не с кофе, а с жасминовым чаем, пусть они и дороже стоят, мне никаких денег не жалко. А то так и буду ходить, облитая жасминовым чаем (с ложечкой мёда).
Это я так плачу, если ты не поняла.
Так и буду писать длинные письма без всякой надежды на ответ. День за днем. Месяц за месяцем. Год за годом...
* * *
Единственное, на что я рассчитываю, — если бы с тобой что-нибудь случилось, об этом непременно сообщили бы в вечерних новостях. Потому что ничего обычного за все время нашего с тобой знакомства с тобой не происходило. Я, в общем-то, видеть тебя вовсе даже и не хочу. Просто мне любопытно. Ну что стряслось? Что?!!
Я подхватила какой-то гадкий вирус. «Мечта лентяя» называется. Температура высокая, но ничего не болит. Пока лежу в кровати, всё замечательно, а стоит встать — и сразу падаю. Хотела поработать, но Дина категорически отказалась присылать мне материалы. Сказала, что я слабенькая и мне надо отдыхать.
За два дня безделья я успела посмотреть три фильма, прочитать идиотский детектив, примерно десять часов проплакать и в итоге написать сказку. А что ты думала? Ты исчезла, надо же кому-то сказки писать!
Вообще знаешь, что я тебе скажу? Зря я занялась клонированием нервов. Это глупое занятие. Нервы не клонировать надо, а выплавлять из стальной проволоки. Иначе не выживешь.
Пойду кашу себе сварю. Геркулесовую. А то я слабенькая...
Да, чуть не забыла про сказку.
«Жили-были на белом свете хорёк и хомячок. Хорёк был красив и стремителен, а хомячок всего на свете боялся и даже в зеркало ни разу в жизни не посмотрел. Потому что не хотел расстраиваться.
Когда-то в детстве хорёк прочитал книжку, в которой было написано про колесо сансары. И с тех пор он начал жить праведно и без лишней необходимости никого не убивал. Потому что он теперь знал, что его жизнь — это всего лишь коротенькое звено в длинной цепи перерождений. А родиться в следующей жизни какой-нибудь мерзостью ему не хотелось. Вот и старался как умел.
А хомячок тоже в детстве прочитал книжку про колесо. И гораздо внимательнее, чем хорёк, надо заметить. И с тех пор он это самое колесо крутил при каждой возможности.
И вот однажды волею судьбы (а может, даже Судьбы, это же нельзя знать наверняка) хорёк и хомячок оказались в одной клетке. Не знаю, как это произошло, — то ли хорька поймали юные натуралисты, а хомячок предназначался ему в качестве ужина, то ли еще чего. Неважно, в общем.
Проснулся хорёк и увидел хомячка в колесе. И что-то такое у него перемкнуло в голове спросонья, но показалось ему, что это вот то самое колесо сансары и есть. А мышь внутри — это главное такое существо, от которого его, хорька, бессмертие теперь зависит. Потому как если мышь остановится, то никакого перерождения не будет. С одной стороны, есть в этом свои плюсы. Можно, например, прекратить праведно жить, вот прямо сейчас взять и прекратить. А с другой стороны, а смысл? Все равно ведь в клетке не разгуляешься.
Но с надеждой на бессмертие трудно расставаться, тем более что к хомячку хорёк уже и привыкать начал. А хомячок рад бы остановиться, да страшно: а ну как съедят?
Так они и жили в клетке. В любви и согласии».
Только я теперь не знаю, как эту сказку закончить. Пусть, наверное, так полежит, пока ты не появишься...
* * *
«Морской дьявол, — говорит она, — а Морской дьявол. Забери обратно свою ракушку. Я больше не хочу слушать море».
И вдруг начинает плакать. Впервые вижу, как она плачет.
Я трусь об ее щеку и слизываю маленькую круглую слезинку. Хочешь знать, о чем человек плачет? Выпей его слезу.
Хочешь знать, о чем человек смеётся? Забудь об этом, все равно никогда не узнаешь.
Слеза на вкус не очень соленая. Скорее горькая. С острым имбирным привкусом.
Она плачет о нерождённом гомункулусе. Глупая. Даже вынашивая кусочек живого мяса, она будет плакать об этом нерождённом гомункулусе, не зачатом из земли и пролитой спермы.
Все они рождаются из земли и спермы.
Все они возвращаются в море.
* * *
Ну что, не ожидала?
Привет-привет!
Меня терзают эти самые, ну, ты в курсе. Я подозреваю, что ты стёрла меня со скрижалей своего сердца, вычеркнула из недр памяти твоей, вот разве что в сотовом телефоне осталось мое имя, только на это и уповаю, если честно.
Ты меня прости, а я тебе тоже что-нибудь хорошее сделаю, договорились?
Ну что, простила?
Вот и чудесно, я так и знала!
Я так и не могу вспомнить, на чем оборвалась наша переписка, — свой ноутбук я утопила в море. Это у нас такой спор вышел с Морским дьяволом. Он выиграл, а душа моя ему без надобности. Пришлось расплачиваться материальной субстанцией.
Ты, наверное, хочешь спросить, почему это я несу разнообразную и необязательную чушь, вместо того чтобы внятно и подробно объяснить, куда исчезала, что делала и какого, собственно, черта?
Рассказываю.
Как ты помнишь, я приехала в Марсель, вся в слезах, губной помаде и тоске по любимому. И чтобы тоску унять, взялась за расследование обстоятельств его безвременной кончины. То есть это мне тогда казалось, что она безвременная, а потом, когда обстоятельства немножко прояснились, я поняла, что совершенно непонятно, как он дотянул до таких преклонных лет. С такими-то задатками
В общем, как ты поняла, я ужасно разозлилась и до сих пор еще не остыла.
Знаешь почему?
Буквально за час до того, как я бросила Морскому дьяволу свой любимый ноутбук (до сих пор надеюсь, что он им
