и в те, через которые кусочки свинца устремились наружу. Боец убедился, что все кляпы сидят достаточно плотно, и перешёл к радиатору.
Он вбил в круглые дырки четыре затычки, а чтобы их не вышибло паром от нагретой мотором воды, решил закрепить всё покрепче. В ящике с инструментом, парень нашёл тонкую медную проволоку, обвязал ею концы каждой пробки и прикрутил к металлическим рёбрам теплообменника.
Закончив с мелким ремонтом, Павел поставил сиденье «кабины» в рабочее положение и накрыл его найденной тряпкой. Он сел на место водителя, с шумом втянул в себя воздух и, напрягшись в ожидании краха надежд, повернул ключ зажигания. Солдат не знал, что ему делать, если «газон» не станет работать? Он всей душой надеялся, что мотор сейчас заведётся.
Парень нажал ногой на стартёр и с облегчением услышал, как громко взревел сорокасильный карбюраторный двигатель. Не снижая холостых оборотов, парень выскочил из «кабины», опустил крылья кожуха и закрыл их на защёлки.
«Всё же, полученные в Самаре уроки, дали мне очень много», — с благодарностью подумал боец об инструкторе по вождению автомобилей, который учил его обращаться с машиной.
Павел вернулся в кабину и вывел экипаж из кустарника. Он вспомнил о том, что у «полуторки» нет бензонасоса, а топливо подаётся в мотор самотёком. Вследствие этого, при подъёме на горку, горючее не течёт туда, куда нужно. Двигатель глохнет, и грузовик катиться вспять.
Чтобы этого не случилось, солдат развернулся на свободной площадке, лежавшей на дне большой балки, и, медленно двигаясь задом, направился вверх по откосу. Выбравшись на ровное место, парень увидел сержанта с ефрейтором.
Поняв, что «полуторка» в полном порядке, они ещё раньше поднялись из длинной промоины и теперь наблюдали за Павлом. Заодно, они обсуждали, как лучше всего, провести эвакуацию роты.
Красноармеец помахал командирам рукой, остановил медленно едущий автомобиль и заглушил двигатель, работавший на тихом ходу. Он потянул на себя рычаг тормоза, выскочил из «кабины» и побежал к «BMW».
Пока он добирался до мотоцикла, пока на нём возвращался назад, с кургана начали медленно спускаться солдаты. Те из бойцов, кто мог стрелять во врага, приблизились к перелому рельефа, что закрывал машину от фрицев, лежавших возле холма. Они установили на земле «ручники», устроились рядом и приготовились держать оборону.
Те раненные красноармейцы, кто был в состоянии держать какой-либо груз, несли его на себе. Кроме шинелей и «сидоров», кто-то тащил винтовки ослабевших товарищей, кто-то коробки с патронами, кто-то дегтярёвские «ДП-27».
Четыре самых крепких бойца остались на вершине холма и, время от времени, стреляли в фашистов из своих «трёхлинеек». Палили они, в общем-то зря, а делали это лишь для острастки. Никто не хотел, чтобы уцелевшие фрицы могли поднять голову и увидеть, как пехотинцы покидали позиции.
.
Тем временем, Павел взял резиновый шланг, опустошил бак мотоцикла и слил горючее в большую канистру, которую он подобрал в месте разгрома фашистской колонны. К ней парень прибавил те ёмкости, что висели на бортах у коляски и отнёс всё к автомобилю.
Он открыл блестящую крышку, стоящую на верхнем крае капота у лобового стекла, открыл горловину и заполнил пустой заправочный бак. Набралось почти тридцать литров. Его должно было хватить приблизительно на сто пятьдесят километров пути.
Парень принёс жестянку с белым крестом и надписью «Wasser» и налил в радиатор воды до самого верха. Боец убедился, что забитые им, деревянные пробки держат надёжно и нигде ничего не течёт. Он облегчённо вздохнул и занялся другими делами.
Придерживая «BMW» ручкой тормоза, стоящей на правой половине руля, Павел повёл мотоцикл вперёд. Упираясь ногами в пологий продолжительный склон, он аккуратно скатил «трёхколёсного друга» в неглубокую балку, загнал в кусты, где раньше стояла «полуторка», и закидал зелёными ветками широкий проход.
Потом отступил на десяток шагов, глянул со стороны и увидел, что маскировка отлично работает. К сожалению, так будет лишь до тех самых пор, пока не придут холода. Тогда, кусты сбросят густую листву, станут сильно просвечивать, и мотоцикл будет виден с дороги.
«Хотя, чего о нём думать теперь? — оборвал себя Павел. — Ещё неизвестно, удастся ли нам уцелеть в ближайшие дни?» Он вылез из балки на пыльный просёлок и усталым движением руки вытер лоб, взмокший от сильной жары. Боец подошёл к пустому автомобилю и стал кантовать тяжёлые вещи, отобранные для перевозки пехотой.
Олег, ефрейтор и пара бойцов, что получили самые лёгкие раны, работали в качестве грузчиков. Первым делом, они доставили вниз старшину с лейтенантом, всё ещё не пришедших в сознание. Их подняли в кузов «полуторки», устроили на шинелях возле кабины и вновь поплелись на вершину холма.
Добравшись до позиции артиллеристов, они принялись разбирать миномёты, таскать их к машине и укладывать на грузовую платформу. По окончании транспортировки орудий, настала очередь двух тяжёлых «максимов». Их тоже разъяли на отдельные части: ствол, щиток и стальную станину. Каждый взял, сколько мог унести, и по очереди, спустились к подножию кургана.
Всё это сделали скрытно, чтобы недобитые фрицы, лежавшие на пыльной земле, не заметили эвакуации советских бойцов. Не то фашисты поднимутся на ноги и рванутся в
