- Вы совсем не любите собак? - спросила вдруг Анелька, гладя Карусика.
- Нет, не люблю.
- А птичек?
- Нет, - сердито отрезала гувернантка.
- И сад тоже не любите?.. Вам больше нравится читать книжки, чем гулять под деревьями? Да, правда, ведь в вашей комнате нет ни цветов, ни птичек. А раньше туда прилетали воробьи, мы их кормили, и Карусик прибегал наверх, хотя тогда он был еще маленький и неуклюжий. Я макала в молоко хлеб, завернутый в тряпочку, и давала ему. Он сосал, а вместе с ним - котенок моей прежней гувернантки. Ах, что они вытворяли!.. Как гонялись за бумажкой, которую я тянула по полу за ниточку! Но вы не любите ни Карусика, ни котят, ни...
Тут Анелька внезапно замолчала, потому что панна Валентина вскочила со скамьи и, глядя на девочку сверху вниз, с раздражением заговорила:
- Почему тебе в голову лезут всякие глупости?.. Какое тебе дело до того, люблю я или не люблю?.. Да, не люблю... Не люблю кошек, которых у меня всегда подстреливали или вешали, собак, потому что они меня вечно кусали, птиц, которых мне не разрешалось держать... Не нужно мне и цветов... Разве есть на свете клочок земли, который я могла бы считать своим? Я ведь не из вельможных! Прогулки тоже мне надоели: на прогулках мне всегда доставалась роль стража и рабыни злых детей... О, как ты любопытна, моя милая!.. Как тебя интересуют чужие вкусы!
Этот неожиданный взрыв не то раздражения, не то душевного волнения тронул Анельку. Она схватила худую дрожащую руку гувернантки и хотела ее поцеловать. Но панна Валентина резко отдернула руку и отскочила в сторону.
- Вы на меня сердитесь? - спросила смущенная девочка.
- Не твоя вина, что ты плохо воспитана, - отрезала гувернантка и быстро направилась к дому.
Обиженная Анелька снова уселась на скамью под каштаном. У ее ног улегся Карусь.
"Какая странная эта панна Валентина, - рассуждала Анелька сама с собой, - все ее почему-то сердит. Сама ничего не любит и не хочет, чтобы у нас было хорошо. Будто ей помешает, если наш сад будет красивей... или батраки перестанут хмуриться... Ведь бог велел всех любить... Давно ли ксендз говорил, что посадить одно дерево или помочь хотя бы одному бедняку - это большая заслуга, чем постичь всю земную премудрость..."
Потом она вспомнила, что еще несколько лет назад у них в усадьбе жилось гораздо лучше: и люди глядели веселее, и дом был убран наряднее, и сад содержали в порядке.
Как быстро меняется все на свете, если даже тринадцатилетние девочки замечают это!..
Вдруг неподалеку, шагах в двадцати от Анельки, послышался тоненький детский голосок:
- Чуша, чуша, чушенька!
В ответ раздавалось веселое хрюканье поросенка.
Карусик насторожился. Анелька, сразу очнувшись от раздумья, одним прыжком вскочила на скамью и огляделась по сторонам.
За оградой проходила дорога в город. Вдалеке, сквозь завесу пыли, клубы которой искрились в солнечных лучах, виднелась телега. Ближе к ограде шли два бедно одетых еврея. Один нес какой-то большой предмет, завернутый в серую холстину, другой - башмаки, болтавшиеся на палке.
А совсем рядом, как раз напротив барского дома с белыми трубами, сквозь ветви и дрожащие листья деревьев виднелась хата крестьянина Гайды. Возле хаты на земле сидела девочка в грубой холщовой рубахе и кормила хлебными корками поросенка. Потом она взяла его к себе на колени и принялась играть с ним, как с собакой.
На Анельку это необычное зрелище оказало такое же действие, как магнит на железо. Она соскочила со скамьи, сбежала с пригорка, но вдруг остановилась.
Отец Анельки очень не любил хозяина этой хаты, Гайду. Когда-то Гайда служил батраком в усадьбе и жил в хате, которая впоследствии перешла в его собственность, - незаконно, как утверждал Анелькин отец. Поэтому помещик никогда не брал его на работу в усадьбу, а Гайда, у которого было мало земли, частенько хозяйничал во владениях своего бывшего барина.
Много лет враждовали между собой помещик и крестьянин. Потерявший терпение помещик уже готов был купить землю Гайды, чтобы избавиться от беспокойного соседа, но крестьянин и слышать не хотел об этом. Месяца не проходило без того, чтобы в усадьбу не забирали корову, лошадь или свинью Гайды. Тогда крестьянин отправлялся с жалобой в волость и вызволял свою скотину по приговору суда, а иногда выкупал ее. Помещик уверял, что Гайда платит деньгами, вырученными от продажи краденых в господском лесу дров.
Анелька нередко слышала об отношениях отца и Гайды (чего только ей не доводилось слышать) и поэтому боялась Гайды и не любила его хату.
Однако она не могла отвести глаз от девочки, которая играла с поросенком, этим всеми презираемым животным. Анельке казалось, что эта девочка, наверное, добра и несчастна. Как бы то ни было, что-то потянуло ее к девочке...
Раздвигая кусты, Анелька не спеша подошла к окружавшему сад частоколу. Был он старый, покрытый темно-зеленым мхом и каким-то серым, рассыпавшимся от прикосновения наростом. На небольшом расстоянии друг от друга возвышались толстые, заостренные вверху столбы, скрепленные длинными поперечинами, на которых были насажены ряды остроконечных планок. Планки эти, словно утомленные многолетней службой, клонились то вперед, то назад. Кое-где их совсем не было, в других местах более светлый цвет и не столь тщательная отделка досок свидетельствовали, что забор недавно чинили, но с меньшими, чем прежде, затратами.
Позабыв, что она барышня и ей тринадцать лет, Анелька пролезла через дыру в заборе и подошла к девочке в холщовой рубашонке.
Бедная девочка в первую минуту испугалась нарядно одетой барышни из усадьбы. Она широко разинула рот и вскочила на ноги, словно собираясь пуститься наутек. Анелька достала из кармана печенье и, показав девочке, сказала:
- Не бойся! Я тебя не обижу. Смотри, что я тебе принесла! Попробуй-ка! - И с этими словами сунула печенье в рот девочке. Та съела его, не спуская с Анельки удивленных глаз.
- Бери еще. Вкусно?
- Вкусно.
Анелька села на чурбак, а рядом на корточках примостилась дочка Гайды.
- Тебя как зовут? - спросила Анелька, гладя ее по жирным светло-русым волосам.
- Магда.
- На, Магда, съешь еще печенье, - сказала Анелька. - А что, этот поросенок - твой? - прибавила она, взглянув на свинью, которую Карусь пытался схватить за хвост, а она оборачивалась к нему рылом и недоверчиво похрюкивала.
- Отцов, - ответила девочка, уже немного осмелев. - Как бы его собака не загрызла...
- Карусик, ко мне... А ты, Магда, всегда играешь с поросенком?
- Ага. Ялоська уже большая, а Каська в прошлом году померла. Чуша!.. Чуша!.. Да и ему со мной веселее, он ведь тоже один! Матку пан велел застрелить, а других поросят отец продал. Вот только одного оставил.
- А за что свинью убили?
- За потраву. Пан застиг ее на своей земле.
- Разве у вас только одна свинья и была?
- Откуда же нам больше взять? Отец ведь мужик, оттого у нас всего мало.
Говоря это, она поглаживала поросенка, развалившегося у ее ног.
- Тебе очень жалко было свинью?
- А как же! И еще жальче стало, когда отец меня побил...
- Тебя побил?..
- Не побил, а за волосы схватил и раза два пнул ногой.
Девочка рассказывала об этом совершенно спокойно. Анелька даже побледнела. Ей на миг почудилось, будто это Карусика убили и с ней самой так жестоко расправились.
Она испытывала потребность вознаградить бедняжку за страдания, но как? Будь у нее свои деньги, она подарила бы Магде свинью и красивое платье, но сейчас... что ей дать?
Тут она заметила, что Магда во все глаза смотрит на синенькую ленточку, повязанную у нее на шее. Не раздумывая, Анелька быстро сняла ее и повязала Магде.
- Теперь ты одета совсем, как я.
Магда громко рассмеялась, вообразив себя обладательницей не только синей ленточки, но и розового платья, белых чулок и высоких ботинок.
- На вот, съешь еще, - говорила Анелька, протягивая ей второе печенье.
- Это я завтра съем. Очень уж оно сладкое.
- А это за то, что тебя били... - И Анелька поцеловала ее.
Однако поцелуй, который Анелька считала высшей наградой, не произвел на Магду никакого впечатления. Зажав в кулак печенье, она поминутно поглядывала на синюю ленточку, думая, что теперь похожа на настоящую барышню.
В это время из-за поворота донесся стук колес и на дороге заклубилась пыль. К хате быстро приближалась красивая коляска. Прежде чем Анелька успела что-либо сообразить, экипаж остановился у хаты.
- Папочка! - закричала Анелька и кинулась к экипажу.
Но отец заметил Анельку раньше, и поэтому он не поцеловал ее, а сказал строго:
- Панна Анеля бегает по дорогам!.. Как мило!.. Что ты тут делаешь?
Испуганная Анелька молчала.
- Хорошо же за тобой смотрят! Прекрасно ты себя ведешь, нечего сказать! Бегаешь по дороге и валяешься в пыли с какой-то грязной девчонкой и свиньей! Отправляйся-ка домой! Я скоро вернусь и тогда с тобой поговорю. Никогда не думал, что ты способна так сильно огорчить отца!
