сердитому Леону, я шепчу:
– Вот тебе за то, что высмеиваешь мои рабочие ритуалы.
Леон ухмыляется и настраивает камеру так, чтобы мы оба оказались в кадре. Теперь мы с Бренданом сидим на стульях на фоне сияющей белизной исследовательской лаборатории НАСА.
– Итак, чуть раньше вы сказали мне, – говорю я, – что зарабатываете на жизнь, ковыряясь в грязи…
– Можно и так сказать, – пожимает плечами Брендан. – Если все пойдет по плану, однажды мы проведем тесты на разных типах марсианской почвы прямо здесь, в кабинете, который вы видите позади меня. Собственно, вот на этом самом месте.
Он вскакивает, и я следую за ним к столу, где высится тонкая запечатанная колба из стекла.
– Так, Леон, можешь снять это крупным планом? Перед вами один из наших геофизиков, который работает над образцом земной почвы. Эта трубка с образцом породы, его достали из скважины глубиной от шести до шести с половиной футов [20]. Как видите, основная порода полностью окрашена в цвет красного мрамора, за исключением пересекающей ее сплошной серой линии в дюйм [21] шириной.
Камера фокусируется на цилиндре с землей, и я немного отклоняюсь назад, чтобы посмотреть, сколько пользователей смотрят эфир. Я даже моргаю, просто чтобы убедиться, что не ошибаюсь, – прямо сейчас более семидесяти тысяч человек следят за Бренданом, и их число продолжает расти.
А он-то думал, что его грязь никому не интересна!
– Это слой пепла, оставшийся от извержения вулкана, которое произошло около семи тысяч лет назад, и там, где осадок темнее и плотнее, видна линия, которая подразумевает некое длительное затопление. Если мы сможем получить несколько образцов с Марса, то узнаем гораздо больше о прошлом, настоящем и будущем этой планеты.
Когда Брендан смотрит в камеру, его глаза сияют, и во мне пробуждается знакомое чувство. То же самое воодушевление, которое охватило меня во время выступления Марка Бэннона. Это то, что придает мне сил, и именно поэтому я хочу быть журналистом.
Я снова присоединяюсь к Брендану.
– И все эти испытания проводятся, чтобы подготовиться к исследованию образцов почвы, которых мы еще долго не увидим?
– К тому времени, когда образцы марсианской почвы войдут в нашу атмосферу, мы хотим иметь четкое представление, как нужно ее исследовать. Мы сразу же приступим к делу и быстро выясним, какие сюрпризы нам приготовил Марс, – смеется Брендан. – Знаю, это звучит странно, но Марс, так или иначе, может стать неотъемлемой частью будущего Земли.
Он ведет нас на экскурсию по своей лаборатории, останавливаясь у других исследовательских стендов, У каждого рабочего места – «Макбук» и блокнот, где в деталях расписан процесс тестирования почвы. Не успел я оглянуться, как минуло полчаса и мой канал обрел несколько тысяч новых подписчиков.
Я жестом предлагаю Брендану закругляться. Без сомнений, мои фанаты позволили бы ему разглагольствовать еще час, возникни у него такое желание, но мне хочется, чтобы они оставались в предвкушении чего-то большего. Не настолько, чтобы им показалось, будто я их дразню, но достаточно, чтобы держать на крючке.
– Похоже, у нас закончилось время. – Смеясь, Брендан подмигивает в камеру. – И как назло, в тот самый момент, когда я собирался показать вам действительно классное оборудование.
– Это было потрясающе, – объявляю я Брендану, когда мы отключаемся. – Я думал, что это будет пятиминутный, максимум десятиминутный стрим, но к нам подключилось около трехсот тысяч человек, которые непрерывно смотрели твое выступление в прямом эфире. Почти никто не отключался! Просто скажи потом, если захочешь, чтобы я отметил тебя на этом видео.
– Спасибо. Боже, это было классно. Я понимал, что просто разговариваю с айфоном, но при этом мне действительно казалось, что нас кто-то слушает. А СМИ всё еще продолжают игнорировать наши пресс-релизы. Я не хочу винить «Стар-Вотч», но…
– Возможно, мы изменим ситуацию, – вмешивается Леон, и мы все молча киваем.
– В любом случае, – продолжает Брендан, – я поделюсь твоим видео с коллегами, скачаю приложение и попробую в нем разобраться. Господи, мне всего двадцать пять, а я уже с трудом поспеваю за современными технологиями.
По пути в кафетерий, где мы должны вновь встретиться с Донной, я спрашиваю Брендана:
– Может быть, ты сам будешь в дальнейшем публиковать какие-нибудь видео? Если НАСА игнорирует вас, почему бы тебе не начать публиковать их самостоятельно?
– Если бы ты спросил меня об этом вчера, я бы рассмеялся тебе в лицо, но надо признать, что сегодня было весело… Думаю, можно попробовать. Но как ты привлекаешь подписчиков?
Я пожимаю плечами.
– Просто нужно выкладывать контент, который нравится твоим зрителям. Я отмечу тебя и напишу, чтобы люди заходили на твою страницу, если захотят узнать больше о твоих исследованиях. Посмотрим, поможет ли это.
– Что ж, здесь нам придется расстаться, – объявляет он, снова передавая нас Донне.
Мы уходим, и я замечаю, что Донна немного более взбудоражена, чем обычно. Она выглядит измученной, лицо у нее покраснело, а волосы растрепаны.
– Извините, ребята. У меня только что было… сложное интервью, назовем это так.
Когда она успокаивается, то рассказывает нам, как НАСА проводит кампании в социальных сетях. Тема для меня довольно интересная: со стороны кажется, что у Донны классная работа, но у меня осталось слишком мало энергии после проведенного стрима, чтобы активно участвовать в беседе.
– Дело в том, что нас финансирует конгресс. Если нет общественного интереса, нет и программы. Но в «Стар-Вотч» считают, что людей волнуют только скандалы, реалити-шоу и все такое. А потом появился ты. Я не раз уже говорила об этом, Кэл, но мне кажется, ты сотворишь с нашей программой чудо. Продолжай снимать свои видео. – Она хватает меня за запястье, и мы встречаемся взглядом. – Покажи всем, что на самом деле представляет собой эта миссия.
Такси подъезжает к моему дому, и, прежде чем выйти, я сжимаю руку Леона.
– Спасибо, сам знаешь за что. – Я делаю небольшой вдох, чтобы унять трепет в груди. – Это было просто… отлично.
Он вскидывает подбородок и смотрит мне прямо в глаза.
– До скорого?
Я наклоняюсь и целую его (в такси, в Техасе!). Есть что-то радостное в поцелуях на прощание. Иметь рядом с собой кого-то, кого можно поцеловать на прощание, – нечто особенное, и я надеюсь, что никогда не стану принимать это благо как должное.
Когда наши губы разъединяются, он улыбается, я в последний раз вдыхаю свежий аромат его дыхания, а затем выхожу из машины.
Возвращаться в новый дом теперь почему-то легче. Лоск городской жизни слезает с меня, словно оболочка цикады.
Когда я вхожу, сразу вижу маму, свернувшуюся калачиком на диване с толстенным одеялом и приставкой «Нинтендо ДС». Кондиционер работает на полную мощность, но будь мамина воля – она бы всю свою жизнь провела под одеялом. Лучше не мешать ей отдыхать после тяжелого рабочего дня, поэтому я быстро бросаю «привет» и проскальзываю в свою комнату.
Приступы тревоги преследуют маму всегда, даже после визитов к психологу и приема
