благородны по-своему.
Впервые в жизни в собаке вскипел ярость.
— Вся твоя сладкая жизнь за мой счёт. Я теперь недоедаю и недополучаю ласк, чтобы ты со своими дружками куражился до беспамятства.
Жирный кот перевернулся на бок и внимательно посмотрел на озлобившуюся собаку.
— Я сделал добро для чаек, и теперь я ем много сосисок, и меня гладит тёплое солнце. Со мной происходит то, что ты сама рассказывала мне. За своё добро я был вознаграждён счастьем.
— Нет! Ты не сделал никакого добра. Добро — это только когда всем хорошо, а не тебе одному.
Кот лишь ухмыльнулся и ничего не ответил.
Собака была в ярости. Она почувствовала непреодолимое желание укусить кота. Укусить так сильно, чтобы тот страдал. Чтобы всё хорошее для него закончилось, и он стал несчастен. Так же несчастен, как и она сама. А лучше, чтобы даже ещё больше. Озлобленная собака было решилась на задуманное, но тут с разных сторон стали слетаться чайки. Птицы ровной шеренгой выстроились между собакой и котом. Они раскрыли крылья и грозно смотрели на собаку. Вид у них был совсем не тот, что раньше. Уверенная сила и дерзость читалась в их взглядах и позах. От былого шалопайства и нелепости не осталось и следа. У собаки задрожали лапы. Поджав хвост, она бросилась наутёк. Вслед ей доносились обидные слова и издевательское улюлюканье.
С тех пор собака возненавидела весь мир. Она считала, что все вокруг были настроены против неё. Она сильно исхудала, и шерсть валилась с неё клочьями. Проплешины покрылись зудящими язвами. Больше её никто не подкармливал. Она принялась за воровство. Больше её никто не гладил. И она принялась вредить.
Однажды, когда она ковырялась в помойке в поисках куриных потрохов и рыбьих останков, маленький мальчик, что отдыхал на пляже с родителями, подбежал к ней с самыми добродушными намерениями. Проводя своей маленькой ладошкой по худому хребту, мальчик задел одну из язв. Злобная тварь до крови укусила ребёнка. Тот в слезах убежал прочь. Впервые за долгое время собака почувствовала себя хорошо. На пару мгновений она стала почти счастливой. Зло, может, не приносило счастья, зато избавляло от несчастья, — так решила собака.
Вооружившись новой истиной, она под покровом ночи прокралась к логову старого жирного кота и с большим удовольствием задушила его. Старый кот не сопротивлялся, словно всегда ожидал, что жизнь для него закончится чем-то подобным. Он тихо прикрыл белёсые глаза и безропотно принял свою участь.
На следующий день на побережье появилась высокая худощавая женщина в широкополой шляпе, с бесстрастным бледным лицом. На плече у неё висел охотничий ружейный чехол. Все владельцы палаток и забегаловок собрались вокруг охотницы и, суя ей в карман мятые денежные бумажки, что-то усердно объясняли, то и дело указывая куда-то в небо. С этого дня чайки стали погибать одна за другой. Пернатые бандиты падали подстреленные, а худая женщина с бледным лицом собирала их тела в чёрный мешок.
Злобная собака с нескрываемым злорадством следила за несчастьем своих обидчиков. Однако радость её длилась недолго. Когда весть об укушенном ребёнке разнеслась по округе, приехал белый фургончик, из которого вылезли двое хмурых мужчин с блестящими глазами. На плечах у них покоились ловчие петли. Те же лавочники перекинулись с ними парой слов, после чего хмурые мужчины отправились вдоль побережья. Они знали своё дело — очень скоро злобная несчастная собака была поймана и туго скручена по лапам. Её отвезли куда-то далеко и кинули в тесную клетку. Затем человек в белом халате осмотрел её и с недовольством отметил пену, сочащуюся из пасти. Собаке сделали больной укол, и тогда она вдруг почувствовала, что это конец. Не дали прощальных сосисок, по которым она так соскучилась, не приласкали тёплой рукой в последний раз. Нестерпимый зуд от язв стал стремительно стихать, голод отступил. Злоба и неудовлетворённость развеялись, словно дым. Всё стало неважным — ни хорошее, ни плохое. Счастье и несчастье разом поблекли для собаки, на пороге смерти остался только покой.
Тёмная и липкая ночь накрыла джунгли, когда Антонио сидел на краю обрыва и смотрел, как в низине среди маленьких глиняных домов горят огни. Антонио часто приходил сюда посмотреть на огонь и на людей, что его содержат. Огонь завораживал молодого шимпанзе. Как и все звери в джунглях, Антонио до ужаса боялся огня, но в то же время испытывал странный интерес к этому чуду. У огня не было осязаемого тела, ему нельзя было навредить, а сам он одним своим призрачным прикосновением ранил так, что в ужасе бежали прочь даже тигры. Огонь был нетерпимым и непримиримым богом и делал, что хотел, тогда, когда хотел. На него не было никакой управы, и каждый должен был считаться с его несгибаемой волей. Существование такой запредельной власти вызывало трепет и неподдельное уважение юнца. Ему часто снились сны о том, как его собственное хилое и нескладное тело вдруг начинает ярко светиться изнутри, с каждой секундой всё сильнее, до тех пор, пока вся шерсть на его теле не вспыхивает огнём. Но огонь этот не сжигает Антонио, потому как этот огонь и есть сам Антонио. Члены семей глядят на него с первобытным страхом, парализованные открывшимся их глазам величию и могуществу. Антонио некоторое время наслаждается беспомощностью своих сородичей, а затем пламя на его коже угасает, и он вновь становится собой. Антонио доброжелательно манит родичей к себе, и те боязливо, но покорно стягиваются в его нежные объятия. Все, кроме его брата — Амадея, который с идиотской ухмылкой стоит в стороне. Он один, кто по врождённой тупости не понимает, насколько влиятелен огонь, что живёт внутри его брата. За это его ждёт наказание. Лапы Амадея загораются огнём, и он начинает нелепо плясать, пытаясь потушить пламя, кусающее его за пятки. Все сородичи потешаются над несчастным дураком. Наконец Антонио милостиво избавляет несмышлёного брата от страданий. Теперь Амадей всё осознал и сможет покаяться. Затем сон всегда прерывался, и Антонио с сожалением возвращался в реальный мир.
По пробуждении Антонио клялся, что однажды взаправду сумеет обернуться вихрем огня. И тогда он станет настоящим героем для своей стаи. Он легко сумеет защитить всех от всех. В джунглях не останется места для раздора и произвола. Сильный больше не станет обижать слабого. Все звери для разрешения споров будут приходить к нему, а он будет мудро разрешать любые конфликты по справедливости.
Антонио считал, что обладает острым природным умом
