тот же яд, что и в твоей матери, что в твоей сестре. Она и не хочет, а жалит. Да так, что потом все тело болит. А ты все равно ее любишь… Потому что знаешь, она это не со зла. Знаешь, просто, она – больная.
– Пап, – Олег тяжело вздохнул. – Я знаю, что эта дура больная. Скажи мне, как это лечится?
Кан рассмеялся и коротко вскинув голову, прислушался к тому, что происходит в спальне. Олег почувствовал укол совести: они, наверное, хотели провести время вместе. Без Гаевых, без нянь, без кухарки, без горничной, без детей…
Пришла сестра. Молча встала к плите, принялась бить яйца. Она все еще злилась, видимо. Но не могла оставить своего мужчину без завтрака. Ему предстоял насыщенный день. И Дима, коротко закатив глаза, обнял ее сзади, поцеловал в шею и держал так, что-то нашептывая, пока она не прекратила шипеть и не начала хихикать.
Поцеловав ее в волосы, Дима вытолкнул Ангелину с кухни и стал сам размешивать яйца.
– А-а… Тыщща долларов за ночь, тариф «Чистая любовь». Вся гостиница слышала, как они в прошлый раз друг на друга утром орали… Удовлетворенная баба всегда тепла и журчит.
– Она и на меня наорала.
– Наорал на нее.
– Ничего, поехал набил ебло тому мудозвону, который рассказывает, будто бы мы от Стэна. Пусть теперь расскажет, как нас по пустырю раскидал… Я люблю ее, но я ни черта не понимаю.
– Как хирург, – сказал Кан, – я вижу только два выхода: или то, что мешает, отрезать, или то, чего не хватает, пришить. Понимаешь, о чем я?
– Нет, – ответил Олег.
– Тогда купи своей бабе, что она хочет и не беси мою, – он разложил яичницу по тарелкам. – А теперь, ешь.
Утро следующего дня
Проснувшись, Алена не сразу поняла, что случилось.
Она все утро проплакала, проклиная себя за то, что сорвалась на Олега. Потом еще стало известно, что Хомяк заболел. Переломом носа. В редакции с ней не разговаривал никто, кроме Зиннатулина. Но сюжет ему понравился и у Алены отлегло от сердца.
Вечером о ней вдруг вспомнил Водитель и принялся писать ей гневные СМС о том, что она его соблазнила и бросила, а так, мол, не поступают.
Стук в дверь она просто не опознала.
– Кто там? – спросила она, подходя к двери.
– А угадай! – раздраженно буркнул Олег.
Она открыла. Он был растрепан и пьян. Взгляд – мутным. Костяшки на руке были сбиты.
– Что у тебя с рукой? – спросила Алена.
– Споткнулся о кембриджский словарь Даля, – буркнул Олег и подняв руку и посмотрел на сбитые костяшки.
– По ходу, – она взяла его за руку и поднесла к глазам, – это словарь Ожегова.
Олег смолчал. Утром он поранил руку о Хомяка, но не озаботился тем, чтобы обработать рану. И вот, пожалуйста. Завтра придется ехать с утра к отцу. Других врачей Олег по-детски боялся.
– Идем, я промою, – наконец, сказала Алена.
От удивления он молча позволил.
Она помогла Олегу снять куртку. Провела в ванную. Как-то по-особому прильнула к боку, сунув его разбитый кулак под воду. Она была очень явно взволнована; от нее исходили волны чего-то темного и пьянящего. Деловито закатав ему рукав, девушка капнула на каждую ранку перекиси и когда Олег дернулся, удержала его руку над раковиной.
– Тс-с, – сказала она, подув на ранки и выпрямилась. – Сейчас уберу всю грязь и перебинтую.
В ее глазах было нечто новое. Нечто, вроде уважения, что ли?.. Олег не смог как следует разглядеть.
– Ты медсестра, что ли?
– У меня есть костюм медсестры.
Олег поморщился. Вспомнил госпиталь. Унизительные расспросы о его заднице. Косые взгляды всего персонала.
– Лучше не надо.
Взяв кусок марли, Алена аккуратно промокнула остатки перекиси. Олег поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо. И понял, что не ошибся: ей это на самом деле нравилось.
– Ты можешь испортить руки, – сказала Алена.
– Сгоняю на маникюр!
Она удивилась.
– Разве ты не хирург?
– Чег-о-о?
Она смутилась.
– Андрей сказал что-то в духе, что ты хорошо умеешь обращаться с ножом. И что ты вроде на отца работаешь. Я подумала, ты хирург…
Олег рассмеялся.
– Я рад, что ты хоть редко, но все же обо мне думаешь! Я работаю в безопасности. Ну, могу и опасность, если что навести! – он вдруг набычился. – Это обо мне тебя расспрашивал Станиславский. Малой – не Шура. Малой – это я.
Алена закусила губу.
– Я этого не знала.
– Ты многого обо мне не знаешь.
– Ты ничего мне не говоришь.
– Потому что ты никогда не спрашиваешь!
Олег был почти что разочарован, когда Алена вздохнула и принялась собирать аптечку обратно. Видимо, она и сейчас не особо хотела спрашивать. Но то, как умело и ловко она управлялась с аптечкой, навело на мысль, что делает она это не в первый раз.
– Если я начну спрашивать, мне придется и отвечать, – выдавила она. – Порой, есть вещи, которых лучше не знать.
– Ну, насчет этого-то, – Олег поднял руку, – можешь сказать.
– Я училась на медсестру.
– А-а, – сказал он. – Училась, но не работала?
– Не работала, потому что почти все хирурги в больнице, где я проходила практику, считали, что я обязана кому-нибудь дать. А лучше, всем сразу! В стрипклубе такого блядства не было. Ты счастлив?
Она опять что-то от него хотела, но Олег никак не мог понять – что.
Он вновь подумал, что Ангелина бы, наверное, взялась заваривать чай, или что-нибудь в таком духе. Спросила бы, не голоден ли он… Не говоря уже, если бы на его месте был Дима! Для мужа сестра бы мигом накрыла стол. Без вопросов.
Алена лишь стояла, глядя в окно.
– Знаешь, – сказал Олег, – ты не сломалась бы, если бы намазала мне бутер! Или, хотя бы чаю сделала! Я с пяти утра на ногах! Решая твои проблемы!
Она обернулась через плечо. Ухмыльнулась. Развернулась, все еще улыбаясь этой своей улыбочкой. Распахнула перед ним холодильник. И заглянула внутрь, словно вместо зияющей темноты, вместо пропахшего хранившимися там когда-то продуктами воздуха, видела нечто, чего не видел Олег.
– М-м-м, с чем бы мне сделать бутер? – спросила Алена таким тоном, словно говорила всерьез. – Резинку оторвать, или полочку погрызешь?
Олег моргнул.
– Холодильник сломан? Ладно, вечером посмотрю, может, починю.
Алена яростно захлопнула дверцу.
– Это ты сломан! – она постучала саму себя по виску.
Вряд ли, ей в голову пришло то, что Олег контужен. Скорее всего, она имела в виду, что он идиот. Но слова были сказаны, и он их услышал. Аленин взгляд испуганно скользнул по его руке. Если бы она извинилась сейчас, Олег простил бы ей все.
Она промолчала.
– Чего ты от меня хочешь? – начал он таким тоном, каким разговаривал с должниками.
– Ничего не хочу, – огрызнулась Алена. – Я всякий раз удивляюсь, слыша твою машину там, за окном. Я, вообще, не знаю, когда ты придешь и придешь ли. Все решения принимаешь
