их иметь.
Но как он собака все ловко устроил!
И ведь даже не намекнул о своем существовании! Название компании не содержало фамилии Браун, потому искать своего благодетеля в Америке невозможно.
Надо все же особо похвалить старого Джеффа, до последнего момента, не выдававшего денежный источник Роланда Брауна. И это весьма разумно: если молодой человек в начале пути узнал бы, что ему корячится гигантское наследство и убаюкивающее будущее, то разве есть смысл в университетской учебе, фармацевтических исследованиях, борьбой за место под солнцем, если все и так в шоколаде, стоит только маленько подождать?
Инерция движения в жизни имеет первостепенное значение, а если юношу заранее настроить на достижение успехов, несмотря ни на что, то инерция эта, возможно, и сохранится в дальнейшем, давая хорошие плоды. Все примерно так и произошло.
Жизнь сиротки внезапно стала прекрасной.
Ролли это напомнило анекдот, когда миллионера спросили о том, как он стал миллионером:
– Я всю жизнь работал! Тяжело и много, рано вставал, поздно ложился, судьба мне улыбалась, я был удачливым бизнесменом, экономил и все направлял в дело! А потом умер дядя-миллионер, оставил наследство, вот так я и стал миллионером!
Правда, в бумагах о наследстве прописано еще одно условие, пока что неизвестное. Как предуведомил поверенный адвокат Гарри Миллер, письмо с последним условием Роланд получит прямо к Рождеству, а именно двадцать четвертого декабря, ровно в полночь. И что упомянутый Гарри Миллер лично прочтет перед видеокамерой, а затем сожжет письмо в камине, что должно непременно отображено в видеозаписи, потом проследит исполнение изложенного в письме условия, оно будет несложным, но строго конфиденциальным, как присовокупил в телефонном разговоре адвокат.
Формальное и окончательное юридическое вступление в право собственности ценных бумаг усопшего Джеффа Брауна произойдет непосредственно после исполнения последнего условия.
До этого момента Роланд Браун может владеть и пользоваться имуществом, осуществлять руководство компанией так, как он сочтет нужным, но право распоряжения собственностью, то есть полное ее право наступает двадцать пятого декабря, в ноль часов по времени штата Луизиана.
Неисполнение сего условия означает безоговорочное лишение всех прав собственности указанного Роланда Брауна, продажа на торгах и передача средств на означенные выше благотворительные цели.
Сам процесс исполнения ни в коем случае не должен записываться на видеокамеру, о чем предписано озаботиться душеприказчику умершего мистера Брауна – всё тому же Гарри Миллеру.
Роланд не то что расстроился, но был слегка удручен:
«Что еще за хрень? Конфиденциальность… ровно в полночь…Чертовщиной попахивает… Опять блажь Джеффа? Последний сюрприз?»
Новый владелец прибыл в свое поместье прямо в канун Рождества, за два дня. Знакомство со всеми фигурантами его неожиданно привалившего счастья, с домом, с прислугой, с Гарри Миллером, с садовником и прочими устроителями размеренной жизни прежнего владельца усадьбы оказалось весьма хлопотным и утомительным: сразу столько впечатлений на одного человека!
В сочельник, примерно в четыре часа дня, в доме не оказалось никого: по старой традиции, вся прислуга получала в этот день отпуск, будучи обязанной проводить рождество вне стен усадьбы, каковой пункт прямо и жестко прописан в каждом контракте.
Между тем, в доме кто-то был.
Этим «кем-то» оказалась молодая, недавно прибывшая в Штаты мексиканка, принятая неделю назад на работу в качестве горничной. Она пока что плохо знала английский и не обратила внимания на непременный пункт ее рабочего договора. В смысле, чтобы духу ее не было в доме на рождественские праздники.
Девушка явно неголливудской внешности: толстовата, на плохом английском поздоровалась с хозяином, улыбнулась, сверкнув ямочками на щеках, ткнула пальцем между своими большими грудями:
– Кристина!
«Ага, ее зовут Кристина…» – догадался Роланд.
Кристина продолжала, показав пальцем на собеседника:
– Амо!
«Хозяин по-испански… Это я» – снова догадался молодой человек.
Улыбка служанки, между тем, показалась Роланду очаровательной. Глаза Кристины излучали мерцательную аритмию, и редкий молодой мужчина может устоять против магических женских чар. Разумеется, столь трепетно интересоваться прислугой – уже давно моветон в респектабельных семействах Нового Света, а пугающие общественные настроения, навеянные грозным тайфуном "Metoo", определяли ситуацию как крайне тухлую. Роланд пока что неуверенно вошел в роль распорядителя судеб, но куда девать возраст, даже если внезапная выработка соответствующих активных гормонов не вполне сочетается с социальными установлениями правильного и рассудительного социума? Хозяин все же усилием воли взял себя в руки, с силой извергнув из души фантазии.
Девушка показала жестами, что прибыла el correo, почта, в воздухе руками обрисовала нечто квадратное, большой пакет. Его Роланду следует получить и расписаться: показала рукой в воздухе расписку.
Удивленный амо вышел к почтовому автомобилю, но он оказался совсем не почтовым, а даже и наоборот, похожим на катафалк. Только небольшой синий знак почтовой связи США на крыше, явно съемный, и устанавливаемый по мере надобности, указывал на принадлежность к почтовому ведомству. Почтальон же удивил еще сильнее, да так, что похолодело внутри: одет в черное, в черных же замшевых перчатках, на голове цилиндр.
«Что за дурацкий маскарад?» – пронеслось в сознании владетеля свежеобретенного поместья.
– Примите пакет, сэр.
Из раскрытой уже задней двери катафалка выглядывал ящик удлиненной формы, полутора метров в длину и полметра в ширину.
«Черт возьми! И даже пакет похож на гроб» – еще больше удивился Роланд.
Странный почтальон в цилиндре и фраке с длинными фалдами, каковые обыкновенно носят дирижеры симфонических оркестров или музыкальных театров, взялся за один конец ящика, Роланд взялся за другой, вдвоем они еле стащили посылку, поставив на приготовленную заранее тележку.
Не перестающий удивлять почтальон снял цилиндр, прижал его к сердцу, поклонился учтиво, поздравил с наступающим праздником и был таков.
Хозяин ввез посылку на тележке в огромную прихожую, служанка суетилась вокруг, пытаясь помочь, но, кажется, производила еще более трудностей, чем если бы Роланд обошелся без помощи услужливой девицы.
«Вот бестолочь!» – потихоньку уже злился на девушку, путающуюся под ногами, создающую дополнительную суету.
От посылки пахло чем-то вкусным.
Торопливо сломал крепеж ящика, отворил крышку и тут ему внезапно перестало хватать воздуха, сердце бешено заколотилось, тело повело куда-то вправо, гигантским усилием воли выправил свое положение в пространстве, затрясся, выдавил из горла звук «кх-х-хр…», какой бывает, вероятно, при удушении:
В ящике лежал жареный негр, украшенный пучками петрушки, укропа, стеблей кориандра, запеченными яблоками и прочими гастрономическим прелестями.
Сзади на пол упало что-то тяжелое.
«Кристина шлепнулась» – меланхолически пронеслось в голове уже трясущегося владетеля старинной усадьбы, в изрядном отупении уставившегося на рождественский подарок.
«Интересно, а я грохнусь в обморок?» – мелькнула мысль и уже исчезающим сознанием услышал звук падающего тела.
Своего собственного.
ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ
После сверкающего, хотя и слегка испуганного удивления, когда Сергей летел по трубе, всё уже не ощущалось новым и неожиданным, впечатления стали приобретать остроту любопытного подрагивания, каковое возникает, если открываешь долго мечтаемую антикварную книгу. Или как богатый алкоголик открывает бутылку коньяка двухсотлетней выдержки.
Сергей знал, конечно, что таких коньяков не бывает, точнее, они где-то
