бы скоростную погоню.
– Вы действительно считаете, что всему этому был сужден какой-то чудовищный исход?
– Он был в состоянии фуги. Думаю, его поведение становилось все страннее и опаснее.
– И вот вы все вокруг него стоите – маленького человека с кухонным ножом. И говорите, что он на вас бросился. Я понимаю необходимость защищать себя. Но зачем стрелять ему в голову?
– Я не целился ему в голову.
– Кто-то из ваших коллег туда целился.
– Мое предположение в том, что другой сотрудник тоже метил ему в корпус.
– Но почему не стрелять ему просто по ногам?
– Нас учат останавливать нападающего и устранять угрозу. Лучше всего это делать, если стрелять в корпус. Корпус – самая крупная мишень, и если стрелять туда, возможность остановить поступательное движение крепче всего.
– Но вы попали ему в шею, а кто-то еще – в глаз.
– Я промахнулся. Я целил ему в корпус, но все произошло слишком быстро.
– Значит, еще раз – почему не стрелять по ногам? Даже пока он не начал двигаться к вам, почему просто не ранить его в ногу, и на этом все? Он будет обездвижен моментально.
– Если я выстрелю ему в ногу и промахнусь, он с хорошей точностью может на меня броситься и воткнуть нож мне в шею.
– Вы серьезно. Вы действительно боялись, что он вас может ранить.
– Конечно, боялся. Вы слышали о правиле двадцати одного фута?
– Рассказывайте.
– Основной принцип заключается в том, что если подозреваемый находится в двадцати одном футе от сотрудника полиции и держит в руках заточенное оружие – например, нож, такой подозреваемый представляет явную и непосредственную угрозу для сотрудника полиции. И применение убойной силы против такого подозреваемого оправдано.
– Значит, если человек держит нож в двадцати одном футе от легавого, легавый может оправданно его пристрелить.
– Если этот подозреваемый ему угрожает, да.
– Почему двадцать один фут?
– Это дистанция, которую подозреваемый может преодолеть за короткое время, которого не хватит, чтобы сотрудник полиции успел спастись или защититься. В основе там исследования, которые провел один полицейский в Солт-Лейк-Сити [23].
– Так скажите мне вот что. Если я держу нож, а вы в двадцати двух футах от меня, вам нужно только сделать один шаг ко мне – и можно будет меня пристрелить. Такое возможно?
– Нет.
– Еще как возможно. По вашему толкованию – да.
– Правило – это руководство для сотрудников полиции, чтобы знали расстояние, с которого подозреваемый может в разумных пределах представлять смертельную опасность.
– Нужно ли подозреваемому двигаться к вам?
– Не обязательно. Если он угрожает мне ножом и расположился в двадцати одном футе от меня, то мне разрешается применять убойную силу.
– Ох блин.
– Что?
– Этого я и боялся. В смысле, я знал, что вы можете оказаться одним из тех легавых, кто неверно толкует это правило, но надеялся, что нет. Мне хотелось, чтобы там все оказалось сложнее.
– Ничего я неверно не толкую.
– Да нет, толкуете, ебаный вы мудак. Правило двадцати одного фута – это… Нет, вы правда не знаете? У вас такое лицо, будто вы и впрямь понятия не имеете, о чем я говорю, но считаете, будто я на самом деле могу знать что-то такое, чего не знаете вы.
– У меня не такое лицо. Я устал, а теперь еще и сержусь.
– Хватит. Вам вообще невдомек. Давайте я вам опишу, что такое правило двадцати одного фута на самом деле. Правило гласит, что подозреваемый, вооруженный ножом, может преодолеть расстояние в двадцать один фут за то время, какое потребуется легавому, чтобы вынуть оружие из кобуры, прицелиться и выстрелить. Вы понимаете?
– Да. Но не уверен, что это правильно.
– Таково руководство. Если вы столкнулись с человеком, вооруженным ножом, и от вас до него двадцать один фут, вам следует взять оружие наизготовку. Вот что утверждает правило. Лишь то, что вам нужно вынуть оружие из кобуры, если вооруженный человек настолько близок.
– По-моему, это не так.
– Это так. Это из справочника, идиот.
–
– Вам нечего сказать?
–
– Это такой пиздец. Я думаю, вы застрелили моего лучшего друга потому, что вы со своими корешами не умеете читать. Я думаю, вы стреляли моему лучшему другу в шею и голову потому, что считали, будто есть такое правило, которое вам это разрешает. Какое-то правило, которое вы поленились на самом деле разыскать и прочесть, или оказались для этого слишком глупы. Вы слышали, что правило якобы гласит, будто вам нужно стрелять в любого с ножом, если от него до вас двадцать один фут, и поэтому вы стреляете в крошечного парня, который держит кухонный нож и не представляет совершенно никакой угрозы ни для кого. Вам не кажется, что это пиздец? Я дам ответ вместо вас. Это пиздец. И вы, блядь, ебаный идиот. И знаете, что еще? Я не думаю, что он вообще даже двигался. Я знаю, теперь вы утверждаете, что он двигался к вам, но спорить готов, что он не шевелился. Я знаю, что вы заставили всех согласиться с вами в том, что он двигался, но мне кажется, он к вам просто повернулся. Одно вскрытие утверждало, что пуля вошла ему в шею под таким углом, который показывал, что голова его только повернулась к вам. Я думаю, он к вам повернулся, а вы психанули и застрелили его. И решили, будто все это приемлемо, потому что думали о правиле двадцати одного фута, которого вы даже, блядь, не поняли.
– Вы ошибаетесь во всех своих фактах.
– Я думаю, вы убили моего друга потому, что не умеете читать.
– Идите нахуй.
– Ладно, может, читать и умеете. Но подумайте, до чего глупо это выглядит со стороны: двенадцать легавых в экипировке спецназа не могут скрутить одного человека ростом пять футов семь дюймов, который держит кухонный нож. То есть, вам от такого не становится чуточку неловко?
– Нет. Эти люди не понимают действительных опасностей.
– Потому что в этой ситуации нет никаких действительных опасностей.
– Вы знаете, сколько потребуется проворному человеку на преодоление этих двадцати одного фута? Примерно полторы секунды. За это время, если б ваш друг решил вонзить нож мне в шею или лицо, он бы это сделал.
– Но у вас пистолет был наготове.
– Да, чтобы не дать ему меня убить.
– Я вам скажу, почему вы его застрелили. Потому что все вы собрались вокруг него и допустили, что логичное завершение этой ситуации такое: ваше оружие стреляет, и кто-то умрет. Иначе все просто кажется неправильным. Вы с этим согласны?
– Нет.
– Что всякая
