class="p1">— Он весь взмок, — отвечаю я и прячу ручку под простыню. Я тяну брата за плечо, чуть наклоняя вперед, хватаюсь за рукав.
— Давай-ка, попей водички.
Если я поддерживаю его руку, ему удается держать кружку самостоятельно.
— Ну что там? — нетерпеливо переспрашивает па через кухонное окошко.
— А что? Ты что-то потерял?
— Кто знает, кто знает…
Я хлопаю по огромному карману, запускаю туда руку и выуживаю из глубин гаечный ключ. А потом и носовой платок, и сломанную зажигалку.
— Это?
— А в другом кармане посмотри.
Я нащупываю плоскую коробочку, достаю. Это бритвы.
— Ох уж этот твой брат, тоже мне…
Па высовывает в окошко руку, чтобы забрать у меня коробочку.
— Ух ты, как раз такие мне и нужны! А в другом кармане ничего больше не завалялось?
— Сам посмотри.
Он выходит из трейлера, весь сияя, и обшаривает карман, в который я уже заглядывал.
— Ну у нас просто праздник какой-то сегодня!
Он достает пачку маленьких батареек.
— Дорогие штучки, а?
— Это ты ему в карман подложил? А что было бы, если бы его поймали?
— Не поймали же.
— Да, но если…
— Твой брат — слабоумный в инвалидной коляске, Брай. Ты правда думаешь, они обшарили бы его карманы? А если бы вдруг они посмели, я бы со всей строгостью сказал: «Ай-ай-ай, плохой мальчик, Люсьен». И положил бы все обратно, как и было. И пошли бы мы дальше, а братик твой махал бы на прощание бутылкам.
Тут последовал удар в плечо.
— Ну а если бы они нас все-таки задержали, то Люсьен так завыл бы, что эти охранники только рады были бы от нас избавиться.
Люсьен допил воду и теперь пытается засосать воздух.
— Брай, — неожиданно нежно произносит па, — ну кому такое вообще в голову могло взбрести, чтобы тревожить полицию только потому, что какой-то слабоумный что-то там засунул себе в карман.
— Не называй его слабоумным.
— Ладно, ладно.
— Это ты украл, а не он.
— Вот только не надо преувеличивать. Ты мне так ма очень напоминаешь.
И он снова толкнул меня в плечо. Тут я, не задумываясь, вмазал ему со всей силы по щеке.
— Ты че, бл… — ругнулся он, рефлекторно сжав кулаки, но в следующую же секунду опустил руки.
— Прости, — говорю я, — я в плечо целился.
Па проводит языком по зубам.
— Но представь только, что было бы, если бы они все-таки вызвали полицию и его забрали бы?
— Ладно, давай представим… — Он собирает в кулак остатки терпения. — И что им с ним тогда делать? Допрашивать? Арестовывать?
Я молчу.
— Парни, как твой брат, не могут нести ответственность за то, что делают. Им дали пожизненный срок еще при рождении, и добавить тут нечего.
Но, кажется, па чувствует себя виноватым, потому что чуть позже он говорит:
— Может, завтра прокатишься на своем мопеде?
— А за Люсьеном кто присмотрит?
— Я.
Пальцы у него воняют, потому что он их полночи сосал, а в перерывах драл обои. Когда я пытаюсь надеть на него чистую одежду, он отворачивается и упирается коленями мне в плечо.
— Хватит!
Я резко вытягиваю ему ноги и кладу их на матрас.
— Хва-тит!
Но как только я отпускаю руки, он снова выталкивает ноги наверх и упирается мне в плечо.
— Ай! — вскрикнул я не столько от боли, сколько от злости. — Тогда одевайся сам!
Я бросаю рубашку ему в лицо. Но для Люсьена это всего лишь забавная игра.
— Иди ты!
Па нет уже три часа. Со вчерашнего вечера я и думать ни о чем не мог, только бы съездить к Селме. Но я не решаюсь попросить Эмиля посидеть с Люсьеном.
Тем временем его подгузник, словно губка, уже вобрал в себя столько, что сочится при каждом движении. Капли мочи вытекают из-под бумажных крылышек. Правда, не похоже, чтобы Люсьену это доставляло неудобства, так что я просто накрываю его одеялом.
— Па тебе скоро поменяет.
Баночки с энергетиком у меня в задних карманах нагрелись, так что я пока кладу их в морозилку. Я собираюсь подождать еще пять минут. А когда они пройдут, то еще только три.
Я замечаю, что Люсьен какает, он концентрируется и смотрит сквозь меня невидящим взглядом.
— Блин, ну ты потерпеть не можешь, что ли? Подожди, па сейчас придет.
Ма всегда с какой-то гордостью в голосе говорила, что у нее Люсьен ни разу не лежал в грязном подгузнике больше пяти минут. «Но есть и такие мамаши…» — качала она головой, порицая таких мамаш.
— Ладно, — говорю я, доставая из упаковки рядом с душевой кабинкой чистый подгузник. — Но ты должен мне помочь.
Люсьен ведет себя неожиданно податливо и спокойно. Так что я расстегиваю его подгузник и на меня вываливается пропитанный испражнениями впитывающий слой. Член у Люсьена выскакивает наверх. Я случайно измазал ему ногу.
— Черт…
Тут Люсьен начинает вертеться, потому что слышит, как на улице лает Рико. Все содержимое подгузника оказывается на простынях.
— Твою ж мать.
Я быстро натягиваю на него чистый подгузник, правда, получается криво. Сам тоже измазываюсь в говне.
— Дальше сам давай. Я поехал к Селме.
Люсьен весь начинает трястись.
Я вытаскиваю из морозилки два моих энергетика, которые еще не успели как следует охладиться, мою руки и выбегаю. Рико стоит на задних лапах, опираясь на прутья клетки. Язык болтается, вывалившись из пасти на всю длину.
— Му-ва-ва! — кричит Люсьен. Хвост Рико тут же начинает вилять с удвоенной силой. Он лает, громко и коротко, три раза.
— Иди сюда.
Я откидываю щеколду с двери клетки. Рико выбегает и кружит вокруг тента и уличной кровати Люсьена. Затем поскальзывается на подножке, но изо всех сил старается прошмыгнуть внутрь. Мне почти удалось схватить его за ошейник.
На короткой дистанции в пару метров между дверью моей комнаты и кроватью Рико умудряется разогнаться и на всех порах запрыгивает к Люсьену, который начинает колотить его то ли от испуга, то ли от восторга.
— Ко мне! — командую я, но Рико теперь оттуда и палкой не выгонишь. Он вылизывает Люсьену лицо и растягивается с ним рядом.
— Ну ладно, — сдаюсь я, — но тогда уж присмотри за ним.
Энергетик мы выпили очень быстро. Селма еще не спросила меня о своем подарке.
Я передвигаю две куклы и сажусь поглубже на кровать, поджимаю ноги и упираюсь ими в шкаф, на котором висит тот постер с мопедом. Теперь из коридора меня никто не увидит.
— Умеешь животиться?
— Животиться?
Она несколько раз кивает и ее хвостик болтается в
