и уютно, но вместо этого хочется вырвать руку. Он не плохой, возможно, даже наоборот, хороший, но она ещё не привыкла к нему. Он хочешь, чтобы её сердце забилось с ним в унисон? Но оно давно отстаёт на два такта, если вообще бьётся. Зато на того, кто сейчас слишком громко опустил бокал на стол, вызывало что-то невероятное, то, за чем она даже сама не успевала гнаться, каждый раз убеждала себя, что это просто детская привязанность, от которой надо избавляться.
Они сами рушат себя, даже не пытаясь как-то остановить это безумие.
— Николь, — Маркус привлекает к себе внимание, чтобы повернула голову, а он приближается к ней, — у тебя ресничка выпала, — оповещает, когда лицо было так близко, чуть дёрнись, как их губы соприкоснулись бы. Он так аккуратно пальцем убрал выпавший волосок, но не спешил отстраняться. Всё для того, чтобы малознакомой мягкостью губ прикоснутся к девичьей щеке.
Лёгкий поцелуй Марка.
Она не позволяла. Сам позволил.
Резкий скрип отодвинувшего стула, чуть не рухнувшего спинкой на пол, отвлекает всех. Нэйтен сжимал кулаки до белых костяшек, внимательно проследив взглядом, можно рассмотреть весь путь вен на руках. Бог Арес в ярости, и он пылал, она чувствует жар, что исходил от такого холодного тела.
— Мне нужно отойти, — скрипит он голосом, бросая через плечо, удаляясь от их общего столика.
— Ты куда? — кидает вопрос, оставшийся без ответа, Мэй, хлопая пушистыми ресницами, единственная не понимающая, что здесь происходит.
***
Безнадёжно выломанная ручка двери мужского туалета в баре — результат вхождения Нэйтена Картера в холодное помещение с ощутимой сыростью. Да ему плевать. Он сейчас разгромит всё, к чему прикоснётся: зеркала, кабинки, унитазы, раковины и собственные костяшки, которые разбились при первом же ударе о кафельную стену с диким рыком.
Как же бесит всё. Сколько можно выносить ему мозг? Ревность овладела его телом, заставляя долбить неповинную стену. Она сжигает его изнутри, насмехается и кричит, какой же он неудачник. Знает. Он и сам не понимал, какое чудо сдержало, не накинуться на Маркуса и долбить его тело до тех пор, пока не выпустит последний выдох. Видимо, он совсем ополоумел, раз готов убить лучшего друга за Николь Тёрнер. Но поганец Пэрри не имел права прикасаться к ней. Или имел? Дебил, сам же при нём сказал, что ему плевать на неё. Какое нафиг плевать, когда его рвёт на части от дикости, что ломает кости и сжигает всё внутри от одной мысли, что она с кем-то другим, и уж тем более с лучшим другом.
Предатель.
Он дотронулся до бесценности его жизни и оскверняет своими отпечатками пальцев. А ему страшно, что Николь отстраняется с огромной скоростью так, что не успевает удержать. И она скоро выскользнет из его рук, как воздух, который невозможно ухватить, а он упадёт в отчаянье от этого понимания. Сам себя называет придурком.
Силы потеряны. Почему, Николь? Почему она доводишь до безумия?
Жестокая. Бесчеловечная. Чопорная. Упрямая.
И такая его.
Срать он хотел на остальных, всегда желал её. С первого взгляда. С первого ощущения её прикосновения. Её улыбки. Аромата. Того вида, когда ветер перебирает её чёрные пряди. Николь Тёрнер рождена для него, но она считает по-другому, а его сердце кричит от боли. Его чувства уже истерят. И всё это он пытается заглушить выпивкой, проблемами, из-за которых пару раз даже попадал в обезьянник, и драками, надеясь, что физическая боль заменит душевную. Но ни-х-ре-на.
Рука обессиленно повисла и распухла, пока капельки крови проступали через порванную кожу от ударов. Тяжёлое дыхание пытается выровнять, пока бредёт к раковине и запускает руку под холодную струю воды. Он держит её до тех пор, пока от холода пальцы уже не начали скручиваться судорогой. Подняв голову Нэйт и видит собственное отражение в зеркале. Кажется, он даже постарел. Он прикрывает глаза. Может, свалить отсюда? Купит себе выпивки, нажраться в одиночку, возможно, нарвётся на кого-нибудь и очнётся в крови в какой-нибудь говённой подворотне, или же оттрахает какую-нибудь уличную шлюху. Зато забудет её на время. Такую красивую в своём белом платье и долбаной жемчужиной на шее. О-о-о, это он ей явно не простит.
Отряхнув остатки капель с ладони, встряхнув рукой, Нэйтен Картер вышел из туалета, но идти туда обратно, в ту обстановку, где он сходит с ума от бешеной ревности (а он именно ревнует до помутнения рассудка, до безумства) совершенно нет желания. Поэтому совершает неспешные шаги, рассматривая костяшки на степень расшибленности и хмурится, чувствуя пощипывания в ранках. Он резко тормозит, когда она вышла навстречу, не замечая его, и он понял, для чего ушла, судя по тому, как из клатча показалась пачка сигарет с ментолом.
Она зависима от сигарет, а он от неё.
Николь Тёрнер останавливает шаг, когда замечает его. Бледный, почти серый цвет лица, намокшая от брызг рубашка и разбитая рука. Дыхание девушки опять сбивается от нахлынувшего волнения. Да пошло оно на хер, но она действительно переживает, а этот призрак перед ней лишь отдалённо напоминал того мальчишку из детства, который всегда мог вызвать у неё искренность улыбкой, заботой и поддержкой.
— Довольна? — бросает он ей, подойдя ближе на расстоянии её аромата духов, кружащего голову.
— Чем?
— Ну как же, красавчик института, сам Маркус Пэрри ухаживает за тобой, — его ядовитый сарказм бьёт прямо по вискам, вызывая у неё головную боль.
— Как будто сам обделён женским вниманием. Ну и как, нравится развлекаться с моей подругой? — отвечает той же манерой, и та игра, которую они уже давно начали, но посчитали законченной, снова дала напоминание о себе, вороша прошлое.
— А что, ревнуешь? — вздёргивает он бровью и холодно ухмыляется.
Тёрнер усмехается и снова смотрит на его костяшки. Кто здесь ревнует?
— Смешное заявление, Картер. Но не стоит себя обнадёживать.
— Как будто ты вообще давала надежду. Ты закрытая до отвращения, и только что и можешь, как отнимать. Ты отнимаешь всё, Николь Тёрнер, а взамен не даёшь ничего, — он скользит взглядом по её скривлённым губам, отмечает, как темнеют от злости глаза, дыхание учащается, а руки начали дрожать, распаляя желание вдохнуть никотина и заполнить им лёгкие. Он знает, что давит на её больные точки, но не может остановиться, желает, чтобы ей было так же паршиво, как и ему.
Что он хочешь услышать от неё? То, что прав.
Да.
Он прав, но разве это что-то меняет?
— Давай просто забудем друг о друге, — она выдавливает каждое слово как-то спокойно, но в то же время вымученно,
