- Шпигельман? Ах да! Я и забыла. Вели ему прийти попозже. Папа встал?
- Уже час назад. Я ему сказала о ростовщиках, но он просит тебя написать Вокульскому...
- О чем?
- Чтобы он был так любезен прийти к нам сегодня днем и уладить с ними расчеты.
- Правда, наши деньги у Вокульского. Но мне неудобно писать ему об этом. Напиши ты, Флора, от имени отца... Вот бумага на столике.
Панна Флорентина села писать требуемое письмо, а панна Изабелла тем временем стала одеваться. Сообщение о ростовщиках отрезвило ее, как струя холодной воды, а мысль о Вокульском встревожила.
"Значит, мы в самом деле не можем обойтись без этого человека? - думала она. - Ну конечно, если он взял наши деньги, так должен оплачивать и наши долги..."
- Очень проси, - сказала она панне Флорентине, - чтобы он поскорей приехал... Если Старский застанет у нас этих мерзких евреев...
- Он с ними знаком еще лучше, чем мы, - заметила Флора.
- Все равно, это было бы ужасно. Ты не представляешь себе, каким тоном говорил со мною вчера этот... как его...
- Шпигельман, - подсказала панна Флорентина. - О, это наглый еврей...
Она запечатала письмо и вышла в прихожую выпроводить ожидавших там ростовщиков. Панна Изабелла опустилась на колени перед алебастровой статуэткой богоматери, моля ее о том, чтобы посыльный застал Вокульского дома и чтобы Старский не встретился у них с евреями-ростовщиками.
Алебастровая богоматерь вняла ее мольбам, и через час, за завтраком, Миколай подал ей три письма.
Первое было от графини: она извещала, что сегодня от двух до трех часов дня к отцу придут доктора на консилиум, а также, что Казек Старений уезжает после обеда и любую минуту можно ждать его визита.
"Смотри же, дорогая Беллочка, - заканчивала письмо тетка, - действуй так, чтобы мальчик думал о тебе всю дорогу и в деревне, куда вы с отцом должны приехать через несколько дней. Я уже все устроила таким образом, чтобы он и в Варшаве не видел ни одной барышни и в поместье, кроме тебя, душенька, не встретит ни одной женщины, не считая его бабки-председательши да ее внучек, девиц малопривлекательных".
Панна Изабелла прикусила губку: ей не понравилась напористость тетки.
- Тетушка так покровительствует мне, - сказала она панне Флорентине, будто самой мне уже не на что надеяться... Не нравится мне это!
И образ прекрасного Казека Старского несколько померк в ее воображении.
Второе письмо было от Вокульского: он сообщал, что явится в час дня.
- Флора, в котором часу ты велела прийти ростовщикам?
- К часу.
- Слава богу! Только бы в эту пору не явился и Старский, - сказала панна Изабелла, беря третье письмо. - Почерк как будто знакомый? От кого же это, Флора?
- Неужели не узнаешь? - отвечала панна Флорентина, взглянув на адрес. От Кшешовской.
Панна Изабелла покраснела от гнева.
- Ах, правда! - вскричала она, бросая конверт на стол. - Пожалуйста, Флора, отошли ей письмо и надпиши сверху: "Не читано". И чего только хочет от нас эта мерзкая женщина!
- Можешь легко это узнать, - посоветовала панна Флорентина.
- Нет, нет... и нет! Не хочу я никаких писем от этой противной бабы... Наверное, опять какая-нибудь каверза, она ничем другим не занимается... Прошу тебя, Флора, сию же минуту отошли ей письмо... а впрочем, можешь прочесть... в последний раз принимаю ее каракули...
Панна Флорентина не спеша вскрыла конверт и начала читать. Понемногу на лице ее любопытство сменилось удивлением, а потом замешательством.
- Мне неловко это читать, - шепнула она, передавая письмо панне Изабелле.
"Дорогая панна Изабелла! - писала баронесса. - Я признаю, что своим поведением могла заслужить вашу неприязнь, а также гнев милосердного господа бога, который столь неусыпно печется о вашем семействе. Поэтому отрекаюсь от всего, смиряюсь перед вами, дорогая моя, и молю вас простить меня. Ибо чем, как не благодатью господней, можно объяснить появление подле вас Вокульского? Простой смертный, как мы все, стал орудием в руке всевышнего, дабы меня покарать, а вас возвысить.
Ибо мало того, что Вокульский ранил на дуэли моего супруга (да простит господь и ему все подлости, в коих он грешен предо мною!), но еще и приобрел дом, в котором угасло мое ненаглядное дитя, и теперь, наверное, заставит платить меня дороже за квартиру. Вы же не только любуетесь моим поражением, но и получили на двадцать тысяч рублей больше, чем стоил ваш дом.
Соблаговолите же, дорогая, в ответ на мое раскаяние уговорить глубокоуважаемого пана Вокульского (который, неизвестно почему, гневается на меня), чтобы он продлил со мной договор и не вынуждал меня своими непомерными требованиями покинуть дом, где угасла жизнь моей единственной дочери. Однако действовать следует осторожно, ибо этот почтенный господин по неведомым мне причинам не желает, чтобы о его покупке стало известно. Вместо того чтобы открыто купить дом, как делают честные люди, он купил его на имя ростовщика Шлангбаума и еще вдобавок подослал в суд подставных конкурентов, чтобы дать на двадцать тысяч больше, чем я. Для чего ему понадобилось действовать в такой тайне? Это, наверное, вам, дорогие, известно лучше, чем мне, поскольку вы вложили в его предприятие свой капиталец. Правда, он невелик, но с божьей милостью (которая столь очевидно сопутствует вам) и при всем известной ловкости Вокульского, наверное, принесет вам такие проценты, которые вознаградят вас за ваше прежнее горестное положение.
Отдаю себя под защиту вашего доброго сердца, дорогая, а обоюдные наши отношения - на беспристрастный суд божий. Остаюсь неизменно преданной, хоть и пренебреженной, вашей родственницей и покорной слугой.
Кшешовская."
Панна Изабелла прочла и побледнела как полотно. Она встала из-за стола, скомкала письмо и занесла руку, словно собиралась швырнуть его кому-то в лицо. Внезапно гнев сменился испугом - в смятении она готова была бежать куда глаза глядят или звать на помощь. Однако она тотчас же опомнилась и пошла к отцу.
Ленцкий, в домашних туфлях и полотняном халате, лежал на софе и читал "Курьер". Он нежно поздоровался с дочерью, а когда она села, пристально посмотрел на нее и сказал:
- То ли тут такой свет, то ли мне кажется, будто барышня сегодня не в духе?
- Я немного расстроена.
- То-то я вижу. Наверное, от жары. А сегодня, - прибавил он, погрозив ей с улыбкой, - сегодня ты, шалунья моя, должна хорошо выглядеть: Казек, как мне вчера сказала тетка, все еще в женихах...
Панна Изабелла молчала. Отец продолжал:
- Правда, мальчик немного избаловался, шатаясь по свету, понаделал долгов, но как-никак молод, хорош собой, ну и - был влюблен в тебя по уши. Иоася надеется, что председательша подержит его недельки две в деревне, а остальное - уж твоя забота. А знаешь, пожалуй, это было бы неплохо. Имя прекрасное, состояние как-нибудь сколотим, кусочек оттуда, кусочек отсюда... При этом человек он светский, бывалый, в некотором роде даже герой, если и вправду совершил путешествие вокруг земного шара.
- Я получила письмо от Кшешовской, - прервала панна Изабелла.
- Опять? О чем же эта полоумная пишет?
- Она пишет, что дом наш купил не Шлангбаум, а Вокульский и что с помощью подставных лиц, которые набили цену, дал за него на двадцать тысяч больше, чем стоило заплатить.
Панна Изабелла произнесла это сдавленным голосом и с тревогой посмотрела на отца, опасаясь вспышки гнева. Но пан Томаш только привстал с софы и воскликнул, щелкая пальцами:
- Погоди-ка! Погоди! Знаешь, это возможно...
- Как! - вскочила панна Изабелла. - Значит, он осмелился подарить нам двадцать тысяч и ты, папа, так спокойно говоришь об этом?
- Говорю спокойно, потому что подожди я с продажей, то получил бы не девяносто, а сто двадцать тысяч...
- Да ведь мы не могли ждать, раз дом пустили с молотка.
- Вот потому-то мы и в убытке, а Вокульский, который может ждать, окажется в барышах.
Последнее замечание несколько успокоило панну Изабеллу.
- Значит, ты, папа, считаешь, что он не оказал нам благодеяния? А вчера ты так говорил о Вокульском, будто он тебя околдовал...
- Ха-ха-ха! - расхохотался пан Томаш. - Ты великолепна, неподражаема! Вчера я был немного расстроен... даже сильно расстроен, и мне что-то... этакое... померещилось. Но сегодня... Ха-ха-ха! Пусть себе Вокульский переплачивает за дом, на то он и купец, чтобы знать, сколько и за что следует платить. На одном потеряет, на другом наживется. Я же, со своей стороны, не стану на него обижаться за то, что он участвовал в торгах, когда продавали мое имущество... Хотя... поскольку в дело замешано подставное лицо, я был бы вправе подозревать, что дело нечисто...
Панна Изабелла горячо обняла отца.
- Да, ты прав, папа, - сказала она. - Сама я просто не сумела разобраться в этом. То, что этот господин подставляет евреев на торгах, несомненно доказывает, что, прикидываясь добрым другом, он при этом обделывает свои дела...
