боевым. Штабным конторам, в которых тебе так тесно, нужны хорошие специалисты.
– В этом случае, тебе бы очень подошла военная адвокатура, – предположил Хен.
– Мне подойдет почти любая стратегическая часть, – скромно улыбнулся Шахар.
– Вот и станем делиться опытом, – бойко подхватил Хен, – если ты не против. Только боюсь, что видеться тогда нам придется редко. Меня будет ждать моя красотка, – томно промолвил он, – а также куча новых армейских друзей, которых моей красотке придется принимать.
– По-моему, Шели не из тех, кому помешают твои друзья. Наоборот, она составит им чудную компанию, – издал короткий смех Шахар Села.
Ему нравилось вот так болтать с ним ни о чем и обо всем одновременно. Изголодавшись по нормальному общению с людьми, у которых все было в порядке, он и не заметил, как и они сами, и их дела, вдруг стали ему интересны.
Хен тоже получал удовольствие от их пустяковой беседы. Язык его развязывался все больше и больше, и он, забывшись, сообщил Шахару о своем предложении Шели жить вместе. Он проронил это с полной откровенностью, не имея никакого намеренья задеть этим товарища, и расчитывая на его ответную радость.
Но, мгновенье спустя, ему пришлось раскаяться в своей ошибке. Его беспечное сообщение вскрыло Шахару все его незажившие раны, и он уставился на Хена широко раскрытыми глазами, в которых сквозили изумление, досада и много горечи. Потом он быстро отвел взгляд, и, помолчав некоторое время, недовольно спросил, хорошо ли они оба просчитали все риски такого поступка сейчас, перед армией.
Хену не понравились рассуждения и тон Шахара, и он уязвленно и сухо ответил:
– Мы просчитываем все риски. Обсуждаем их и строим планы вместе. И, если Шели решит отклонить сейчас мое предложение, то это ни в коем случае не будет означать, что я стану любить и уважать ее меньше. Наоборот, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы дать ей то, что осчастливит ее. – Он помолчал и спросил в упор: – Неужели ты не рад за нас?
– Конечно, я очень рад за вас! – поспешил воскликнуть натянуто заулыбавшийся Шахар, и, для подтверждения своих слов, наскоро обнял товарища.
Но Хена уже было не обмануть. Он начал сожалеть, что явился сюда. Все его воодушевление моментально сникло.
– Что-то меня не убеждают твои слова, – хмуро заметил он.
Шахар принялся настойчиво повторять, что он искренне рад за друзей, что Хен его неправильно понял, просто он посчитал своим долгом предупредить его о возможном напряжении, связанным с его предложением Шели. Но его попытка убедить и вновь расположить к себе Хена еще больше покоробила последнего. Он пришел сюда от чистого сердца, поддержать этого потерянного парня, поделиться с ним своими планами, и ему было неприятно выслушивать объяснения, которыми Шахар старался загладить то, что загладить уже было невозможно.
Шахару тоже стало не по себе. Он почувствовал, то запутался, и боялся еще больше испортить их так хорошо начавшуюся посиделку. Ему нужно было теперь срочно найти какой-нибудь выход из положения. Однако, пока он соображал, Хен резко перевел стрелки. Пристально взглянув на Шахара, он спросил со всей своей природной прямотой:
– Что с тобой происходит в последнее время, дружище?
– Ничего особенного, – спокойно, с нарочитым удивлением произнес тот.
– Тогда почему ты такой странный? – не уступил Хен, и тут же затараторил: – Я понимаю, что у тебя, наверно, плохое настроение из-за всего, что происходит в классе, или из-за истории с Галь, но все же ты стал каким-то… не таким. Другим. Это правда, что мы все слишком многое перетерпели за этот год, но я полагал, что именно ты возьмешь себя в руки и быстро вернешься в свою колею, как подобает «супермену». Ты меня очень беспокоишь, Шахар! Я серьезен! Могу ли я чем-то тебе помочь?
Шахару инстинктивно захотелось воскликнуть в ответ на его скороговорку: "ты пришел ко мне слишком поздно! Почему ты покинул меня именно тогда, когда я действительно нуждался в тебе и твоей помощи? Если бы ты только знал, как я страдаю, то не сообщал бы мне о ваших с Шели планах и не отнимал бы у меня дорогое время своими пустяшными разговорами". Но он хотел улизнуть от конфликта с Хеном, и, вместо этого, сказал:
– Спасибо, Хен, но, честное слово, я в полном порядке. Я просто устал. Я смертельно устал, клянусь тебе, от учебы, и от всего, что ты перечислил. Да и с Лиат у меня не все гладко, – намекнул он ему с таким выражением, что лучшего объяснения и не нужно было. – Поэтому я весь в себе, и выгляжу таким… замученным. Но ничего, скоро уже конец школы, и я опять приду в себя!
– Но ты же знаешь, что я всегда был рядом, – настойчиво заметил гость, – что я, несмотря ни на что, сумел бы уделить внимание твоим проблемам.
– Что значит: "несмотря ни на что?" – попросил уяснить покоробленный Шахар.
– Ну, в смысле, на то, что было, – ответил Хен.
Видя, что его друг упорствовал, и что он, все-таки, коснулся темы их ставших столь сложными взаимоотношений, Шахар сдержанно, но с нескрываемым упреком, возразил:
– Откуда я мог это знать? Ведь ты совершенно отдалился от меня.
– Да, я согласен. Я тоже был весь в себе, как ты выразился, – не поспорил с ним Хен. – Но вот же я, здесь! – приветливо шагнул он ему навстречу. – Я пришел к тебе, по старой дружбе!
Эх, дружба! Дружба, превратившаяся в воспоминание у обоих молодых людей, один из которых нуждался в другом гораздо больше, чем тот, другой, в нем самом, но который ни в коем случае не собирался унижаться.
Шахар чувствовал, что идет по тонкой проволоке. Невзирая на свое нежелание потерять Хена вновь, у него не осталось выхода, кроме как высказать ему все, что в нем накипело.
– Спасибо, что ты пришел, – сдержанно произнес он, – но не обижайся. Дело не в том, что я сержусь на тебя, или, чего доброго, питаю к тебе неприязнь, а в том, что с тех самых пор, как Галь исключили из школы, ты, как будто, стал осуждать в этом лично меня. По крайней мере, так мне показалось. И я ужасно разочаровался в тебе, как в друге. Согласись, что уж если бы ты захотел проявить во мне искреннее участие, то сделал бы это тогда, а не сейчас, накануне выпускного.
Ущемленный Хен Шломи пожал плечами.
– И, возможно, дело не в том, кто от кого отдалился первым, и почему, – продолжал Шахар, – а в том, что ты стал в этом плане такой же, как все остальные. Все в классе затыкали на меня пальцами, и ты тоже. Ты, тот, который знаешь меня лучше других! Хен, я тебя не укоряю, не ругаю,
