Сердце Демидина - Александр Велин

На следующий день старший лейтенант Коньков сидел у Жука и пересказывал ему отчёт Понятых о встрече с Демидиным. Жук выключил свою лампу и слушал Конькова, откинувшись в кресле и прикрыв глаза. В последнее время он пользовался каждой возможностью давать отдых глазам. Перед Коньковым лежали чистый лист бумаги и ручка.

– Давай успокоимся и сочиним рапорт для Лакова. Ты готов? – сказал он.

– Готов, – ответил Коньков.

– Что нам известно? – начал Жук. – Известно, что 27 сентября в Концертном зале исчез наш сотрудник Демидин. Произошло это в присутствии многих свидетелей, включая Понятых. Так?

– Так.

– Демидин курировал группу «древляне», которая использовалась им для экспериментов. Три дня назад Понятых посетил собрание группы. Присутствующие наблюдали похожее на Демидина изображение, в головном уборе в форме сферического шлема. Изображение беседовало с присутствующими и предложило Понятых передать привет Миронову. Понятых утверждает, что Миронова не знает. Миронов сообщил, что с Понятых не знаком. И то и другое подтверждается нашими сведениями. Всё правильно?

– Да.

– Записывай.

Жук подождал немного, пока Коньков закончит записывать, и спросил:

– Что-нибудь ещё?

Коньков подумал и добавил:

– Изображение Демидина говорило, что он находится в каком-то месте с развитой техникой, куда древляне тоже смогут попасть, если будут делать, что им скажут.

– Вот-вот, и это запиши, – сказал Жук, потирая глаза.

Генерала Лакова отчёт старшего лейтенанта Конькова заставил задуматься. Само по себе исчезновение Демидина его не интересовало. Ну, удрал в Америку. Скорее всего, в Америку. Лаков и сам бы удрал, но ему и в Москве было неплохо.

Но игнорировать такое было бы неосторожно – кто знает, кому этот рапорт попадётся на глаза. У него могут спросить, почему он бездействовал. Но и действовать не хотелось. Ведь ситуация всё ещё была чрезвычайной – исчез сотрудник. Значит, и реакция начальства может быть чрезвычайной, что было бы не в интересах Олега Борисовича.

Поразмыслив, Лаков нашёл гениальное решение. Он заставил Конькова переписать рапорт и лично настоял на некоторых формулировках. Теперь текст звучал политически правильно и чрезвычайно глупо – такое наверху, скорее всего, проигнорируют. Разведут руками и скажут, что Олег Борисович окончательно рехнулся. Пусть думают, что рехнулся, зато дела у него идут хорошо.

Олег Борисович ещё раз перечитал текст и остался им очень доволен.

«Двадцать седьмого сентября 1989 года в 19 часов 47 минут в Большом Концертном зале произошло исчезновение Демидина Константина Сергеевича, курировавшего секту “древляне”, которую он пытался использовать для экспериментов в области так называемой психологической оптики.

Пятнадцатого ноября “древляне” собрались на встречу, на которой присутствовал наш сотрудник Понятых.

Участники встречи наблюдали голограммное изображение головы Демидина. Изображение разговаривало с присутствующими и навязывало враждебные воззрения.

Изображение утверждало, что находится в стране с развитой техникой, предположительно в США, и приглашало туда остальных, при условии их полного повиновения. Изображение предложило Понятых передать привет нашему сотруднику полковнику Миронову, по всей вероятности, чтобы доказать свою осведомлённость о нашем кадровом составе.

По результатам проведённого анализа предлагаем следующую версию происшедшего:

1) Демидин Константин Сергеевич стал предателем и бежал в США, где был вовлечён в подрывную деятельность ЦРУ;

2) по заданию ЦРУ Демидин вошёл в контакт с древлянами. Желая произвести впечатление на присутствующих и склонить их к сотрудничеству, он использовал голограммы.

Предлагаю поручить Понятых войти в доверие к Демидину и начать с Демидиным игру».

Григорий Илларионович Литвинов получил копию этого текста раньше, чем Лаков его отправил, и немедленно побежал к Наине Генриховне.

Дочитав, Наина Генриховна улыбнулась:

– Мило. Это он сочинил, чтобы начальство развело руками и поскорее обо всём забыло. И нам хорошо – древлян они пока трогать не будут. И Понятых приказано контактировать с Демидиным. Кажется, Демидин привязан к этому Понятых.

– Вы помните, Наина Генриховна, Демидин расспрашивал Понятых о его сне? – спросил Литвинов.

– Действительно, – заинтересовалась Наина Генриховна. – О чём они там говорили?

– Сначала спросил, не видел ли Понятых недавно сны. Потом – не помнит ли он какой-нибудь из них. Понятых ответил, что не помнит.

– И о чём это нам говорит, Григорий Илларионович? – задумалась Наина Генриховна.

Литвинов решил дать начальнице возможность догадаться самой. Поэтому он состроил озадаченную физиономию и молчал.

– Демидин подключался к сознанию Понятых без нашего ведома, – решила Наина Генриховна.

– Похоже на то… – согласился Литвинов. – А что вы думаете об остальных древлянах?

– Лель, блондинчик этот кудрявенький, – перспективный, – сказала Наина Генриховна. – На Есенина похож. Вам не кажется?

– Есенин – поэт не моего круга, – высокомерно ответил Литвинов.

– Вы, Григорий Илларионович – сноб и аристократ, хоть и бывший военный доктор, – улыбнулась Наина Генриховна. – Так что вы думаете об этом Леле?

Литвинов неопределённо промычал.

– Понаблюдаю я за ним, пожалуй, – решила Наина Генриховна. – Настройте на него аппаратуру.

Она хотела сказать ещё что-то, но остановилась. В комнате неожиданно потемнело. «Что это со мной?» – подумала она. Но она уже догадывалась. Её прошиб озноб.

– Что с вами? – испуганно спросил Литвинов.

В её ушах усиливался гул, словно она стояла на аэродроме. Литвинов беззвучно шевелил губами.

– Идите! – сказала она, не слыша своего голоса. – Уходите же! Ну!

Литвинов едва успел выскочить из кабинета, как Наину Генриховну начали инструктировать снизу. Со стороны это выглядело так, будто она рухнула на пол и потеряла сознание, но на самом деле её тело взяли под контроль операторы, находившиеся где-нибудь в Ыгре.

На несколько минут её оставили на полу, и она лежала, думая о том, что эти идиоты, наверное, потеряли приказ, который должны были ей зачитать, или вообще ушли обедать и о ней забыли. Но минут через десять её заставили прокричать приказ самой себе:

– Демидина отдать американцам при любых обстоятельствах.

Наина Генриховна почувствовала, что ей вернули возможность управлять своим языком.

– Ваша покорная рабыня, – ответила она, пытаясь отдышаться. – Что значит «при любых обстоятельствах»?

Ей не соизволили ответить и, прежде чем отпустить, заставили стукнуться пару раз головой об пол – просто так, на прощание. «Будет обидно, – подумала она, – если эти дебилы изуродуют мне нос».

Но она напрасно беспокоилась – на ней не осталось ни одной ссадины.

Она привела себя в порядок и вызвала Демидина.

– Скажите, Константин Сергеевич, – спросила она его почти ласково, – когда у нас был сеанс связи с древлянами, вы Понятых расспрашивали о каких-то его снах, помните?

Демидин замер.

– Просто скажите правду, – посоветовала Наина Генриховна. – Вы всё равно не сумеете соврать.

Она посмотрела