недалеко. Такой громила, как Пешеход, достанет их одним броском. Конечно, эти господа тоже не домашние собачки. С оружием управляются будь здоров. Точнее, наоборот, могут запросто здоровья лишить. Окончательно. Но и они наверняка в курсе, что такого, как Хрольв, смерть не остановит, по крайней мере сразу. Даже с клинком в животе он успеет прикончить и своего убийцу, и еще парочку героев.
Пока Сергей прикидывал варианты взаимной резни, противоборствующие стороны обменялись приветствиями.
Затем король Карл, как формальный глава французов, произнес короткую речь. Суть ее свелась к тому, что Хрольву и прочим викингам — кирдык. Говорил король не на французском диалекте, а на том варианте языка франков, который понимали на всей территории бывшей империи Карла Великого, а также по ту сторону пролива и на большей части Скандинавии. Потому поняли его все. Но не все согласились.
Пешеход осклабился во всю шеренгу крупных троллиных зубов и сообщил, что и у него, и у французов есть аж целых два варианта будущего: драться или предложить ему, Хрольву, что-то действительно интересное. И он, Хрольв, даже не знает, есть ли у них что-то более интересное, чем хорошая такая драка, после которой он, Хрольв, отправится прямиком в Валхаллу, сопровождаемый десятками убитых им врагов, коим там, в Валхалле, суждено ему, Хрольву-конунгу, прислуживать.
Французы зашумели, но шум стих, когда подал голос Ричард Бургундский. Герцог предложил предоставить слово Церкви. Никто, естественно, не возражал, и Церковь в лице пришлого архиепископа слово взяла. И сообщила, что нет ничего важнее спасения души. А также что нет никакой такой Валхаллы, а есть рай для праведных и ад для всех прочих.
Викинги заворчали… Но тут уж вмешался Хрольв, и ропот стих.
— Возможно, ты и прав, — сказал Пешеход. — Но хотелось бы чего-нибудь повесомее.
И уточнил: двести марок серебра. Всего двести марок — и он примет христианского Бога. Еще двести марок — и его примеру последуют лучшие люди его хирда. На его взгляд, это была неплохая компенсация за то, что никто не умрет.
Это было дерзко. Нет, восемьдесят кило серебра не такие уж большие деньги на королевско-герцогском уровне. Но сам факт, что их требует припертый к стенке, вернее, к реке викинг…
— У меня другое предложение! — перекрывая гомон, заявил граф Парижский.
Предложение оказалось неожиданным. Суть его состояла в том, чтобы не просто крестить Хрольва, а сделать это максимально пафосно. Сам граф готов стать крестным отцом Пешехода. Более того, граф Роберт готов дать крестнику собственное имя. Что сделает его и Хрольва практически родственниками во Христе. Ну а за другими дарами тоже дело не станет. Он, граф Парижский Роберт [29], — человек не бедный. Потому что богатый.
И победоносный взгляд на короля.
Надо полагать, с финансами у Карла дела обстояли сложно. Не удивительно. Он же непрерывно с кем-то воевал. А война — это расходы. Нет, не так. Война — это Расходы!
Хрольв сделал вид, что задумался. Именно сделал вид. Ну так и есть! Они еще на прошлой встрече согласовали условия смены веры. Правда, не с графом Робертом, а с Ричардом Бургундским. И сейчас граф либо опередил герцога, либо просто легитимизировал тот договор.
Поэтому и думал Пешеход недолго.
— Родство и поддержка такого славного воина, как ты, эрл Роберт, — это много значит! — изрек конунг. — И я не сомневаюсь в твоей щедрости.
Осталось только договориться о деталях. Но это уже не царское дело. На то помощники имеются.
Но на этом не закончилось. Ближе к закату в лагерь викингов пожаловали представители короля. Карл Третий по прозвищу Простак, который на деле был кем угодно, но уж точно не простаком, желал пообщаться с будущим христианином Робертом.
С глазу на глаз.
Общение это затянулось.
Миновала полночь, а Хрольва все не было.
Никто из северян, впрочем, по этому поводу не переживал. С конунгом ушли пять десятков хускарлов. Случись с ними что-то нехорошее, слышно было бы издалека.
Тем не менее никто из командного состава северян спать не ложился. Собрались в Хрольвовом шатре, пили винишко, закусывали… В общем, приятно проводили время в ожидании вождя.
Хотя о бдительности никто не забывал. Караульщики на своих местах, стража бдит. Как бы ни было маловероятно, что французы решат напасть, но вдруг…
Хрольв вернулся к началу предпоследней стражи. И первым делом выдернул из-за стола Сергея. Выдернул, поднял, стиснул так, что хрустнули ребра, и, обдав густым духом чеснока и перегара, поцеловал в лоб. Потом поставил на землю и провозгласил торжественно:
— Конунг всех франков отдает мне в жены свою дочь!
И оглядел соратников: рады ли?
Соратники были рады. Но так, умеренно.
— А в приданое к ней конунг франков отдает нам… Земли! Много земель! Те, что они называют Нейстрией. И весь север! И Руан!
Вот теперь викинги взревели. Вот теперь — настоящая радость!
— Ты знал? — крикнул в ухо Сергею Рёрех.
— Догадывался! — заорал в ответ Сергей. — Предчувствовал!
— Вина!!! — зарычал Хрольв. — Эй там! Вина нам! Вина всем! Все, что есть! Слава богам, нам больше не придется грабить богатых франков! Мы теперь сами — богатые франки!!!
Примерно через час французы, возникни у них такое желание, могли бы взять своих исконных врагов голыми руками.
К счастью, они об этом не знали.
А может, и знали, но…
Политика. Высший пилотаж в ней — превратить врага в союзника и натравить его на союзника прежнего.
Интересно, в курсе ли граф Роберт, что его будущий крестник вскорости сможет называть короля Карла папочкой?
Глава тридцать третья
«Патер имон онтис уранис…»
Πάτερ ημών ο εν τοις ουρανοίς [30]
— Не будешь? Почему? — епископ Гантельме был удивлен.
Шел опрос викингов по поводу приема в христиане. По-другому этот процесс не назовешь. Ускоренное анкетирование, проводимое сразу несколькими десятками священников. Кто, откуда, готов ли покаяться и принять… И добро пожаловать в правильную веру.
Практически все готовы. Согласие на смену веры дали все хёвдинги Пешехода. Их примеру последовали хольды и хирдманы уровнем пониже. Большинство, впрочем, относилось к крещению как к формальности и отказываться от старых богов не собиралось. А коли так, то почему бы и не добавить еще одного небесного покровителя к общему списку? И ничего худого они в этом не видели. Какое дело, скажем, Одину до того, что северянин
