заливает жар, а плечи невольно горбятся.
– Да, слушайте, мне очень жаль…
– Кэлвин Льюис, – вмешивается в нашу беседу папа, возникнув рядом, и я облегченно вздыхаю, избежав неловкой беседы.
– Ребекка Льюис. Но вы зовите меня просто Бекка, – говорит мама, протягивая Донне руку.
Мама явно стесняется и прижимает к себе сумочку, будто опасаясь, что ее могут вырвать. Однако она сама знакомится с гостями. Красуется перед камерами. Она очень старается. Либо мое предположение верно, либо мама запасается впрок историями, чтобы потом делиться ими со своим психотерапевтом.
Краем глаза я замечаю у задней двери Кэт. Это стеклянная дверь с раздвижными створками, которые слегка приоткрыты, хотя снаружи не видно ни лучика света, вообще ничего. Кэт кивает в сторону двери и широко раскрывает глаза, чтобы я уловил намек.
По этой причине я ускользаю от разговора, вспоминая об обещанном шампанском и возможности провести время с Леоном и Кэт. К счастью, в толпе не так уж сложно оставаться незамеченным.
Однако затем я ощущаю позади себя чье-то присутствие, кого-то огромного, и все мое тело покрывается мурашками. Они распространяются по шее, заставляя волосы вставать дыбом (даже те, о наличии которых я и не подозревал), а затем стекают по спине потоком прерывистых импульсов.
Обернувшись, я узнаю звезду нашего дня волонтера – Марка Бэннона. Вблизи становится еще заметнее, что он самый высокий астронавт всех времен и народов.
И я ничуть не преувеличиваю. Этим Марк и знаменит. Его рост составляет шесть футов пять дюймов [18], это самый высокий рост среди летчиков-истребителей ВВС, он намного выше стандартов, по которым раньше брали в астронавты. Но капсула «Орфея» значительно больше размером, поэтому места там достаточно.
Он улыбается широкой застывшей улыбкой, лицо у него словно каменное. И впрямь создается ощущение, что он весь целиком вытесан из гранита. Наверное, если я попытаюсь ударить его в живот, то больно в итоге будет лишь мне.
– Марк Бэннон, – произношу я, будто он не знает собственного имени. – Хм, точнее, мистер Бэннон. Я имею в виду, мистер Марк Бэннон. Мне понравилось ваше выступление в парке.
– Можно просто Марк, – говорит он, громко хохотнув. – Спасибо, спасибо. Ты парнишка Кэлвина? Похоже, скоро мы все познакомимся поближе.
– Наверное, да. Может, когда-нибудь вы отправитесь в полет вместе с моим отцом.
– Это маловероятно, – смеется Марк.
– Что вы…
Он поднимает руку. Я замолкаю, подчиняясь взмаху каменной ладони. Вот вам и пустая светская болтовня.
– Ты ведь знаешь, как долго я здесь работаю? – спрашивает Бэннон слегка снисходительно, словно я должен во всем с ним соглашаться.
Я и соглашаюсь: он был тут одним из первых.
– Но ведь предполагается шесть мест.
– Роль, которую мог бы сыграть твой отец в миссии, в основном заключается в управлении кораблем. Твой отец по профессии пилот, как я и миссис Такер. Но для этого полета выберут лишь одного из нас. Двое других будут дублерами, так что всем нам приходится потеть над одними и теми же упражнениями изо дня в день.
– Что ж, отлично, – соглашаюсь я. – Послушайте, было здорово с вами познакомиться, но мне нужно еще кое-кого найти.
Он отпускает меня, крепко (и слегка болезненно) пожав напоследок руку.
Стоит мне наконец оказаться снаружи, как звуки музыки и шум вечеринки стихают и я могу нормально дышать, даже несмотря на сильную влажность. Задний двор тонет в мареве лунного света, и становится понятно, что здесь никого нет. Я брожу по двору, наслаждаясь небольшой передышкой и гадая, когда же ко мне присоединятся Кэт и Леон, когда вдруг слышу какой-то шум.
– Кэл! – раздается чей-то тихий голос.
Я поворачиваюсь и вижу: в сторону дома ведет незаметная тропинка. Задний дворик огорожен забором, а внутри, возле небольшого сарая, обнаруживается укромный уголок с несколькими стульями и бутылкой шампанского.
Я подхожу быстрой походкой, еле сдерживаясь, чтобы не бежать, и улыбаюсь, различив в полумраке Леона. Он улыбается мне в ответ и указывает на место рядом с собой.
– Рад тебя видеть, – говорю я. – Все остальные гости чертовски странные.
– Даже Кэт?
– Твоя сестра добавила авокадо в фаршированные яйца. Ей нельзя доверять.
Он смеется над моей шуткой. Это тихий смех – скорее несколько натянутый, чем беззаботный. Луна освещает черты лица Леона, и я хмурюсь, увидев, что он чем-то явно озабочен.
– Эй, ты в порядке?
Леон бросает на меня быстрый взгляд.
– О, хм. Ага. Извини, кажется, я просто не очень общительный.
Его угрюмое настроение передается мне, и я решаю узнать, в чем причина, но что-то останавливает меня, подсказывая, что еще слишком рано. Не знаю, на каком этапе нашего общения мы сейчас находимся, но мне оно нравится.
Я наклоняюсь за стоящей на земле бутылкой шампанского и подношу к губам. Делаю первый глоток, и терпкая шипучка обжигает горло. Вкус не очень приятный, но пить можно.
– Мне нравится это маленькое убежище, – говорю я, и Леон смеется. – Нет, серьезно! У меня спальня в Бруклине была таких же размеров. Это даже как-то успокаивает.
Он выразительно оглядывает наш укромный уголок.
– У тебя была такая комната?
– Ну, там еще был потолок, но в целом да.
Мы отпиваем по очереди из бутылки, и теперь напиток на вкус становится лучше. По крайней мере, не так обжигает.
– Итак, Хьюстон, – ухмыляюсь я, – где тут можно потусоваться? Может, на концерт сходить или еще куда?
– К нам приезжает не так много групп. Иногда бывают концерты на стадионе, но в основном всякая попса – Элтон Джон, Ники Минаж, Джастин Тимберлейк. Людям это нравится. – Он ухмыляется. – Наверное, тебе такое не по вкусу.
– Почему? Думаешь, я не люблю мейнстрим? – Я стараюсь не вспоминать про свою коллекцию кассет.
Он пожимает плечами.
– У тебя замашки хипстера из Бруклина. Хочешь сказать, что не ходишь на концерты инди-групп?
– Ну, такого я не говорил. Дома мы с Деб посетили кучу инди-шоу. Но по двум причинам: во-первых, это Бруклин, поэтому инди-концерты там проходят повсюду. Во-вторых, билеты дешевые. Никто из нас не может позволить себе сходить в «Мэдисон-сквер-гарден».
Я делаю глоток из бутылки, и Леон вновь смеется.
– Думаешь, ты хорошо меня знаешь, – говорю я, вытирая с губ пену от шампанского. – Но дай угадаю – ты не ходил на концерты с тех пор, как сюда приехал. Ой, стоп, я уверен, что знаю твой типаж. Ты слушаешь радио, потому что тебе нравится разная музыка, но особо никем не увлекаешься.
– Вау, практически все мимо. – Он снисходительно похлопывает меня по спине. – Хотя это была хорошая попытка.
– Хорошо, тогда от кого ты фанатеешь?
– О боже. Я скажу, если перестанешь говорить это слово – «фанатеешь». – Он не отводит глаз, и отражающийся с крыльца свет заставляет их поблескивать. – У меня нет особых фаворитов, но для тренировки в спортзале мне нужен мой плейлист с кей-попом.
Я медлю с ответом, и Леон, наверное, видит замешательство на моем лице, поэтому быстро продолжает, чуть более напряженно:
– Мне нравится мейнстримная музыка, вроде SZA и Khalid, и любые треки Кэлвина Харриса, из тех, что сейчас
