- С такой, как свежий персик! Ты каким кремом пользуешься?..
- От персика слышу! Никаким кремом я не пользуюсь. Зачем он ну…
Мария Андреевна замолчала и уставилась на сестру.
- Вот-вот. – кивнула та. – Нам с тобой уже слегка за тридцать, а выглядим мы сейчас на двадцать два, не больше. И никаким волшебным кремом для этого не пользуемся, и энергии, той самой, в нас хоть отбавляй… И наши мужья опять как юноши, правда?.. И у всех в Милютине так. Наши дети – опять малыши, а взрослые как будто бы помолодели на несколько лет.
Мария Андреевна посмотрела на Анну Андреевну с досадой.
- Аня, зачем весь этот разговор? – сказала она. – Нравится деткам быть маленькими, ну и прекрасно! Они же не стали опять глупенькими!
- Не стали! Наоборот. Сплошные пятерки из школы таскают.
- Вот и чудесно. А то, что молодость к нам вернулась… Так это же и вообще великолепно! Все идет, как идет, и пусть идет так и дальше.
- Само по себе ничто не идет… - вдруг произнес Андрей Палыч.
Сестры тут же с тревогой повернули к нему головы.
- Папа, ты хочешь сказать, что… Скоро все закончится?.. – побледнев, спросила Мария Андреевна.
Андрей Палыч вздохнул.
- Я не знаю. Все последние дни я веду расчеты, но точный ответ найти не могу. Вижу только, что энергия первоначального потока…
Он замолчал.
- Что? Что такое?! – в унисон воскликнули сестры.
- Почти исчерпана. – закончил Андрей Палыч. – И требует подпитки.
- И как же ее подпитать?! – воскликнула Анна Андреевна. – Чем?!..
- Не знаю! – развел руками Андрей Палыч. – Я только подобрался к пониманию самой природы этой энергии, но как ею управлять, чем восполнять – даже не могу себе представить.
В гостиной повисло мрачное молчание.
Анна Андреевна поднялась и подошла к окну, с грустной улыбкой наблюдая за тем, как мальчики резвятся в бассейне.
- На дворе – начало октября… - пробормотала она. – В новостях передали сводку погоды по области. От пяти до десяти градусов выше нуля. Прохладненько! Везде, кроме Милютина. У нас – летняя жара!
Она повернулась к отцу и сестре.
- Значит, скоро все закончится? – тихо спросила она. – Опять вернется осень, и будет зима, и дети снова захотят быть взрослыми, и взрослые опять постареют, и все будет у нас идти как и везде. Как и должно быть...
Андрей Палыч неожиданно улыбнулся.
- Ну, поживем, увидим… - сказал он. – Не все же в машинах ответы искать. Кое-что можно найти и в себе. Иногда ответ на самый важный вопрос оказывается очень простым. Хотя и неожиданным.
- Значит, надежда есть? – встрепенулась Мария Андреевна.
- Она есть всегда.
7
Этот разговор и последние слова отца Мария Андреевна остро вспомнила через несколько дней, когда утром вошла в комнату сына, чтобы одеть его в школу.
Женя вновь сидел на пуфике голый, и на лице у него было очень странное выражение.
- Что такое? – встревожилась Мария Андреевна.
- Я сижу думаю… - серьезно посмотрел на нее Женя. И лицо его показалось Марии Андреевне неожиданно совсем взрослым.
Она даже головой встряхнула, чувствуя, как тоскливо заныло ее сердце.
За окном вдруг сгустились тучи, и в окно ударил порыв холодного ветра.
- Я сижу думаю… - повторил Женя. – Как-то странно у нас все сейчас…
- Странно?..
- Ну да. Разве пацаны носят платья?.. Разве можно при всех бегать голышом? И, это, ты представляешь, никто ни с кем не дерется! Старшие пацаны носят шортики и колготки, как маленькие, все девчонки в бантиках и платьях. Так же не бывает…
Слово «пацаны» как-то особенно резануло Марию Андреевну. А все вопросы Жени упали ей в душу, как куски льда, и сердце ее заныло еще сильнее.
- Я, наверное, сегодня в школу в джинсах пойду. – взрослым голосом сказал Женя. – Правда, мама?..
Вот этот последний вопрос Жени прозвучал очень многозначительно. Хотя всех его значений Женя и сам, скорее всего, не осознавал.
Мария Андреевна взволнованно посмотрела в лицо сыну, и отчетливо поняла, что от ее ответа зависит очень многое. Почему-то ей было совершенно ясно, что этот вопрос задают сейчас своим мамам многие дети в Милютине, но ключевой ответ на него должна дать именно она.
Но что могла ответить сыну Мария Андреевна? Что она могла противопоставить этим тучам? И этому холодному ветру? И всему тому, что является причиной непонимания, враждебности, смерти?..
Мария Андреевна закрыла глаза, чтобы не видеть ни этой заоконной серости, ни хмурой взрослости на лице своего сына.
И вдруг, в наступившей темноте, она увидела маленький светлый огонек. Он, оказывается, бился в ее сердце. И вместе с ним бился очень простой, очень ясный и неожиданный ответ.
Да, именно так она должна ответить! Именно от этого все зависит!..
Мария Андреевна улыбнулась, открыла глаза и твердо сказала:
- В джинсах? Зачем это? Ты еще слишком маленький, чтобы носить штаны.
- Правда? – спросил Женя уже другим голосом.
- Конечно, правда! – уверенно ответила Мария Андреевна. И повторила: - Ты еще маленький, и тебе положено носить платьица.
Женя радостно улыбнулся детской светлой улыбкой.
- И мне можно еще долго носить платья, правда, мамочка? – прозвенел он ясным голоском.
- Конечно, еще долго. – с воодушевлением ответила Мария Андреевна. - Вот будет тебе лет четырнадцать-пятнадцать, тогда и можно будет начинать носить короткие штанишки. А длинные брюки – еще попозже.
Женя задумался.
- По-моему, в четырнадцать лет еще тоже можно в платьях ходить. – сказал он.
- Ну, если ты так думаешь, значит, это так и есть!.. – сказала Мария Андреевна. – Ладно, давай-ка я тебе одену.
Мария Андреевна взяла в руки легкие Женины трусики и расправила их.
- Ножки сюда.. Раз-два. И платьице. Ручки вверх! Вот так!
- Вроде бы становилось холодно… - вдруг сказал Женя. – А я только в платье.
- Разве холодно? – спокойно сказала Мария Андреевна. – Посмотри в окно!
Женя повернул голову. Никаких туч не было и в помине. В небе сияло ослепительное летнее солнце.
8
Мария Андреевна не ошиблась. В это утро такие же вопросы своим родителям задавали многие дети. Родители, не зная, что им ответить, поначалу впали в глубочайшую растерянность.
Впрочем, надо отдать взрослым должное – большинство из них быстро справились с растерянностью, и поняли, как надо отвечать.
Но Мария Андреевна ответила самой первой! Именно ее ответ начал ту теплую и мощную волну, которая пронеслась по всему Милютину, прогоняя темные тучи, согревая атмосферу города, и подпитывая всех его жителей удивительной светлой энергией.
Они не знали, какова ее природа.
А может быть, и знали…
Теплая волна быстро пронеслась по всему городу, и супруги Власины, опять из-за чего-то хмурившиеся, вдруг повернулись друг к другу и одновременно сказали:
- Прости меня!
И оба засмеялись.
- Пошли быстрее! – предложил он.
- Куда? – спросила она.
- Туда!
Он показал глазами на двери спальни.
- Мы же на работу опоздаем!
- Ну подумаешь, немножко опоздаем. Сегодня можно.
- Почему это?
- Сегодня праздник!
- Кто так решил?
- Я так чувствую.
- Ну тогда пошли!..
Тем же утром Лена Проскурина стояла у зеркала в одной короткой рубашечке, поскольку теперь родители укладывали ее спать именно так, как совсем маленькую. Лене это очень нравилось, как и то, что перед сном мама и папа купали ее вместе, и позволяли ей долго играть в ванной с пластмассовыми утятами.
Но сейчас это все казалось Лене каким-то неправильным. Она решила подумать о чем-нибудь другом, более подходящим для девушки ее возраста.
Она задрала рубашку почти до груди, разглядывая в зеркале свой пуп, и представляя, как шикарно в нем будет смотреться розовая бусинка.
«У меня будет классный пирсинг!» - думала Лена. - «И все будут звать меня Пинк!»
