Хен. – Ну что ж, придется тебе, Одед, припасти для Шахара местечко, поскольку то, что рядом с моим, уже занято.
– Я догадываюсь, кем! – добавила Лиат, беря Шели под руку.
Одед, близкий друг Хена, соседствовавший с ним по парте, был застигнут врасплох необходимостью отныне делить ее с Шахаром, но промолчал.
– Дорогие друзья! – торжественно провозгласила Шели. – Я терпеть не могу учиться. Но это – последний год. Все мы за него отмучаемся, наконец. Все! И сегодня так жарко потому, что и он тоже будет жаркий. Я начинаю считать вечеринки, которые ее величество школа устроит для нас. Когда ближайшая? Недельки через две, по старой традиции? Кто идет со мной?
– Я! – крикнул Хен залезая на стул, отчего головы всех, находящихся в классе повернулись к нему.
– Ты, как всегда, забегаешь вперед, – сказал Одед, обращаясь к Шели. – Еще и год не начался, а в твоей голове кружатся мысли о ближайшем мероприятии.
– Но надо же, хоть в чем-нибудь, находить смысл посещений школы! – ответил за подругу Хен с нарочито серьезным выражением лица. – Учеба нас не слишком интересует. Значит, что остается? – Перемены и школьные праздники!
– Вчера я болтала с Лирон по телефону, – вставила Шели. – Вот уж кто помешан на одних занятиях, и побоку все прочие школьные радости! Почти как Офира… Нет, у Офиры еще есть надежда.
– Это Ран постарался, – укоризненно заметила Лиат. – Он слишком быстро ее бросил, после того, как влюбил в себя. Вот она и убита горем.
– Подумаешь, горе! – фыркнул Хен. – Сколько всего они встречались, – два месяца?
– Знаю, Хен, ты станешь его защищать, потому, что вы все одинаковы. Все вы, – ты и твои дружки: Ран, Авигдор, Янив, Эрез – народ легкомысленный, особенно с девушками, – не сдавалась Лиат. – С вами только иметь дело…
– Вот тебе лучше и не иметь со мною дело, – усмехнулся Хен.
– Мне? Куда уж мне! Я – не Шели, – подкольнула его Лиат, подмигивая подруге.
– Эй, что тут за разборки? – раздался позади них голос.
Друзья прервали разговор и обернулись. Перед ними, улыбаясь, стояла Галь в коротком синем платье, которое так шло к ее глазам и подчеркивало фигуру. Она стояла, прислонясь к косяку двери, кокетливо склонив голову и сложив на груди руки, словно наблюдая реакцию товарищей на свое появление. При виде нее у Одеда дыхание перехватило. Пытаясь обуздать свои эмоции, он стоял в стороне, ожидая, пока Хен, Шели и Лиат расцелуются с пришедшей. Затем, вежливо поздоровавшись, он легко прижал ее к себе.
– Почему ты одна? Где же Шахар? – спросил Хен как бы невзначай, тем самым повторив вопрос, заданный ранее Одедом.
– Да, разве вы не вместе? – тотчас подхватила Лиат, досадуя на свое прежнее утверждение.
– Нет, – недоуменно протянула Галь. – Мы вчера поздно засиделись, но затем он отвез меня домой. Странно, что вы решили, будто мы придем вместе.
У Одеда отлегло от сердца. Он метнул на Лиат торжествующий взгляд, хотя это ничем ему не помогало.
– Видимо, твой Шахар все еще разгуливает во сне по прохладной Европе, и ему ужасно неохота вставать, – предположила Шели.
– А мне? Разве мне была охота вставать? – прыснула Галь.
– Вот я и говорю, что его, вероятно, придется тащить сюда за уши.
– Да ладно вам! – вновь мгновенно сменила тему Лиат, в шутку шлепнув Галь по заднице и обратившись к ней, сказала: – Галь, пошли на наше место.
Их парта была уже заранее придержана для них Шели и Хеном. Эти двое облюбовали для всей шестерки три последние парты в ряду у стены, оставив себе самую крайнюю парту, чтобы, сидя позади всех, чувствовать себя в уединении и, в случае жуткой скуки на уроках, тихо заниматься милыми пустяками. Лиат и Галь заняли переднюю из трех. Таким образом, промежуточная парта отводилась двум парням – Одеду и Шахару.
Усевшись на свое место и достав все необходимое, Галь дала волю своему назревающему трепету. Вчерашний вечер показался ей очень давним, и она непрерывно посматривала на дверь в ожидании появления Шахара, нервно теребя ручку. Лиат, от острого взгляда которой ничего не ускользало, наклонившись, сказала ей:
– Я так понимаю, вчера вы неплохо провели время.
– Это точно, – согласилась с ней подруга.
– Так почему ты не осталась у него?
– Потому, что оставила дома ранец. Я и так едва не проспала, – дала Галь исчерпывающее объяснение, при котором ее щеки зарделись, как лепестки роз.
– А на сегодня у вас тоже есть планы? – допытывалась Лиат.
– Конечно! – раздалось в ответ с восклицанием, заглушенным резким звуком звонка, возвестившем о начале новой эпохи в жизни каждого, кто сейчас занимал свое место в классах.
Из-за этого Лиат пришлось повысить свой тонкий голос в разговоре с подругой:
– Я думала, мы сегодня все вместе поделаем что-нибудь вечером. И так почти два месяца не виделись.
В ее словах вроде бы прозвучало легкое огорчение, немного затронувшее Галь.
– Разве мы хотели собраться сегодня вечером? – спросила она, поискав глазами Шели, которая наверняка не забыла бы о совместных планах всей шестерки.
Заметив это, Лиат сразу же оговорилась:
– Нет, я просто на это надеялась.
– В таком случае, думаю, я буду с Шахаром, – улыбнулась Галь, весело посмотрев на нее. – А ты не переживай! Целый год впереди. Еще успеем нагуляться всей компашкой! – И она снова завертела ручкой.
Лиат пожала плечами.
Одед как раз подошел к своему месту позади девчонок и занял его без особого удовольствия. Хен и Шели все еще стояли у дверей, громко болтая с одноклассниками, среди которых были их общие приятели. Так сложилось, что две подружки детства – Галь и Лиат – держались всегда несколько особняком, и общались с другими соучениками постольку поскольку, в отличие от тех двоих. Обе они были самодостаточны в своих тесных отношениях, в то время как Шели и Хен и дня не могли прожить без широкого круга друзей. Все они, однако, в равной степени не переваривали так называемую «шпану», «главари» которой, Мейталь Орен и Наор Охана, являвшиеся постоянными зачинщиками беспорядков в классе, сейчас как раз щеголяли своими готическими цепями и драными джинсами в противоположном углу.
Но вот, на пороге появилась сама Дана Лев, классный руководитель и преподаватель литературы и гражданского права. Это была привлекательная, пикантная женщина лет сорока, крашенная шатенка с модной стрижкой, всегда безукоризненно одетая, на лице которой особенно выделялись круглые темно-карие глаза, светящиеся умом, волей и добротой. Недаром о ней во всей школе говорили как о наставнице по призванию, а не как об одной из тех руководящих училок, что несли ответственность за своих воспитанников чисто официально. Во всяком случае, дети боготворили Дану.
Шахара до сих пор не было, но Дана, казалось, не придала этому значения. Всех своих учеников она знала близко еще с прошлого года, когда ей назначили этот класс, и переклички были
