он истощал, особенно с появлением частых синяков на теле, сравнимые уже с родимыми пятнами, да и походы к директору школы стали чем-то обыденным. Спасибо новым дружкам Картера. Он и раньше не был паинькой, но сейчас характер становится всё сквернее.
А ему нравились такие летящие вещи, в то время как Николь, наоборот, улавливала моменты, когда ветер прижимал ткань к его телу, очерчивая угловатые изгибы. Она давно подловила себя, как часто наблюдает за ним. И как давно это началось? Не знает. Возможно, давно, просто не давала отчёта. Просто наблюдала, как за чем-то обыденным, только это имело больший смысл. Может, это даже было постоянно, и успела устать каждый раз себя отдёргивать, чтобы не перейти границу.
Тем не менее, она придерживает края, поудобнее укутываясь, и невзначай вдыхает запах его вещи. Одиночество и пустота съедали изнутри, но с ним становилось немного легче, а боль не была такой мучительной, стоило только услышать его голос. Так спокойно, всегда спокойней, когда он рядом, и комфортно. Единственное, что приносило дискомфорт — это волнение. Она давно ощущала это рядом с ним, и это вводило в ещё большую смуту контраста ощущений. Почему он так воздействует на неё?
Уголок чего-то острого в ветровке покалывал бок, и любопытство заиграло, не сдержав вопроса:
— Что у тебя там? — кивает она на карман, а он уткнулся на свои пальцы, сложенные на согнутых коленях.
— Посмотри, — его голос чуть осип, и по-прежнему не поднимает взгляд, продолжая изучение рук. Кажется, впервые так нервничает и чувствует себя по-дебильному.
Девушка достаёт коробочку бежевого цвета с маленьким белым бантиком в правом углу и удивлённо уставляется на парня, вынуждая его ответить на взгляд. Её нахмуренные брови и волнение, что редко встретишь на её лице, а сейчас так отчётливо проблескивало в самой радужке, кажется, помутневших до этого больших глаз, забавляет. И всё же Нэйтен нервничает, как мальчишка, хотя коим, по сути, и является, но все подростки предпочитают ощущать себя старше. Но не сейчас. Он не обманывает себя. Нэйтен, смущён настолько, что готов сам скатиться с крыши, отшибить ноги, но всё же уползти, уйти, убежать, лишь бы не оказаться полным «лохом» в её глазах. А она ещё и сморит так, что сердце щемит, вызывая дрожь в пальцах, которые он уже заламывает. Он нервно чешет затылок, снова отводя глаза, пробурчав как-то невнятно, съедая слова плохо поддававшимся языком:
— Это тебе.
Он не видит, как её брови удивлённо приподнялись, и она неспешно стала открывать крышку, а потом и вовсе замерла, рассматривая вещичку внутри.
Она молчит, и это ещё больше нервирует. Нэйтен не сдерживается, вновь обращая внимание на Ники. Заворожённая, она с нескрываемым восхищением смотрит на то, на что он так долго копил деньги, устраиваясь на подработки и бережно собирая доллар к доллару — серебряная цепочка с кулоном розовой жемчужинки. Он прекрасно помнит, как, гуляя с друзьями, увидел в витрине такую незаметную, на первый взгляд, женскую безделушку, на которую никто бы не взглянул, ведь девчонки пищат от бриллиантов, которые сверкали бы издалека. Но только не эта вещь, она словно создана для Николь Тёрнер, такая же хрупкая, изящная, чью красоту по достоинству могут оценить избранные, потому что дороговизна не в том, что блестит напоказ, а в том, что способно передать статность незначительностью. Нэйтен не жалел себя, таская тяжёлые коробки по вечерам после учёбы, возможно, именно из-за этого и похудел, но дал слово, что приобретёт это украшение для неё. И он его сдержал, чтобы увидеть её глаза, такие, которые сейчас, на данный момент. В ней нет привычного упрямства, она была такой же хрупкой, как и украшение, на которое не могла насмотреться. Его Николь Тёрнер, с ранимой душой и добрым сердцем, которое, почему-то, не хочет показывать никому. Так хочется обнять, прикоснутся, но сложно решиться первому. И Тёрнершь позволяет себе присесть ближе, чтобы взять цепочку, молча спрашивая разрешения надеть ей подарок на шею.
Николь словно не верит до сих пор, растерянно кивает, подбирая волосы, позволяя ему закрепить замочек на шее, а потом опускает голову, разглядывая, как кулон украшает грудную клетку, и она не видела ничего красивее. Взгляд поднимается на парня. Почему, Нэйтен? Зачем? Чем она заслужила это? Тем, что вечно цепляет его? Разве достойна?
Ей паршиво от себя, той боли, которая преследует её именно в этот день, но, Нэйтен, он… особенный. И эта паршивость бьёт по глазам, заставляя сглатывать ком, пытаясь удержать эмоции внутри, там, где они и должны быть, но всё, как назло, рвётся наружу фонтаном искренности, которую она держит обычно взаперти, как провинившееся дитя.
— Закрой глаза, — шепчет Николь, наблюдая, как тут же подчиняется, опуская ресницы вниз. Он доверяет моментально. Она тянет руку к нему, аккуратно и мягко, кончиками пальцев, прикасаясь к холодной щеке. Сам же замёрз, дурачок. Зачем отдал ей ветровку?
Просто он ещё не знал, что в одно мгновение можно согреться всего лишь от одного прикосновения. И он боится потерять это тонкое мгновение, что может разрушиться в любой момент. Замер, впитывая в воспоминания, что будет тревожить по ночам и заставлять бешено биться сердце. «Это ненормально», — говорит уже не в первый раз, но так часто, что всё становится нормой. Он сам так хочет. Нельзя испытывать таких чувств к одному человеку. Сойдёт с ума или же уже сошёл, когда огонь прожёг прямо изнутри, ощутив её мягкие, такие желанные, для первого поцелуя, губы на щеке.
Мимолётно, но плавно, не спеша, отстранятся, она запечатлела свою благодарность, сама того не подозревая, подарив самый бесценный подарок и ещё тогда не зная, что он ни одной девушке в будущем не позволит прикасаться к этому месту на теле, как к святыне. Пожалуйста, дайте ему наладиться этим чуть подольше.
Он открыл глаза, только когда почувствовал, что её руки обвила шею. Николь прижималась крепче и совсем запуталась от раздирающих тревожащих воспоминаний, не позволяя забыть их, и тех новых, что обрелись с подарком. Это сложно… и больно переносить за раз. Поэтому Николь отпускает себя, утыкаясь носом в его плечо, выпуская рвавшуюся наружу солёную влагу. Её слабость, что дала сбой и открыла душу. Ей нужен кто-то, и этот кто-то — Нэйтен.
И так было всегда…
И будет…
Николь Тёрнер вздрагивает, пропитывая влагой ткань футболки парня, но ей легче, правда, легче, ведь он рядом, обнимает в ответ и так бережно гладит по голове, проскальзывая пальцами меж прядей.
— С днём рождения, мартышка…
Периодически мимо
