Граф со своего кресла, а Констанций с порога пристально глядели на Кшешовского.
- Вот, граф, посудите сами, - продолжал барон. - Я уступил свою кобылу пани Кшешовской (моей законной супруге перед людьми и богом) за восемьсот рублей. Пани Кшешовская, разозлившись на меня (сам не знаю за что), решила во что бы то ни стало кобылу продать. Как раз подвернулся покупатель, пан Вокульский, который, воспользовавшись женской запальчивостью решил заработать на лошади... двести рублей!.. и дал за нее только шестьсот...
- Он был вправе, дэ-э! - ввернул граф.
- Ах, боже мой! Я знаю, что был вправе. Но когда швыряют напоказ тысячи, а исподтишка срывают двадцать пять процентов с истерички - это дурной тон... Это не по-джентльменски. Преступления он не совершил, но... что за странное отношение к людям. Он похож на человека, который на глазах дарит ковры и шали, а потихоньку таскает носовые платки из кармана. Вы согласны со мной, граф?
Граф помолчал и наконец ответил:
- Дэ-э... Однако достоверно ли это?
- Вполне... Переговоры между этим господином и пани Кшешовской велись через моего Марушевича, и от него я все это узнал.
- Дэ-э... Как бы то ни было, пан Вокульский - прекрасный коммерсант и дела нашей компании будет вести хорошо.
- Если только не надует вас...
Между тем Констанций, все еще стоявший у порога, принялся жалостно качать головой и наконец, потеряв терпение, вмешался в разговор:
- Эх!.. И наговорили же вы, барин... Тьфу! Ну совсем, как дитя малое...
Граф с любопытством глянул на него, а барон вспылил:
- Ты чего суешься, болван, когда тебя не спрашивают?
- Как не соваться, ваша милость, когда и толкуете вы и ведете себя, словно дитя!.. Я человек маленький, одно слово - лакей, да только скорей такому я поверю, кто мне дает два рубля на чай, не поглядев, чем такому, что всякий раз занимает у меня по трешке и никак не соберется отдать. Вот оно как: пан Вокульский дал мне сегодня два рубля, а пан Марушевич...
- Вон! - заорал барон, хватаясь за графин, при виде которого Констанций счел благоразумным укрыться от своего барина за дверью. - Ну и подлый холуй! - прибавил барон, по-видимому в сильном раздражении.
- Вы питаете слабость к Марушевичу? - спросил граф.
- Да, знаете ли, он славный малый. Из каких только положений он меня не выручал!.. Сколько раз он доказывал мне свою собачью преданность!..
- Дэ-э!.. - задумчиво пробормотал граф.
Он молча посидел еще немного и наконец простился.
По дороге домой граф Литинский несколько раз мысленно возвращался к Вокульскому. Он считал естественным, что торговец наживается даже на скаковой лошади, но все же его коробило от таких сделок и уж совсем не нравилось ему то, что Вокульский водит компанию с Марушевичем, субъектом по меньшей мере подозрительным.
"Просто разбогатевший выскочка! - решил граф. - Мы преждевременно начали им восторгаться. Хотя... в торговой компании он может быть полезен... разумеется, под строгим контролем".
Несколько дней спустя, в девять часов утра, Вокульский получил два письма: одно от пани Мелитон, другое - от адвоката князя.
Он нетерпеливо вскрыл первое - пани Мелитон коротко писала: "Сегодня в Лазенках, в обычное время". Он прочел эти слова раз и другой, затем нехотя принялся за письмо адвоката: тот приглашал его, тоже сегодня, к одиннадцати часам утра на совещание по вопросу о покупке дома Ленцких. Вокульский с облегчением вздохнул: успеет.
Ровно в одиннадцать он был в кабинете юриста, где ждал его старик Шлангбаум. Он невольно отметил про себя, что седовласый еврей очень солидно выглядит на фоне коричневой мебели, а хозяину очень идут туфли из коричневого сафьяна.
- Везет вам, пан Вокульский, - обратился к нему Шлангбаум. - Как только вам вздумалось купить дом, сразу дома поднялись в цене. Вот увидите, поверьте моему слову, за полгода вы вернете деньги, вложенные в дом, да еще кое-что заработаете. Ну, и я при вас тоже...
- Вы думаете? - рассеянно отозвался Вокульский.
- Я не думаю, я уже зарабатываю. Вчера поверенный баронессы Кшешовской взял у меня взаймы десять тысяч до Нового года и дал восемьсот рублей процентов.
- Как, неужели у нее уже нет денег? - спросил Вокульский у юриста.
- У нее лежит в банке девяносто тысяч, но барон наложил на них запрет. Недурной брачный контракт он составил, а? - засмеялся адвокат. - Муж налагает запрет на деньги, являющиеся неоспоримой собственностью жены, против которой он возбудил процесс о разделе имущества... Я, признаться, таких контрактов еще не писывал, ха-ха-ха! - смеялся юрист, потягивая дым из янтарного чубука.
- А зачем баронесса заняла у вас эти десять тысяч, пан Шлангбаум? спросил Вокульский.
- Вы не понимаете? Дома поднялись в цене, вот поверенный и объяснил баронессе, что дешевле семидесяти тысяч ей дома Ленцких не купить. Она бы его купила и за десять тысяч, но что поделаешь!..
Юрист уселся за стол и взял слово:
- Итак, почтеннейший пан Вокульский, дом семейства Ленцких (тут он слегка наклонил голову) покупаю для вас не я, а присутствующий здесь (он поклонился) пан С.Шлангбаум.
- Могу купить, почему нет! - пробормотал еврей.
- Но не дешевле девяноста тысяч, - напомнил Вокульский, - притом в борьбе с кон-ку-рентами, - подчеркнул он.
- Почему нет? Деньги не мои! Вы хотите платить - конкуренты на торги найдутся. Если б у меня было столько тысяч, сколько можно в Варшаве нанять для всякого дела весьма приличных лиц, и католиков к тому же, так я был бы богаче Ротшильда.
- Значит, будут приличные конкуренты, - повторил юрист. - Прекрасно. Сейчас я передам пану Шлангбауму деньги...
- Это не нужно, - заметил тот.
- А затем мы составим актик, в силу которого пан С.Шлангбаум получает в долг от уважаемого пана С.Вокульского девяносто тысяч рублей, каковая сумма обеспечивается приобретенным домом. В случае же, если пан С.Шлангбаум до первого января тысяча восемьсот семьдесят девятого года вышеозначенной суммы не возвратит...
- И не возвращу...
- В таком случае купленный им дом достопочтенного семейства Ленцких переходит в собственность уважаемого пана С.Вокульского.
- Хоть сию минуту... Я и не загляну туда, - ответил еврей, махнув рукой.
- Отлично! - воскликнул адвокат. - Завтра мы получим актик, а через неделю... или дней через десять и дом. Только как бы вы, почтеннейший пан Станислав, не потеряли на этом деле тысяч десять - пятнадцать!
- Я только выиграю, - возразил Вокульский и простился с юристом и Шлангбаумом.
- Одну секунду! - говорил адвокат, провожая Вокульского до гостиной. Наши графы решили войти в торговую компанию, только несколько уменьшают паи и требуют весьма тщательного контроля над ведением дела.
- Это правильно.
- Особенную осторожность проявляет граф Литинский. Что с ним случилось - не понимаю!
- Он дает деньги, вот и становится осторожнее. Пока давал только слово, был смелее.
- Нет, нет, нет! - прервал адвокат. - За этим что-то кроется, и я это разузнаю... Кто-то подложил нам свинью.
- Не нам, а мне, - усмехнулся Вокульский. - В конце концов мне ведь все равно, я не буду в обиде, если они и вовсе раздумают вступать в компанию.
Он еще раз пожал руку адвокату и поспешил в магазин. Там оказалось несколько срочных дел, которые, против ожидания, отняли у него много времени. Только в половине второго он попал в Лазенки.
Прохлада тенистого парка не только не успокоила его, но еще больше взбудоражила. Он почти бегом устремился по аллее, то и дело спохватываясь, не привлекает ли к себе внимания прохожих. Тогда он замедлял шаг, чуствуя, что грудь его готова разорваться от нетерпения.
- Наверное, я их уже не встречу! - повторял он в отчаянии.
Наконец у самого пруда он увидел на фоне зеленых клумб пепельно-серую накидку панны Изабеллы. Она стояла на берегу вместе с графиней и отцом и бросала пряники лебедям; один лебедь даже вышел из воды и, переступая своими некрасивыми лапками, остановился у ее ног.
Пан Томаш первый заметил Вокульского.
- Вот так случай! - воскликнул он. - Вы в Лазенках, в этот час?
Вокульский раскланялся с дамами и с радостным удивлением подметил румянец на щеках панны Изабеллы.
- Я прихожу сюда, когда устаю от работы... то есть довольно часто...
- Берегите свои силы, пан Вокульский!.. - торжественно произнес пан Томаш и погрозил ему пальцем. - A propos*, - прибавил он тише, представьте, за мой дом даже баронесса Кшешовская готова дать уже семьдесят тысяч... Я наверняка получу сто тысяч, а то и сто десять... Хорошая вещь аукцион!
______________
* Кстати (франц.).
Тут вмешалась графиня.
- Я так редко вижу вас, что сразу же приступаю к делу...
- К вашим услугам, - поклонился Вокульский.
- Пожалуйста, сударь! - воскликнула графиня, с комическим смирением складывая ладони, - пожертвуйте кусок ситца для моих сироток... Видите, как я научилась попрошайничать?
- Может быть, вы позволите, графиня, прислать два куска?..
