нее свое за все пятнадцать лет карьеры.
– Просто нам важно знать, что ты действительно не спасаешься бегством из-за всего, что мы накуролесили, – заметила Шели.
– Конечно нет! Наоборот: ухожу с высоко поднятой головой и с чувством выполненого долга. Поверьте: мой вклад в эту школу исчерпан, и я теперь считаю себя вправе осуществить мою давнишнюю мечту. И хватит вам уже винить себя! – подняла она голос на ученицу, хотя на губах ее играла улыбка. – Все к лучшему!
Ученики испытывали такое доверие к своему педагогу, так восхищались ее решимостью и волей, что никому больше не пришло в голову усомниться в ее будущих победах. Глядя на нее сейчас, Лиат внезапно поняла, как ей удалось настоять на возвращении Галь в школу. Ей показалось, что если бы Дана посчитала нужным вернуть в их школу хоть самого черта, то ей бы удалось и это.
– Как же мы тобою восхищаемся, Дана! – озвучила их чувства Шели. – Право же, какая удача, что нам довелось учиться у такой, как ты! Ты… настоящий друг и настоящий человек!
– Спасибо, – отвечала Дана с чувством безграничной благодарности.
Время было уже очень поздним. Все безумно устали, и, в то же время, испытывали небывалый душевный подъем. Лишь Лиат, по-прежнему, хранила хмурое молчание. Ни комплименты Даны в ее адрес, ни общая доброжелательная атмосфера не облегчали ее положения.
Подводя итог этого вечера, классная руководительница, окинув оставшихся с нею довольным взглядом, весело подчеркнула:
– Я очень рада, что вы пришли. Я радуюсь вам и горжусь вами. Вы – такие молодцы! С Богом во взрослую жизнь! И помните: моя дверь навсегда остается открытой для вас. Приходите, звоните, рассказывайте о своих успехах! Может быть, когда-нибудь еще увидимся в полном составе.
– Это когда же? – скептически произнес Шахар.
– А вдруг наша школа устроит встречу выпускников? – выдвинул предположение Хен. – Вот тогда и соберемся вместе. Но уже совершенно другими людьми.
– Ты прав, – согласился с ним Одед. – Мы будем уже совершенно другими. Я это чувствую!
Его поддержали одобрительными улыбками. Затем все стали подниматься и прощаться.
Автобусы давно перестали ходить, и поэтому обладателям машин, Шели и Шахару, приходилось взять с собою остальных. Как и следовало ожидать, Галь, Одеда, Офиру, и, конечно, Хена, забирала Шели, а с Шахаром оставалась одна Лиат, обрадованная этим настолько, насколько она сейчас была способна радоваться.
Перед самым уходом, Галь попросила Шели подождать ее еще пару минут, поскольку ей нужно было что-то сказать Дане с глазу на глаз. Шели нетерпеливо попросила ее сделать это побыстрее, и вся компания вышла. Немного удивленная, педагог застыла в ожидании в прихожей. Девушка, помявшись, сказала ей:
– За весь вечер у меня не было возможности передать тебе что-то важное для меня. Дана, это тебе на память.
С этими словами она достала из своей сумки какой-то конверт и вложила его прямо ей в руки.
Дана Лев с любопытством открыла конверт и с изумлением достала знаменитую фотографию Галь на пляже. Ту, с которой все и началось!
Уже немного помятая, переходившая из рук в руки, включая руки следствия, некогда украденная Одедом, но все же вернувшаяся к своей хозяйке роковая фотография, обретала теперь, согласно желанию самой модели, своего последнего обладателя. Изображение Галь на ней было все так же великолепно по красоте, но что-то, все же, изменилось в нем, практически неощутимым образом. Как будто бы та, кто была запечатлена на ней, уже была совсем не той, кто в эту минуту протягивала ее Дане, с просьбой сохранить ее, словно бесценную реликвию.
Дана Лев смотрела на фотографию, и на лице ее отражалась целая гамма чувств, говорящих о неловкости. Она прекрасно понимала, что девушка отдавала ей сейчас наилучшую частицу самой себя. В то же время, ей было непонятно, почему Галь, с такою легкостью, отказывалась от своего воистину исторического снимка.
– Почему ты не оставляешь ее себе? – недоуменно спросила она.
– Эта фотография больше не в радость мне, – бесстрастно отвечала Галь. – Я слишком многое пережила из-за нее, и не хочу хранить ее у себя.
– Но… почему именно мне? Лучше отдай ее своей маме! – упорствовала Дана Лев.
– Нет, – покачала головой Галь. – Моя мама, при всей моей любви к ней, ничего особого для меня не сделала, тогда как ты… Кем бы я сейчас была без тебя, Дана? Какой бы я была? Мне хочется, чтоб этот снимок остался у тебя на долгую память обо мне, такой, какой я была раньше. Такой, какая я на нем. Поскольку больше мне такой уже не быть.
Они стояли одна почти вплотную к другой, и казалось, что между ними витал кто-то третий. То был дух прежней Галь Лахав, как будто сошедший со снимка на эти несколько мгновений. Когда Галь покинет квартиру своей учительницы, он вновь вернется в фотографию, и отныне будет только лишь напоминать той о том, какой долгий и тернистый путь ей пришлось пройти вместе с этой ученицей, и как при этом изменилась ее собственная судьба.
– Хорошо, – сдавленно пообещала Дана. – Я сохраню ее у себя.
Тогда Галь взяла фотографию, и быстро написала на ее обороте, под стихотворением, которое некогда посвятил ей Одед, дарственную: "Дорогой Дане Лев, с пожеланием навсегда запомнить меня именно такой. Галь Лахав".
Глава 7. Коса и камень
По дороге домой Шахар был на редкость задумчив и почти не испытывал усталости, невзирая на очень поздний, то есть, уже ранний час. Он петлял по серпантину спящих улиц не гоня, но и не слишком медленно, с выражением лица человека, едущего прямо к цели.
Совсем иначе ощущала себя Лиат. Зарывшись в кресло рядом с водителем, она томилась от накопившейся усталости, но, в то же время, не могла и глаз сомкнуть из страха, что стоит ей хоть немного расслабиться – и все, что между ней и Шахаром, взорвется.
Они сидели в машине бок о бок, но каждый пребывал в своем собственном мире, и словно высокая стена отделяла их миры один от другого.
Только тогда, когда колеса машины Шахара затормозили возле дома девушки, он повернул к ней свое лицо и кивком головы показал, чтоб она выходила. Сердце у Лиат сжалось в ледяной комок, но, преодолев себя, она довольно бодро спросила:
– Заночуешь у меня? Уже поздно, а завтра – выходной день.
Юноша отрицательно мотнул головой и твердо сказал:
– Нет. Иди спать. Я свяжусь с тобой завтра.
Он свяжется с нею завтра? Для нее это было чем-то новым в последнее время. И, хоть эта фраза прозвучала обнадеживающе, Лиат, все таки, сразу же напряглась.
– Ты хотел о чем-то со мной поговорить? – спросила она настороженным голосом.
– Вот завтра и поговорим, – довольно сухо ответил Шахар и выдавил из себя улыбку.
– Хорошо… – произнесла смущенная девушка. – А когда ты
