изданных М. Лемке.
Это был бы достойный Герцена памятник и хорошее культурное дело.
Прилагаю письмо Ф. Сологуба, — не дадите ли Вы ему «охранную грамоту»?
Засим: мой добрый знакомый, Б. О. Гавронский, купил знаменитую коллекцию китайских вещей князя Эспера Ухтомского, временно эта коллекция помещена в Академии наук, а затем Гавронский думает перевести ее в Москву, когда там организуется музей Восточного искусства.
У Гавронского много своих вещей — восточных — в Москве. Его уже дважды выселили с квартиры. Вещи — хрупкие, требуют заботливого отношения к ним.
Дайте, пожалуйста, охранную грамоту
Борису Осиповичу Гавронскому,
дабы его не гоняли из дома в дом!
Очень прошу! Это — охрана фундамента будущего музея.
Сердечный привет!
Конец 1918 или начало 1919, Петроград.
Дорогой Владимир
Ильич!
Очень прошу Вас принять и выслушать Александра Ивановича Куприна по литературному делу.
Привет!
Дорогой Владимир
Ильич!
Возвращаясь с фронта, рабочие-коммунисты жалуются, что их агитация в пестрой массе Красной армии не имеет того успеха, которого они ожидали.
Эти жалобы агитаторов имеют весьма серьезное значение, и я прошу Вас остановить на них Ваше внимание. Лично я полагаю, что агитация коммунистов имела бы гораздо более солидный успех, если б сами агитаторы отправлялись на работу вооруженные не только одной голой теорией, но и фактами из области государственного творчества Советской власти, фактами, которые делают теорию жизненно убедительной.
Я давно уже настаиваю на необходимости издания информационного журнала, который занимался бы подсчетом и разъяснением всего, что Советская власть сделала — за год — положительного в разных областях социальной жизни. Голос мой остается гласом вопиющего в пустыне — увы! — не безлюдной, — и все-таки я упорно продолжаю убеждать Вас и всех: необходимо дать агитаторам-коммунистам или информационный журнал, или хотя бы брошюру-очерк деятельности Сов[етской] власти за год; в этом очерке должно быть изложено кратко и вразумительно все, чего достиг в 18 году Ком[иссариат] народ[ного] просвещ[ения] и другие комиссариаты, Комитет государственных сооружений и т. д.
Есть немало фактов, коими Совет[ская] власть может даже похвастаться, особенно по ведомству Луначарского. Эти факты должны быть известны агитаторам, и Вы сделали бы доброе дело, внушив, кому следует, чтоб немедленно было приступлено к составлению указанного очерка.
Наконец — если и очерк окажется неосуществимым— дайте агитаторам лист, с кратким перечнем всего, что достигнуто за год работой различных комиссариатов. Надеюсь, Вы понимаете, как это необходимо.
Далее: не находите ли Вы теперь удобным возобновление «Новой жизни»? Если — да, то хорошо бы, чтоб эта газета вышла одновременно с газетой меньшевиков, — настаивать на одновременности меня побуждают соображения отнюдь не материального характера.
На-днях закончим печатание перечня книг, предположенных к изданию «Всемирной литературой». Я думаю, что не худо будет перевести эти списки на все европейские языки и разослать их в Германию, Англию, Францию, скандинавские страны и т. д., дабы пролетарии Запада, а также Уэллсы и разные Шейдеманы видели воочию, что российский пролетариат не токмо не варвар, а понимает интернационализм гораздо шире, чем они, культурные люди, и что он в самых гнусных условиях, какие только можно представить себе, сумел сделать в год то, до чего им давно бы пора додуматься.
Будьте здоровы!
751
ИСПОЛКОМУ ПОЛЮСТРОВСКОГО ВОЛОСТНОГО СОВЕТА
29 марта 1919, Петроград.
Исполкому
Полюстровского Волостного Совета
Дорогие товарищи!
Вы распорядились выдать поэтессе Грушко и мне три пуда квашеной капусты.
Товарищи! Это очень любезно, но слишком много, и я прошу вас распоряжение о квашеной капусте немедленно отменить, а в противном случае — берегитесь! — я начну спекулировать этой капустой. Ну, я, может быть, и не стану спекулировать, Н. В. Грушко тоже не станет, а за гражданку Прасковью Николаеву мы оба не можем поручиться.
Серьезно говоря, товарищи, я очень прошу вас распоряжение о выдаче Прасковье Николаевой трех пудов капусты — отменить и впредь не давать ей продуктов в таком огромном количестве.
А за распоряжение ваше относительно молока для Н. В. Грушко и ее ребенка — сердечно вас благодарю!
Будьте бодры и здоровы!
29. III. 19.
29 или 30 января 1920, Петроград.
Очень извиняюсь, дорогой Владимир Ильич, что принужден обратиться к Вам с жалобой и просьбой, — здесь… ни от кого не добьешься толка.
Около года назад телеграммой Высшего совета народного хозяйства… я был назначен комиссаром типографии «Копейка», которая целиком была предоставлена в распоряжение «Всемирной литературы». В целях технического надзора и учета наряду со мною был оставлен также и прежний комиссар от полиграфической секции местного СНХ.
«Всемирной литературе» стоило огромных усилий сохранить производительность типографии в течение тяжелого года и предохранить ее от того развала, в котором ныне находится большинство крупных национализированных типографий.
Желая поднять производительность этих типографий, местная полиграфическая секция не нашла других способов, кроме того, чтобы принудительно, через своего комиссара, изъять из «Копейки» ее рабочий персонал и перевести его в советские типографии.
27 января, таким образом, были взяты у меня 10 рабочих машинного отделения; 28-го затребовано такое же количество наборщиков и брошюровщиков. Эти изъятия были произведены, несмотря на мой протест как комиссара.
Такое поведение полиграфической секции, совершенно разрушая работу «Копейки», лишает «Всемирную литературу» возможности печатать свои книги. Кроме «Всемирной литературы», в «Копейке» с моего согласия печатаются работы для Балтфлота, Мурманской ж. д. и исполняются заказы из Смольного. Само собою разумеется, что никаких частных заказов типография не берет.
Таким образом, разрушая работу «Копейки», полиграфическая секция наносит ущерб самой же Советской власти.
Я прошу Вас:
1. Оградить «Копейку» от дальнейших покушений со стороны полиграфической секции.
2. Принять меры к тому, чтобы «Копейке» возвратили взятых из нее рабочих.
3. Подтвердить достаточно авторитетно мои права комиссара, указав, что типография отдана в исключительное распоряжение «Всемирной литературы» и, кроме меня, в другом комиссаре не нуждается.
Уверен, что-только таким путем возможно обеспечить дальнейшую работу «Всемирной литературы» и сохранить от разрушения единственную в Петрограде правильно функционирующую крупную типографию. Просьбу мою прошу рассмотреть немедля и дать мне ответ по телеграфу, ибо разрушение типографии уже начато и
