велкам, дарлинг».
«Давай, может, я позвоню, а то годы мои уже не те, чтобы в кнопочки пальцем тыкать».
«Я не могу разговаривать, я на совещании».
«Ну, тогда приходи в гости, у меня для тебя от Юльки маленькая посылочка на 8 кг».
«Хорошо, я только взорву институт и сразу приеду. Часа два займет».
«А я тогда взорву министерство, чтобы не идти завтра на работу».
«Тогда уже надо сжечь почту, телефон и интернет».
«И останемся мы одни на дымящейся планете».
«Мы и так одни на дымящейся планете. Всё, я пошла докладывать доклад ☺ До вечера».
Я принимаю ванну, ставлю шампанское в холодильник, меняю постель. Бреюсь? Да, конечно бреюсь.
Цикл завершен, пусть не так, как я планировал, но завершен.
Я сажусь в кресло, наливаю в стакан виски, щелкаю пультом телевизора.
Краем глаза замечаю мелькание черной тени в зеркале. Легкое, едва уловимое прикосновение к затылку — и на меня наваливается чудовищная лень. Воздух останавливается в лёгких, свет в комнате медленно гаснет. Мне кажется, я еще мог бы вдохнуть, если бы только вспомнил зачем.
* * *
...Я уже просто не знаю, что делать со всеми этими снами. Снятся и снятся, никакой на них управы. Может, не ложиться спать? Я вот недавно прочитала про новое лекарство, не помню, как называется. Для улучшения качества сновидений. Может, мне его враги подсыпают в коньяк по вечерам? Надо выяснить, что за пилюли такие и существует ли в природе противоядие.
Мне сегодня снилось, что я стою в большой белой комнате, а на стенах зеркала. Очень много зеркал. И ты подходишь ко мне сзади и обнимаешь. Не знаю, как объяснить. До того как ты подошел, мне вроде нормально было, а ты такой теплый, чуть ли не горячий, и я вдруг понимаю, до чего же мне было холодно. Просто я не замечала, а теперь вот заметила.
И тут вдруг все твои отражения в зеркалах оживают, окружают меня, хватают за руки, уводят от тебя, кружат — и я перестаю понимать, где же настоящий ты. Хожу между ними, трогаю — а они все холодные и ненастоящие. А в каком-то дальнем зеркале стоишь настоящий ты, я по улыбке понимаю, что это ты, и даже на расстоянии чувствую тепло. Кидаюсь к тебе и натыкаюсь на стекло. А ты не двигаешься, только улыбаешься. Я бью по стеклу и просыпаюсь. А ты там остаёшься. Черт знает что такое, а не сон...
* * *
Суньцзы сказал:
«У полководца пять опасностей.
Стремящийся умереть может быть убит.
Стремящийся жить может быть пленён.
Легко приходящий в ярость и необдуманно действующий может быть оскорблён.
Желающий быть добросовестным и чистым может быть опозорен.
Любящий людей может оказаться в затруднении».
ЭПИЛОГ
«Морской дьявол, — говорит она, — а Морской дьявол. Достань мне со дна ракушку, ну что тебе стоит? А то я не могу никак, никак не могу, мне воздуха не хватает». И пяткой мокрой по камню постукивает. А глаза закрыла, даже и не смотрит на меня. Как будто ей все равно.
Ну и ладно, мне тоже все равно. Достану ей ракушку, действительно, ну что мне стоит? Тем более что сидеть на камне невозможно — кожа пересыхает, глаза слезятся и сердце колотится, словно не моё. Слишком много воздуха, душа моя, слишком мало воды.
Я ныряю, без шума ныряю, без всплеска ныряю, даже круги по воде не идут, вот как тихо ныряю — и сразу на дно. Нахожу ракушку, двигаю возле нее рукой, отгоняю песок. Осторожно поднимаю над головой, а лучи солнца окружают ее со всех сторон, пляшут на выпуклом глянце, норовят заползти внутрь — но натыкаются на невидимую преграду и проливаются мне под ноги мелкими бликами. Я поднимаюсь на поверхность, медленно поднимаюсь, без шума поднимаюсь, без всплеска, она даже глаза не открывает, вот как тихо поднимаюсь, и кладу ракушку ей на колени.
«Спасибо тебе», — говорит она и прикладывает ракушку к уху. Я знаю, люди всегда прикладывают ракушку к уху — они говорят, что там, внутри, шумит море.
Глупые люди.
* * *
Юлька, куда ты все время исчезаешь? Я после кладбища сбежала лекцию читать, потом до кровати доползла и отключилась. А утром мне твой автоответчик сказал, что ты обратно в Милан улетела, то есть в Марсель, конечно. Я из-за тебя их начала путать. Еще должна тебе наябедничать: автоответчик в твое отсутствие напивается, а потом грубит в трубку, и язык у него заплетается. Приезжай, пожалуйста, и прими меры.
И вот еще, дорогая подруга. Либо ты мне прямо сегодня пишешь подробный отчет о своих планах и намерениях, либо я прямо завтра сажусь в первый самолет до Милана и лечу в Марсель. Так и знай. Потому что я вообще не понимаю, что это такое происходит в последнее время, а я, между прочим, научный работник, я не умею не понимать...
Целую, обнимаю, но ты не расслабляйся в моих виртуальных объятиях, а срочно пиши ответ.
* * *
Любимая, радость моей жизни, цветок моей селезёнки, свет очей моих, колокольчик моих ушей, теплый ветерок моей кожи, копчёная селёдка моего языка...
Хочешь, я убью свой автоответчик? И принесу его дымящиеся обломки к твоим прекрасным ногам? Конечно, я его своими руками подключила и теперь я за него в автоответе, но ради тебя я готова переступить через всё!
Ну вот, лирическое вступление окончено, и я перехожу к делу. Конечно, прилетай ко мне в Милан, Марсель пуст без тебя. Но если тебя действительно одолела тяга к перемене мест, так, может, ты лучше слетала бы в Эдинбург? Потому что я хоть и не научный работник, но мне тоже не нравится
