старалась не слишком давить на отца, чтобы не доводить дело до ссоры.
В любом случае ситуация явно запутанная.
Я возвращаюсь в свою комнату и звоню отцу. Черт возьми, опять эта дурацкая голосовая почта! Затем я решаю набрать Леона.
– Ты часто разговаривал с мамой на этой неделе? – спрашиваю я вместо приветствия.
– Нет, нечасто. Хотя вроде как обычно.
– Мой отец еще не вернулся, а мама ведет себя очень странно. Я не знаю, может, у него стресс или на работе случилась еще какая-то неприятность.
– Ты знаешь, сейчас все сильно переживают из-за случившегося, но не могут ничего сделать. НАСА необходимо понять, отложить запуск или оставить запланированную на следующую неделю дату, если люди всё еще заинтересованы в нас и в этом проекте. – Он делает паузу. – Ты в порядке?
Я молчу дольше, чем он.
– Я – да, конечно. – Меня охватывает жгучий страх, что Леон расслышит слабость и беспокойство в моем надтреснутом голосе. Ведь я тот, кто всегда всем помогает. Сам я не подвержен ни волнению, ни беспокойству. Моя решимость крепка, как скала.
Но даже скалам свойственно раскалываться. Они трескаются и крошатся, и я это прекрасно знаю. Но если отец вернется домой и все снова наладится, я как-нибудь с этим справлюсь.
– Кэлвин? – окликает Леон, и с моих губ срывается вздох. Я чувствую, как у меня по лицу текут слезы, и сам не понимаю, в чем причина. Все прекрасно. Все отлично. Это я и произношу:
– Все отлично.
Леон мне верит либо не хочет давить. В любом случае я испытываю облегчение. Прощаюсь, заканчивая разговор, и молю, чтобы напряжение ослабило свою стальную хватку на моей груди.
Надев наушники, я пытаюсь восстановить душевное спокойствие, чтобы затем вновь вернуться к нелегкой борьбе с бедами нашего бренного мира.
Восемь вечера. Отец все еще не отзывается, хотя мама, похоже, не сильно из-за этого беспокоится – может, думает, что он по-прежнему во Флориде? Неужели папа и правда все еще там?
Мы с мамой устраиваемся на диване перед телевизором, настроенным на канал с «Падающими звездами». Она закуталась в вязаное одеяло, а я просто смотрю в свой телефон и читаю комментарии.
Когда же снова поднимаю глаза, шоу уже начинается и под свет софитов выходит Джош Фэрроу.
Сегодня он щеголяет в атласном синем костюме и выглядит чуть более официально, чем обычно. Я вижу что-то знакомое во взгляде Джоша – в нем вновь заметен некий озорной блеск. Полная противоположность тому, как выглядел журналист, когда выбегал из дома Такеров, разрываясь от стыда и ярости.
– Разрушительный взрыв, подростковая любовь, шокирующий поворот: сегодня вечером мы приготовили для вас очередную порцию новостей из жизни астронавтов.
Он начинает с главного: показывает нам несколько кадров спутника перед запуском и кратко объясняет назначение устройства. Однако Джош явно хочет побыстрее закончить с этим сюжетом и бубнит факты, не окрашивая голос эмоциями. Ведущий будто специально заставляет своих слушателей испытывать скуку.
– Он думает, что это никому не интересно, – хмыкаю я. – Как-то даже оскорбительно для всех участников проекта.
– Я думаю, твоему отцу всегда нравились обе стороны медали. Немного драмы, немного науки – прекрасное сочетание.
– Думаю, всего должно быть в меру.
Джош подробно описывает запуск, фоном идет видеоряд, и внезапно я вижу на экране себя вместе с Леоном. Мы держимся за руки. Я улыбаюсь и перевожу взгляд на маму, чтобы увидеть реакцию.
– Вы знали, что вас снимают? – спрашивает она.
– Я их видел, – киваю я. – Киара сказала, что они хотят сменить направление – ищут некую счастливую историю. Я думал, это поможет рейтингам и поднимет интерес к проекту.
– А Леон знал?
Я тяжело сглатываю. Судя по взгляду мамы, мы сделали что-то не очень хорошее. Но она не знает, что испытывает Леон. Как он терзается от того, что родители никогда не обращали на него внимания.
А теперь Леон в центре внимания – не его мама, не остальные члены семьи, а он сам.
– Думаю, да, – отвечаю я, и мой телефон вибрирует, когда на экране появляются кадры взрыва.
Я читаю сообщение от Леона:
«Упс».
Видео со взрывом тут же прекращается. Джош Фэрроу выходит вперед и кратко объясняет ситуацию с произошедшей катастрофой, буквально вколачивая информацию в головы зрителей.
Кадры со взрывом повторяются еще три, четыре, пять раз. Напоследок их пускают в замедленной съемке. Затем журналисты переключаются на последствия катастрофы. Астронавты, члены их семей и репортеры бегают повсюду в суматохе, а камера «Стар-Вотч» фокусируется на мне. Я держу телефон и веду трансляцию для своих подписчиков на «Флэше».
– Сразу после взрыва суперзвезда социальных сетей Кэл Льюис связался со своими подписчиками на «Флэш-Фэйм». Да, возможно, вы уже заметили, что это оказалась благодатная тема для молодого мистера Льюиса, чей охват аудитории увеличился с пятисот тысяч до почти двух миллионов подписчиков, когда он начал освещать проект НАСА и брать интервью у принимающих в нем участие ученых и астронавтов.
– Какое это имеет отношение к делу? – недоуменно спрашиваю я, оглянувшись на маму. Она в замешательстве смотрит на экран.
– С того самого момента, как Кэл появился в прекрасном городе Клир-Лэйк, молодой человек, похоже, умело манипулировал многими героями своих интервью, не говоря уже о подписчиках. Как однажды сказал астронавт Марк Бэннон: «Миссия “Орфей-5” на Марс – это прекрасное, но сложное путешествие». И мы в «Стар-Вотч» всегда старались показать сопутствующие этому проблемы – как технические, так и межличностные.
Лицо у Джоша мрачное, и мне кажется, что мое сердце сейчас остановится. Это какой-то странный аргумент, совершенно бессмысленный. Конечно, я всегда ищу способы увеличить число своих подписчиков, но делаю это, рассказывая истории, которые интересны людям.
– Сегодня у нас в гостях наш собственный сотрудник Киара Сэмюэл, помощник продюсера «Падающих звезд». Киара, почему бы тебе не рассказать нам о том, чем ты занималась последние несколько недель?
Она прочищает горло и смотрит в камеру; ее пронзительный взгляд выбивает меня из колеи.
– Когда речь заходит о Кэле с его стримами, – начинает Киара, – вы, скорее всего, считаете его честным, искренним человеком. Но узнав Кэла поближе, я увидела ту его сторону, которая, мягко говоря, изрядно меня обеспокоила. Например, в последний день работы в саду под руководством Мары Бэннон – мы, конечно, не знали, что это был ее последний день на этом поприще, – он много жаловался мне на то, какое это ужасное занятие, и даже пообещал, что в следующий раз притворится больным. Но как только включилась камера, вся его манера поведения резко изменилась. Я списала это на жаркую погоду, но неискренность Кэла меня несколько озадачила.
Я задыхаюсь, по спине у меня пробегает холодок. Блеск в глазах Киары, уверенность и напористость подачи всей этой программы – все становится на свои места. Джош, оказывается, сводит счеты, а дамочка ему помогает.
– Если позволишь, Киара, я добавлю, что некоторые журналисты склонны, скажем так, играть с правдой – это большая проблема в нашей отрасли, и мы
