по столу, у самого края взорвется нежно бенгальским огнем, осколок войдет неслышно в кровь, коснется сердца, прогонит сон, будет долго метаться в груди, шуметь в ушах, морозить кончики пальцев, отвлекать, не давать забыть.
Собери меня, шепчет камень, посмотри на часы, ты видишь, время пришло собирать. Собери меня, по кусочку, по зернышку, по капле росы, по звезде, ничего не забудь, подержи в руках, ощупай, найди секрет, чтобы щелкнуло в глубине, раскрылось нутро, обнажило тайну — змея с рубиновым глазом, сладкий яд во рту, то ли смерть, то ли сон, — ластится, льнёт к щеке, вьёт на горле кольцо, шепчет в ухо: усни, умри.
Поднимаю, держу, подношу к губам, пальцем веду по трещине, кожей ловлю вздох, каплю росы, свет звезды, слышу, как зерно кричит, выпуская росток, умираю, сплю.
* * *
Суньцзы сказал:
«Пребывая в порядке, ожидай беспорядка; в спокойствии ожидай шумного. В этом путь управления разумом».
* * *
«У нас тут сумасшедший дом», — сказал Мишка, встречая меня в аэропорту. Вместо «здравствуй». В последнее время эта фраза медленно, но верно становится стандартным приветствием в этом лучшем из миров. Надо бы по этому поводу поволноваться, но если в нашем сумасшедшем доме с чем и хорошо — так это с успокоительным.
«И это никакая не гипербола, и даже не метафора». — Машина набирала скорость, и в какой-то момент мне даже показалось, что еще чуть-чуть, и в поворот мы уже не впишемся. Мишка покосился на меня, хмыкнул, но притормозил.
«Лена в Кащенко, я даже не хочу тебе ничего рассказывать, потому что лично мне вся эта история кажется полным бредом. Я думаю, что в реале дело обстояло иначе: ее украли маленькие зеленые человечки и пересадили к ней в мозг своего фиолетового друга. Фиолетовый друг раньше жил где-то в районе Сириуса, но его регулярно заливали соседи сверху, и он решил переехать. Как-то так дело было. А то, что говорят врачи и Нель, кажется мне малонаучной фантастикой в мягком переплёте.
Ее пока привязывают. В смысле, Ленку, а не Нель. Хотя я лично вас всех бы привязал к кроватям с превеликим удовольствием. Хоть пару дней пожил бы спокойно.
Так вот, она очень просила, чтобы ты приехал. Что-то сказать тебе хочет.
Про тяжелую жизнь в районе Сириуса, не иначе».
Я немного подумал и решил, что не поеду. Во всяком случае, сегодня не поеду. Но тут Мишка сменил тему и заговорил про потерянный ключ от моей квартиры. Вроде как висел себе на гвоздике, а потом всё как водится. «Мне было довольно того, что след был от гвоздя вчера». Исчез ключ, в общем. Так что я передумал и отправился прямо в Кащенко. Мишка сначала слабо протестовал, но я решительно прогнал его с водительского места — это всегда дает мне иллюзию контроля, а я ее очень ценю. Даже, пожалуй, больше, чем сам контроль.
* * *
Мне снилось, что ты уехал и я никогда больше тебя не увижу. Потом мне снилось, что я никак не могу заснуть, ворочаюсь с боку на бок, выхожу на кухню пить воду, потом на балкон выкурить сигарету, потом опять ложусь — но сон не идет. Под утро мне приснилось, что я заснула, глянула одним глазком на имеющиеся сегодня в наличии сны, испугалась и решила, что ну его на фиг, не буду больше спать. Часов в восемь мне приснилось, что я встала, умылась, выпила чай и включила компьютер. Сейчас мне снится, что я стучу пальцами по каким-то странным квадратным кнопочкам, на которых начертаны загадочные знаки — на каждой кнопке по два. Видимо, я вот прямо сейчас, во сне, справляю неизвестный доселе ритуал — знать бы еще, для чего он предназначен.
Через пять минут мне приснится, что я ложусь на диван, закутываюсь в плед, просыпаюсь и ныряю в теплую прозрачную воду.
Знаешь, Нелька объяснила мне, почему Морской дьявол беспрерывно плачет. Он просто избавляется от ненужной соли...
* * *
— Олег Владимирович, это ваш ключ, возьмите.
— Откуда он у тебя? Впрочем, откуда — более или менее понятно. Про опустевший гвоздик мне сегодня уже пели. Сделай одолжение, объясни, зачем он тебе?
— Я могу объяснить, но вы же не поверите. Да и неважно это.
— Действительно, мелкое бытовое воровство — какие мелочи. Это у тебя приступы клептомании? Маленькая женская прихоть?
— Это не смешно. Я отослала в Эдинбург свою рабочую тетрадь. Вы не говорите ничего, мне все равно, что вы про меня думаете. Просто я подумала, что если вы узнаете, так, может, еще уехать успеете. Хотя куда от них уедешь? Я за последний месяц столько всего узнала — долго рассказывать, а у меня голова очень болит.
— Ты что, с ума сошла? Какую тетрадь? Когда? Кому? О господи! Ты хотя бы понимаешь, что натворила?
— Не трясите меня, Олег Владимирович. У меня голова болит. И я — да, я сошла с ума. Позовите медсестру, если вам несложно. Скажите, что мне плохо, пусть принесет снотворное.
* * *
Суньцзы сказал:
«Тот, кто знает врага и знает себя, не окажется в опасности и в ста сражениях. Тот, кто не знает врага, но знает себя, будет то побеждать, то проигрывать. Тот, кто не знает ни врага, ни себя, неизбежно будет разбит в каждом сражении».
* * *
Я медленно поднимаюсь по лестнице, отпираю входную дверь — может, и правда сменить замок? Юлька ведь никогда в жизни не соберется.
Вздрагивает в кармане сотовый: Нель всегда отвечает на SMS сразу.
«Нель, привет. Я не приду больше, работай спокойно».
«И тебе привет. Куда ты не придешь? Чтобы я была готова».
«Не прикидывайся дурой, тебе не идет. В лабораторию не приду».
«Да ладно, мы справляемся. Ю ар
