устают от интервью и уходят, журналисты разворачиваются, чтобы сфотографировать членов семей других астронавтов.
Какой-то фотограф пытается сделать несколько снимков мамы и папы на одной из аллей парка. Леон с силой хватает меня за плечо, и я чуть было не подпрыгиваю от неожиданности, но затем вижу, что к нам спешат репортер и оператор «Стар-Вотч», и сразу все понимаю.
Мы встаем, отряхиваясь, пока женщина-репортер указывает оператору повременить с записью. Затем она поворачивается ко мне.
– Это ведь ты у нас на короткой ноге с соцсетями?
– Я… да, а что?
У нее настолько безразличный вид, что невозможно сказать, счастлива она или грустит – и способна ли вообще испытывать человеческие эмоции.
– Меня зовут Киара. Я тоже из Бруклина.
Киара не спрашивает моего имени, но, скорее всего, она его уже знает либо ей все равно. Даже несмотря на такое отношение, есть в ней что-то привлекательное. Она довольно симпатичная, и образ у нее узнаваемый: такой милый моему сердцу бруклинский стиль.
Киара в ботильонах, узких черных джинсах и прозрачной белой кофточке, поверх которой наброшена клетчатая рубашка. Иссиня-черные волосы ниспадают на плечи, она сверлит меня взглядом сквозь стекла пучеглазых зеркальных очков. Каким-то образом она умудряется во всем этом не потеть.
Уверен, подобное прохладное отношение никак не связано со мной или кем-то еще. Кажется, что она… выше всего происходящего. Должен признать, это тоже производит успокаивающее впечатление, учитывая, как эмоциональны уроженцы Техаса.
– Ужасно, правда? – спрашивает она.
– Это мое первое публичное мероприятие, – говорю я, пожимая плечами. – Но, надеюсь, к следующему разу подхвачу простуду.
Леон фыркает, но ничего не произносит. Киара тоже смеется, и бруклинские язвительные струнки, что еще отзываются в моей душе, вибрируют в унисон с ее смехом.
Камера начинает работать, к нам присоединяется Кэт, и мы втроем неловко позируем перед объективом. Тяжело вздохнув, Киара словно по щелчку пальцев преображается. Теперь она полностью увлечена происходящим. На ее лице расцветает широкая улыбка – и я тону в ее обаянии.
– Со мной рядом трое детей астронавтов миссии «Орфей», ставшие верными друзьями с первого дня знакомства: Кэл Льюис – младший, Леон и Кэтрин Такер. Итак, как вам выступление Марка Бэннона? – спрашивает Киара. – Весьма впечатляет, правда? – На лицах у нас читается сомнение. Ее глаза сужаются, и я вижу, как в них вновь вспыхивает подлинная Киара.
– О да, – быстро отвечаю я. – Слушая Марка, нельзя не вдохновиться сказанным.
– Что верно, то верно, – соглашается она. – Ну что, есть среди вас будущие астронавты?
Киара улыбается и наклоняет голову, словно мы какие-то щенки, что определенно не вызывает у нас ни снисхождения, ни понимания – мне приходится чуть ли не физически напрягаться, чтобы скрыть перед камерой свое отвращение.
Но даже у меня не находится подходящих слов. Я знаю, эти интервью насквозь фальшивы; они мастерски скроены так, чтобы можно было подогнать их под любую историю, которую журналисты найдут особенно интересной. Я наблюдал подобное много раз, но что делать теперь, когда «Стар-Вотч» творит это уже со мной? От этой мысли мне становится противно.
К счастью, положение спасает Кэт. Она начинает бодро рассказывать о том, что может однажды стать одним из программистов НАСА, но никогда не отправится в полет на космическом корабле. Звучит эта речь так, словно она ее заранее подготовила.
Она улыбается. Временами хихикает. Камера все пишет.
– Леон, похоже, ты не собираешься идти по стопам своей матери. Всем интересно, когда же мы услышим о твоей гимнастической карьере. Ты не считаешь, что украдешь часть внимания у мамы, когда попадешь в олимпийскую сборную США по гимнастике?
– Я, кхм, считаю, что это немного притянуто за уши. – Поза Леона изменилась; он выглядит совсем вымотанным.
– Хорошо сказано. Не стоит быть излишне самоуверенным! У тебя впереди долгий путь, и мы очень рады, что может появиться целая семья новых американских героев. А ты…
Объектив камеры поворачивается ко мне, и я пытаюсь побороть охватившую меня неуверенность.
Кэт пылает энергией. Леон совершенно истощен.
А я застрял где-то посередине.
Глава 9
За последние несколько часов я прослушал четыре кассеты, пропустил мимо ушей пару горячих споров между родителями (папа распаковал все кухонные коробки – мама в итоге не смогла найти ничего из своих вещей) и сменил три разных прикида, чтобы подготовиться к выходу в свет. Это важное событие. Первый визит семьи Льюис на местную вечеринку.
Однако я никак не могу подобрать одежду, чтобы достойно выглядеть, поскольку Леон недавно написал мне сообщение:
«Буду рад видеть тебя сегодня вечером:)».
Прочитав это, я чуть было не растаял и теперь не могу нормально застегнуть рубашку, потому что все мое тело покалывает от возбуждения.
Я роюсь в шкафу, понимая, что в моем гардеробе нет ничего, чем можно было бы произвести на него впечатление.
Затем я, недолго думая, достаю телефон и набираю номер Деб. Если кто и может меня успокоить, то только она.
– Астробой, что происходит?
Я фыркаю, размышляя, как бы хорошенько ее припечатать, но потом все же просто говорю:
– Хватит. Мне нужна твоя помощь. Повиси немного, может, у меня все получится. Надеюсь, я не слишком навязчив?
– Ты хочешь, чтобы я просто осталась на линии?..
– Да, оставайся на связи, пожалуйста.
Я остановил свой выбор на простом образе. Из тех, что смотрятся ненавязчиво, но подразумевают серьезную подготовку. Черные джинсы и поношенные ботинки. Легкая джинсовая куртка поверх коричнево-серой клетчатой рубашки, наброшенной, в свою очередь, на черную футболку. Я бросаю взгляд на свое отражение в большом зеркале, и меня одолевает неуверенность, что обычно мне несвойственно. Это подойдет? Не слишком ли по-бруклински? Я уже отказался от шляпы в духе Джона Мейера [17] и длинного шарфа, потому что, откровенно говоря, Клир-Лэйк к такому еще не готов.
– Как пожелаешь, прямо возьму и все брошу, – ворчит Деб.
– А чем ты там занимаешься?
Тишина на другом конце провода становится чуть ли не физически осязаемой, и я осознаю, что веду себя довольно невежливо. Я всегда считал Деб «своей»: с ней не нужно ничего заранее планировать – она всегда свободна (впрочем, то же касалось и меня).
– Ладно, я веду себя грубо, просто я сильно волнуюсь. Мы сегодня идем на нашу первую вечеринку. Ну, ты понимаешь, там соберутся все астронавты. «Стар-Вотч» тоже будет.
– Больше они не заикались о запрете на съемку? – спрашивает она.
– Пока нет, – отвечаю я. – Но скоро скажут. Мои видео в последнее время набирают обороты по просмотрам.
– Да, я уже дважды видела тебя в новостях с тех пор, как ты переехал. Неделька, наверное, выдалась насыщенная.
– Точно. И вообще, я переживаю вдвойне, ведь Леон Такер назвал меня симпатягой, и я его тоже считаю милым, но не могу поговорить об этом с предками. Ты же, наверное, слышишь, они опять цапаются.
– Если ты хотел, чтоб я сказала, что все нормально и у тебя все будет хорошо, мы могли бы просто
