помчался наверх – хотел убедиться, что в ванной порядок, до того, как туда доберутся мои бабушки.
Вообще я с четырнадцати лет самостоятельно поддерживал свою ванную в чистоте. Как раз тогда я заметил, сколько после меня остается волос, и мне стало не по себе от мысли, что маме с папой приходится каждый раз их подметать.
Ну и поскольку у нас с Лале была одна ванная на двоих, я тщательно следил за тем, чтобы не оставлять на виду ничего такого.
Хотя ничего такого у меня и не было. Разве что распечатанная упаковка презервативов, в которой не хватало одного: я потратил его, когда папа учил меня натягивать презерватив на огурец во время очередного разговора по душам.
Потому что в доме у персов скорее найдется огурец, чем банан.
И шанс на то, что я успею использовать остальные презервативы до истечения срока годности, был невелик. Я честно сказал об этом отцу. Но он ответил, что пусть лучше будут. Вот почему в моей тумбочке хранилась почти полная пачка презервативов.
Ну ладно. В ней не хватало двух.
Потому что на себе я тоже решил попрактиковаться.
Просто на всякий случай.
– Дарий?
Я ударился локтем о шкафчик.
– Ай. – Поднял глаза. – Привет, Лале.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Хотел убедиться, что… что у нас хватает чистящих средств и всяких щеток. Вдруг бабушкам что-то понадобится.
– Кажется, они любят наводить порядок.
– Похоже на то. – Я поставил рядом с раковиной универсальное чистящее средство.
– Ты закончил? Я хочу писать.
– Да. Извини.
– Спасибо.
После ужина, состоявшего из разогретой в духовке замороженной лазаньи, которая была главным блюдом в кулинарном репертуаре моих бабушек, я заварил большой чайник лунцзина.
– Что это? – спросила бабуля, сделав глоток.
– Лунцзин. «Драконий колодец». Мы его вчера дегустировали.
– Приятный вкус.
– Ага.
Бабушка на секунду вынырнула из холодильника, который явно вознамерилась отдраить сверху донизу.
– Отец сказал, что ты получил работу.
– Ну да.
– Хорошо.
Бабуля одобрительно кивнула, и мы продолжили пить чай в полной тишине.
Я бы не назвал это Неловким Молчанием, но до звания уютного оно тоже не дотягивало.
Стоило Мелани или Линде Келлнер сказать все, что они собирались, больше их было не разговорить.
К светской болтовне ни о чем мои бабушки были предрасположены даже меньше вулканцев.
Из гостиной выглянул папа.
– Дарий, будешь смотреть «Звездный путь»?
– Конечно. Тебе налить чаю?
Папа кивнул.
– Мама, Линда, хотите посмотреть с нами?
– Спасибо, нет, – ответила бабуля.
А бабушка уже скрылась в глубинах холодильника.
Я налил чаю папе, подлил себе еще и устроился на диване, предвкушая просмотр «Исследователей» – потрясающей серии, в которой капитан Сиско со своим сыном Джейком отправляются в путешествие на древней космической яхте, работающей на солнечном ветре.
На следующее утро папа собирался отправиться в путешествие без меня.
На душе стало тоскливо и беспокойно, и, хотя папа сидел рядом и обнимал меня за плечи, я придвинулся ближе, чтобы положить голову ему на плечо, пусть для этого мне пришлось сползти по спинке дивана.
С тех пор как я перерос папу, я был вынужден изменить все привычки.
Мысль об этом тоже наводила тоску.
И вселяла беспокойство.
Воскресным утром, когда я вернулся с пробежки, в доме уже горел свет. Дверь гаража была поднята, а мамина машина стояла с распахнутым багажником на подъездной дорожке. Я остановился у обочины, чтобы размять икры, и тут мама выглянула из дома и помахала, чтобы я подошел.
– Поможешь папе с чемоданами?
– Да, конечно. – Я скинул кроссовки, вытер лицо и побежал наверх. Папа как раз складывал туалетные принадлежности в прозрачный пластиковый пакет, когда я постучал по косяку.
– Привет. Тебе помочь?
– Ага. Только подожди секунду.
Папа положил в чемодан набор для бритья в коричневом кожаном чехле – побриться он еще не успел, и на золотистых усах играл отблеск лампы, горящей в ванной, – и застегнул молнию.
Я потянулся за чемоданом, но папа меня остановил.
– С тобой все будет в порядке?
– Конечно, – ответил я. – Ты ведь уезжаешь всего на месяц. И будешь возвращаться на выходные, так?
– Я очень постараюсь.
– Понятно.
У папы и раньше случались командировки, но мы тогда не слишком ладили. И его отлучки оба воспринимали как своего рода каникулы.
А теперь при мысли о том, что папы не будет дома целый месяц, больно сжималось сердце.
Папа притянул меня к себе и положил руку на затылок, туда, где фейд отрос и из колючего стал почти пушистым.
Кажется, в этот раз он обнимал меня дольше обычного.
А я ощутил какое-то трепетание в области диафрагмы. Происхождение этого чувства я никак не мог объяснить.
Когда папа отстранился, я спросил:
– А ты? С тобой все будет в порядке?
– Разумеется. Но я буду по тебе скучать.
– Зато представь, сколько серий «Звездного пути» нам придется посмотреть, когда ты вернешься!
– А то! – Папа перекинул сумку для документов через плечо. – Ладно, пойдем забросим чемодан в багажник.
Пока мама отвозила папу в аэропорт, бабушки решили пропылесосить в гостиной.
Я изо всех сил старался помочь, двигал диван и стулья, пока они не прогнали меня, сказав, что я путаюсь под ногами.
И я решил заварить персидского чаю.
Лале попросила налить ей чашку и села за стол с последней булочкой с корицей, а я принялся готовить яичницу.
– У тебя все хорошо, Лале?
– Ага.
– Грустишь из-за того, что папа уехал?
Она пожала плечами.
– Наверное.
На меня она даже не посмотрела, и я в который раз подумал, что мою младшую сестру явно что-то тревожит.
Что-то, о чем она пока не хочет говорить вслух.
Мама вернулась после девяти. К тому времени бабушки переключились на кухню, и я торопливо налил маме чаю, пока они не развернули там уборочный фронт.
– Спасибо. – Мама с благодарностью взяла чашку. – Я собираюсь звонить Маму. Хочешь с ней поздороваться?
Грудь сдавило
– Да.
Я правда хотел поговорить с Маму.
Но всякий раз, когда мы ей звонили, я боялся услышать страшную новость.
Мы расположились в мамином кабинете и закрыли дверь, чтобы приглушить доносившийся из кухни звон посуды. Мамины ноздри раздувались всякий раз, когда внизу что-то особенно грохотало.
После пары гудков на экране компьютера появилось лицо Маму.
– Э! Салям, Ширин-джан, chetori toh?
С минуту мама с Маму общались на фарси, а я только слушал и улыбался. Голос Маму был теплым и радостным, хотя глаза выдавали усталость.
– Привет, Дариуш-джан, как твои дела, родной?
– Все хорошо. А как у тебя?
– Знаешь, грех жаловаться. Все время занята. Как школа? У тебя уже появилась подружка?
Этот вопрос Маму задавала во время каждого разговора.
Я еще не рассказывал
