я хотела бы поблагодарить от всей души всех и каждого за… – она запнулась на мгновение и продолжила: – материальную помощь в моем лечении. Вы себе даже не представляете, насколько вы мне помогли! Не будь этой суммы, что вы мне пожертвовали, то я бы не выжила.
У Шахара, не знавшего, куда себя подевать от стыда, внезапно вырвалось:
– Не стоит благодарности! Мы думали только о твоем спасении, Галь.
Всему собранию тотчас стало более чем очевидно, что Шахар, на самом деле, имел в виду себя одного, но никто не нашел что добавить к сказанному им. Были те, что подтвердили это кивками. Лиат, задыхаясь от злости, подавленно потупила взгляд. Шахар же не сводил своего с Галь, уповая хоть на какой-то ее ответ. И, конечно, получил его, но такой, в котором сам он не был упомянут ею ни одним словом:
– Я охотно в это верю. Еще раз, спасибо всем!
После своих слов, Галь положила голову на плечо Шели Ядид, которая по-дружески прижала ее к себе. Многие соученики, кроме Шахара, приветливо заулыбались и поддакивали ей. Некоторые подмигивали и протянули ей руки для пожатия. В их глазах была одна лишь доброжелательность.
Дана Лев, понаблюдав эту картину, выдержала паузу и заявила:
– Что ж, ребята, я неспроста подняла тост за всех вас, потому, что в этот вечер ваша близость и симпатия друг к другу превзошли все мои ожидания. Если бы очередь дошла сейчас до меня, и меня бы спросили, каков был мой самый большой учительский успех в минувшем учебном году, я бы ответила, что это – вы.
– Дана, мне кажется, что ты как будто специально стараешься обернуть дело в нашу пользу! – запротестовал Хен.
– Нет, отнюдь, – со спокойной улыбкой отозвалась учительница. – Зачем мне это? Давайте я напомню вам нашу встречу в начале этого года. Тогда я донесла до вас, чем являлась, на мой взгляд, сущность ваших приходов в школу, но вы очень несерьезно отнеслись к моим словам. Теперь, вы сами можете смело сказать, что все то, что я пыталась внушить вам в тот далекий день, осуществилось.
– Никогда не забуду этот учебный год, но о себе могу сказать, что лично я был озабочен одной лишь сумасшедшей сдачей экзаменов и руганью среди своих! – упорствовал Хен. – Где же тут осуществление того, о чем ты говорила, Дана?
– Хм, дорогой мой ученик, такие вещи никогда не проявляются наглядно, – последовал ответ. – Но давай я спрошу у тебя самого… хотя, лучше у всех: кто может сказать, что сейчас он несравненно лучше понимает цену взаимоотношениям между людьми?
Практически все руки, включая Шахара, взметнулись вверх.
– Кто считает, что лучше определился, кем является он сам, и кем являются его окружающие?
Снова – лес возздетых рук.
– Кому из вас стало проще терпимо и доброжелательно относиться к другим, отличающимся от него, людям?
На этот раз рук стало меньше, но, все же, поднялось их немало.
– И наконец: кто, кроме одной Лиат, считает, что должен был отказаться от каверзной игры в бутылку, хоть это было его полным правом?
Все одноклассники, как один, опустили руки. Прошло несколько мгновений, и все увидели, как Шахар Села, единственный, робко приподнял свою.
– Вот, – торжественно заключила классная руководительница, – самый главный экзамен на аттестат зрелости, который всем вам было суждено пройти в этом году.
– Значит, – непонимающе спросил Хен, машинально потянувшись к пресловутой бутылке, неподвижно лежащей в середине круга, – значит, и этот вечер, и эта игра были задуманы специально, чтобы проверить нас?
– Да нет! – искренне рассмеялась Дана. – Конечно нет! Поверьте мне, что я, наравне с вами, просто получаю истинное удовольствие. Этот вечер всецело принадлежит вам, и вы сами всецело им распоряжаетесь. Гордитесь, – ваш вечер проходит просто замечательно!
Наступило длительное молчание. Если бы не по-настоящему радостное, приятное и интересное времяпрепровождение в тесном кругу, то мало кто из присутствующих согласился бы с мнением классной руководительницы, приложившей немало усилий к тому, чтобы их прощальный вечер прошел в столь теплой обстановке. Определенно, в том была и ее большая заслуга. Ей попытались возразить, но Дана Лев оспаривала любые возражения. Более того: она раздала всем собравшимся любовно приготовленные ею открытки с личными пожеланиями каждому ученику. Те принимали их с глубокой благодарностью, при этом не чувствуя, что они заслужили столько внимания.
– Мы видимся с вами в почти полном составе в последний раз перед выпускным вечером, – заключила учительница. – Кто знает, встретимся ли снова? Поэтому мне очень хочется, чтоб этот вечер запомнился вам именно своей семейной, дружеской атмосферой. И мне хочется, чтобы вы унесли с собой в сердце частичку друг друга, таких, какими вы увидели друг друга сегодня.
– Можно мне пару слов? – внезапно попросил Одед.
– Конечно! – с интересом поддержала его Дана. – Мы тебя слушаем.
Молодой человек замялся, но все-таки сказал, что хотел бы прочесть спонтанно сложившийся у него стих по этому поводу. Одед Гоэль, читающий свои стихи перед всем классом! Это было что-то новое, и полная тишина воцарилась в гостиной учительницы.
Перед прочтением стиха, Одед счел нужным пояснить, что стих этот в равной степени относится к каждому из присутствующих, прокашлялся и приступил:
"Струится гитары лиричный напев,Незыблемы темные кроны дерев,Прозрачно, как слезы, в бутылке вино,Прощания горечью сердце полно.Сквозь смех на друзей, изнывая, молюсь,Лишь ими любуюсь, их только боюсь.Сначала мне все вспоминается вдруг,И близости нашей смыкается круг.Как хочется в грязь мне лицом не упасть,Но и наиграться мечтается всласть.Пылаю азартом и кайфом горю!Я вечер прощальный наш боготворю!"
Раздался шквал аплодисментов, которые раскрасневшийся Одед принял с застенчивой улыбкой. Затем посыпались вопросы, как же он мог спонтано сочинить такой прекрасный стих? Дана потребовала, чтобы Одед непременно записал ей его, на что юноша охотно согласился. Он и сам с трудом верил, что пересилил себя, и, уже во второй раз в жизни, не скрывал своего таланта от окружающих. Наверно, так на нем сказалась на удивление легкая атмосфера среди соучеников.
– Вот видите, – громко, и одновременно томно сказала Офира, ластясь к нему, как кошка, – на что может вдохновить талантливого поэта один удавшийся на славу вечерок в нашей тесной компании!
– Ты сама сказала: "один удавшийся на славу вечерок", – вдруг твердым голосом произнесла Галь, нарочито подчеркнув слово «удавшийся». – Это была, на самом деле, такая приятная неожиданность!
* * *
"Удавшийся на славу вечерок" затянулся до первого часу ночи. Уходить никто особо не спешил. Одноклассники, воодушевленно предававшиеся общению накануне расставания, весьма неохотно вспомнили о необходимости отдыха, и разошлись, кто по одиночке, а кто – маленькими группами, только тогда, когда исчерпали все темы для разговоров. Казалось, в этот вечер были сглаженны все напряженные моменты, когда либо возникавшие между ними.
Под конец, в квартире Даны остались только те, кого она
