удивился, то счёл ниже своего достоинства своё удивление показать.
Ира, услышав Петькино сообщение о том, что ему явилась голова Константина Сергеевича, приказавшая всех собраться в субботу, осторожно поинтересовалась, не пил ли он чего накануне. Петька обиделся бы на кого угодно, но только не на Иру, так как твёрдо знал, что она к нему относится по-доброму. Он даже ухаживать за ней боялся, чтобы не испортить с ней отношения, – слишком часто его романы заканчивались скандалами.
Лель сразу поверил Петьке и даже успел ему позавидовать. Лель считал себя не только поэтом, но и главным древлянским мистиком после Константина Сергеевича и думал, что видения, прозрения и разговоры с призраками – дело одарённых людей вроде него самого, Демидина и Воянинова, бывшего учителя Леля, а вовсе не таких легкомысленных существ, как Петька.
Лель слишком часто примерял на себя разнообразные вторичные признаки гениальности – задумчивость, томный взгляд, мечтательный наклон головы, рассеянность. Иногда он воображал, как за его спиной восклицают: «Как он похож на Есенина!», или «Какие глубокие у него глаза!», или ещё что-нибудь в этом роде.
В последние недели, когда организующее влияние Демидина исчезло, Лель начал видеть кошмары, чаще всего странных чудищ с тоскливыми мордами. Но его даже такие сны радовали, поскольку напоминали ему о видениях Гоголя, которому незадолго за смерти будто бы мерещились потусторонние «унылые рожи».
В субботу, в назначенное для контакта время, Наина Генриховна, Литвинов и Демидин находились в лаборатории. Наина Генриховна устроилась в кресле, прихлёбывая чай.
Кресло для неё Литвинов приволок из соседней лаборатории. Сам он стоял за её спиной, как паж за королевой, щурился на Демидина и шевелил усами. Демидин был в шлеме и находился перед аппаратурой. Он думал о том, что предаёт своих древлян, и чувствовал себя скверно.
– Произведите на них впечатление, – мурлыкнула Наина Генриховна, делая крошечный глоточек.
– Хорошо, – ответил Демидин.
Ему было тошно от самого себя.
– Но не переусердствуйте, – продолжала Наина Генриховна. – Чрезмерные чудеса подавляют людей, а нам важно, чтобы начали подчиняться добровольно.
– Рабов у нас и так хватает, – поддакнул Литвинов.
– Давайте подумаем, – сказала Наина Генриховна. – Как только ваши коллеги из КГБ перестанут интересоваться древлянами, они их разгонят. А если они ими слишком заинтересуются – подключат ораву новых агентов и будут мешать.
– Гениально, – вякнул Литвинов и закашлялся, чувствуя, что переборщил с лестью.
Но Наина Генриховна его проигнорировала.
– Требуется какая-то мелочь, чтобы их заинтересовать… – задумалась она. – Как фамилия того полковника из разведки, с которым вы когда-то встречались?
– Миронов, – сказал Демидин.
– Пусть Понятых передаст от вас привет полковнику Миронову.
– Но ведь он его не знает! – удивился Демидин.
Наина Генриховна улыбнулась.
– В том-то и дело, – сказала она. – Понятых расскажет об этом Конькову. Коньков заинтересуется – как же так, ведь Понятых не знает Миронова! Следовательно, у него и в самом деле был контакт с вами.
Подозрения в том, что Демидин просто померещился Петьке, рассеялись, когда без двадцати шесть в его дверь постучался Вова Понятых.
Василий сидел на диване и крутил в руках пустую чашку. Лель, Ира и Понятых сидели за столом, пили чай и вполголоса разговаривали о мелочах. Вова в присутствии Иры чувствовал себя скованно, не то что Лель, который разливался соловьём, описывая разные сверхъестественные события, случившиеся с писателем Вояниновым. У Леля получалось, что Воянинову чуть ли не каждую неделю являлись призраки.
Петька подливал гостям чай, когда из гобелена появилась полупрозрачная голова Демидина. Ира вцепилась в Петькину руку, и он чуть не пролил на себя кипяток.
Константин Сергеевич уныло оглядел присутствующих.
– Задавайте вопросы, – сказал он.
– Где вы, Константин Сергеевич? – спросил Василий.
– Когда вы к нам вернётесь? – спросила Ира.
Демидин откашлялся.
– Мир, в который я попал, называется Ур, – сказал он, оглядываясь назад, в пустую стену. – Здесь возможны телепатия… – он сделал паузу. – Телекинез, левитация… То, чем мы только начинали с вами заниматься… в Уре давно работает.
– А оружие там есть? – спросил Василий.
Демидин опять оглянулся.
– Есть один авианосец, – сказал он, криво усмехнувшись. – Буду с вами заниматься дистанционно. Старшим группы назначаю Понятых. Понятых, подойди.
Вовка поднялся с дивана и подошёл к Демидину, голова которого потрескивала, словно была насыщена электричеством.
– Скажи Конькову передать от меня привет полковнику Миронову, – понизив голос, сказал Демидин.
– Хорошо, Константин Сергеевич, – ответил Понятых.
Демидин помялся.
– Ты сны в последнее время видишь? – быстро спросил он.
– Иногда.
– Какой-нибудь недавний сон помнишь?
– Недавний – нет, – сказал Понятых.
Что-то светлое брезжило у него в голове, но что именно, он не смог вспомнить.
– Ну… иди, – сказал Демидин.
И Вовка пошёл назад, к древлянам.
– Пусть закругляется, – посоветовал Литвинов.
– Заканчивайте, – приказала Наина Генриховна.
– Есть, – сказал Демидин.
– Что есть, Константин Сергеевич? – не понял Понятых.
Демидин не ответил.
– Когда вы к нам вернётесь? – повторила Ира свой вопрос. – Как вы себя чувствуете?
Демидин поморщился.
– Не знаю, – выдавил он из себя, протягивая руку к выключателю.
«НИКОГДА» и «ПРЕДАТЕЛЬ» – гремело у него в голове, а в это время к нему наклонялась Наина Генриховна и шептала ему в ухо:
– Скажите им, что если они будут стараться, то попадут сюда, в Ур. Ну!
– Если будете стараться, попадёте сюда, в Ур, – обречённо повторил Демидин.
– Что для этого нужно делать? – с готовностью спросил Петька.
– Выполнять мои приказы… – повторял Демидин за Наиной Генриховной.
– А когда мы к вам попадём? – спросил Лель.
Демидин молчал. Наина Генриховна шепталась с Литвиновым и не обращала на него внимания.
– Пока не знаю… – сказал он, сморщившись, и исчез.
Древляне дотрагивались до места, где только что была голова Константина Сергеевича. Стена оказалась холодной и влажной. Петька возбуждённо забегал по комнате.
– Ого! – крикнул он и хлопнул в ладоши. – Класс!
В тот вечер Вова Понятых провожал Иру домой. Стемнело. Ира была задумчива и красива.
– Когда Константин Сергеевич говорил, что не знает, когда вернётся, у него глаза были такие грустные… – сказала она.
«В самом деле, – подумал Понятых. – Демидин был непохож на себя – какой-то неуверенный и замученный».
– И правда… как будто тяжесть на нём. Нам не понять, через что он прошёл. Другой мир, новые возможности!
– Новые возможности, а лицо грустное, – покачала головой Ира.
– Может, устал? – предположил Понятых, рассматривая её.
«А ведь я её люблю», – вдруг подумал он и испугался этой мысли.
– Как там Джек? – спросил он.
– Хорошо.
Свет от уличных фонарей осторожно обрисовывал её профиль тонкой серебряной линией.
– Я тебя люблю, – еле слышно сказал Понятых.
Кровь бросилась ему в лицо.
