и ухожу, что устала призывать вас к порядку! – усмехнулась она, стараясь покрыть своим голосом их ор. – Ну, послушайте же меня! Это было мое собственное решение, и созревало оно во мне слишком долго, – приступила она, кое-как утихомирив своих учеников. – Просто так вышло, что в этом году, в виду всех происшествий, оно сформировалось во мне окончательно. И благодарить за это я должна именно вас!
– За что же нас благодарить? – возмущенно возразила Шели. – Мы тебе доставляли сплошные неприятности!
– Ну, сплошные – это громко сказано. Было и много чего хорошего.
– Дана, скажи мне правду! Это – из-за меня? – потребовала услышать Галь, даже ударив себя в грудь.
– Нет, не из-за тебя! – твердо уняла ее Дана. – Пойми это наконец! Поймите все: просто так надо. Надо.
И она приступила к объяснению причин, приведших ее к такому решению.
– Я проработала в нашей школе пятнадцать лет, – говорила она, – и все эти годы была костью в горле и бессменной директрисе, и многим сотрудникам. В глаза они все всячески хвалили меня, но за глаза – точили на меня зуб. Почему? Именно потому, что я, по их мнению, неординарная, и, видимо, представляла для них угрозу. Мне понадобился весь мой талант руководителя, педагога и политика – да-да, политика! – чтоб огибать все ямы и подводные камни на моем пути. Я прекрасно ощущала, насколько эта вынужденная необходимость была тяжела для меня. Ощущала я так же и то, что была по-настоящему нужна своим ученикам, и долгие годы последние перевешивали «за». Но рано или поздно, – подчеркнула она, – наступает момент, когда все, что было до сих пор, должно уйти безвозвратно. Драматичные события этого учебного года заставили меня принять решение.
– Какое решение? – не веря своим ушам, вскрикнула Галь. – О чем ты говоришь? Ты просто портишь себе жизнь из-за такой нерадивой девчонки, как я!
– Еще одно слово, и я накажу тебя! – полушутя-полусерьезно осадила ее Дана, и добавила: – Ты совершенно неправа! Я не порчу себе жизнь, а напротив, – беру себе второй шанс в жизни.
– Какой же шанс? – недоуменно спросил Шахар.
– Я тоже созрела для значимых перемен, – убедительно сказала учительница. – Я поняла, что больше не испытываю желания топтаться на одном и том же месте, руководя выпускными классами, которые мне, между прочим, навязали несколько лет назад. К слову: выпускные классы – это самые тяжелые обязательства для классных руководителей, из-за подготовки к аттестату зрелости. Очень многие мои достопочтенные коллеги обломали на этом зубья. Просто увидев, что я, еще не будучи классным руководителем, не пасую перед работой и оказываемым на меня давлением, дирекриса попробовала многоходовку: с одной стороны, определяя меня на эту должность, она как бы удовлетворила мои амбиции, а с другой – кинула в жернова. Полагаю, я вполне оправдала оказанное мне доверие, – саркастически произнесла Дана. – Но, на самом деле, мне всегда хотелось быть независимым педагогом, с неограниченной свободой роста. Например, я уже давно мечтаю написать докторскую диссертацию. Издать книгу. Выступать с лекциями. И именно с вашим классом, дорогие мои, я, наконец-то, достигла той своей личной и профессиональной вершины, на которой могу сказать, положа руку на сердце: "я свое дело сделала до конца, и ухожу с чистой совестью". Потому, что после вас, меня ничего в нашей школе не ожидает. Ничего, – ни хорошего, ни плохого. Там все уже поняли, что я слишком устала от них всех, и больше не готова играть по их ханжеским правилам. А поскольку меня, как кадрового сотрудника министерства просвещения, фактически сократить не могут, а могут только перевести в другое место, при этом испортив характеристику, я приняла решение за себя, прежде, чем его там примут за меня. И я совершенно спокойна и счастлива от того, что приняла это решение.
Галь, Шели, Хен, Одед, Офира, Шахар и Лиат выслушали ее в понуром молчании. В их головах никак не укладывалось, что их любимейшая классная руководительница, столько всего сделавшая для них, и принявшая на себя столько ударов из-за них, навсегда покидает их школу. Покидает их. Хоть они уже стали почти что выпускниками, все равно, им казалось, что Дана должна еще хоть немного побыть рядом с ними, что она еще не отдала им всего, в чем они так крепко нуждались, и что они сами не успели в полной мере отплатить ей за все хорошее.
Особенно сильно чувствовала это Галь. Ее не отпускала вина перед учительницей за все ее прошлые бездумные выходки и наркозависимость. Она никак не убеждалась, что причина отставки Даны крылась в каких-то других вещах, а не в тех, что были связаны лично с нею. Сейчас она была готова слезно умолять ее передумать, пересмотреть ее решение заново, хоть и понимала, что это – бессмысленное занятие. Уткнувшись лицом в шею Даны, она зарыдала:
– Значит, я остаюсь там одна, без тебя? Значит, теперь меня там будут окружать одни только чужие или враги?
– Ну-ну, не плачь, дитя мое! – ободряла ее та. – Запомни: без меня ты никогда не останешься! Я всегда буду рядом, как только тебе понадоблюсь. А со всем остальным ты и сама отлично справишься, я уверена! Ты ведь уже столько всего прошла, и как прошла! Поверь, все у тебя получится!
Галь обняла ее обеими руками и назвала своей второй матерью. Обе долго не отрывались одна от другой, как могут только самые родные и близкие люди.
Все, наблюдавшие эту сцену, сами растрогались до слез. Этот прощальный вечер, неожиданное их сплочение, шокирующее сообщение Даны и бурная реакция Галь не могла не вызвать громкий отклик в их перевозбужденных душах. Все плакали. Даже изгойка Лиат.
Что касалось Шахара, то у него в этот момент произошло именно то, о чем Дана Лев говорила им чуть раньше: он окончательно пришел к своей точке невозврата. Он пристально смотрел на крепкие, искренние объятия Галь и учительницы, на трепетное отношение Одеда к Офире, на союз Хена и Шели, и принял твердое решение. Со всеми его прежними, не дававшими ему покоя ни ночью и ни днем, сомнениями было покончено.
– И… каковы твои дальнейшие планы, Дана? – вполголоса спросил он немногим позже, когда все уже более-менее успокоились.
– Сначала поеду в отпуск, отдохну, – откровенно отвечала та. – Затем – буду пробиваться.
– У тебя уже есть предложения? – поинтересовался Одед.
– Да, я исследовала почву, и наметила себе кое-что, – подтвердила Дана.
– Это – что-то надежное? – озабоченно спросил Одед.
– Надежного в жизни практически ничего нет, дорогой мой, – уверенно сказала Дана. – Но вы за меня не волнуйтесь! Я привыкла расчитывать на собственные силы и бороться за себя. И, в любом случае, я не уйду из школы с пустыми руками, получу от
