– От нестабильности доходов. Постоянство – штука надежная, но уж больно скучная. Непостоянство веселей.
– А ты давно работаешь экскурсоводом?
– Да какой я экскурсовод! Это так, ветхая заплата на ярком рубище. Единственным стоящим экскурсоводом, которого я знаю, был Вергилий. Он водил Данте по таким удивительным местам и рассказывал о них такую вдохновенную чушь, что ею уже без малого семь веков зачитываются. А я – так, погулять вышел. Лиля, ты не ответила, что мы будем заказывать?
– Да я не голодная.... Я лучше еще пива. – Лиля сделала глоток и неожиданно положила голову мне на плечо. – А ты во всем непостоянен?
– Ну что ты… – почему-то смущенно проговорил я. – Я постоянен в своем непостоянстве.
– С тобой весело.
– С тобой тоже. – Я обнял Лилю.
– Что ты делаешь? – спросила она, не отстраняясь.
– Ничего особенного, – ответил я. – Развязываю рукава смирительной рубашки у тебя на спине.* * *
В отель мы вернулись поздно вечером. В фойе, на обтянутой плюшем скамейке под фикусом, сидели Лилины родители. Мамашу колотила дрожь, отец был бледен, как восковая фигура. Над ними склонилась Рита и, видимо, их успокаивала.
– Да не волнуйтесь вы так, – донесся до нас ее голос. – Лиля – взрослая девочка, погуляет по городу и вернется.
– Уже вернулась, – подал голос я.
Лилины родители оцепенело глянули в нашу сторону. Затем с удивительной синхронностью вскочили и бросились к нам.
– Лиля! Где ты была?! Ты совсем совесть потеряла! Мы тут с ума сошли! Мать выпила весь корвалол! Я спрашиваю, где ты была?
– Папа, – начала было Лиля, но отец не дал ей закончить:
– Не смей перебивать, когда тебя спрашивают! Мы тебя по всему городу искали!
– Считайте, что нашли, – снова вмешался я. – Двадцать пять процентов можете взять себе, остальное – государству.
Родители моей спутницы покосились на меня, как на некий разговаривающий предмет, и снова обрушились на Лилю:
– Ты где шлялась? Ты с вот этим вот шлялась?
– Меня, между прочем, Мишей зовут, – с обидой напомнил я, но меня продолжали игнорировать.
– Что ты делала весь день? Чем от тебя пахнет? Он напоил тебя?
– От нее пахнет дарами Брюсселя, – пояснил я. – И что значит напоил? У меня с собой соски нет, да и дочь ваша на младенца не похожа.
– С вами, молодой человек, я отдельно поговорю, – заявил папаша. – Вы похитили мою дочь! Вы ее напоили! Вы совратили ее…
– Попрошу меня не оскорблять, – твердо проговорил я. – Я целомудрен, как история Древней Греции, и добродетелен, как «Песня Песней».
– Вы хоть понимаете, что мы чуть не сошли с ума?
– Это изумительное пограничное состояние, – ответил я. – В такие минуты люди пишут поэмы, симфонии и картины. Надеюсь, что и вы провели это время с толком.
– Наглец! Я вас убью!
– Если вы меня убьете, я на вас смертельно обижусь и не буду с вами разговаривать.
– Леня, отойди на секунду, – вклинилась в разговор Лилина мать.
Она подошла ко мне вплотную, посмотрела мне в глаза и замахнулась.
– Я вижу, вы хотите дать мне оплеуху, – не двигаясь с места, сказал я. – Точно так же обошлась одна вдовая брабантская герцогиня с блистательным Лоэнгрином. На герцогинину дочку Эльзу напали в лесу волки, Лоэнгрин вступил с ними в неравный бой, убил кровожадных тварей и спас Эльзе жизнь. А когда он доставил девушку во дворец и та предстала перед матерью в разорваных одеждах, возмущенная мамаша решила, что это спаситель ее дочки так постарался, и отвесила вдохновенному Лоэнгрину пощечину.
– Леня, что он несет? – изумленно уставилась на мужа Лилина мать, так и застыв с поднятой рукой. – Какая брабантская герцогиня? Какие волки? Какой Лоэнгрин? Этот человек хочет, чтоб у меня начался новый приступ?
– Этот человек хочет есть, а еще больше спать, – отрезал я. – Послушайте, бдительные и любяшие тираннозавры, вашей дочери двадцать пять лет, она взрослый и умный человек, а вам все хочется выгуливать ее на поводке, как несмышленую болонку. Прекратите над ней издеваться, дайте ей дышать свободно.
– Лилечка, – мамаша, не слушая меня, прижала к себе дочь, – скажи, он приставал к тебе? Он пытался тебя поцеловать?
– Что значит пытался? – удивился я. – Просто поцеловал. Она хорошо целуется для узницы с двадцатипятилетним стажем. Трогательно, нежно и очень искренне. Лиля, не молчи все время, скажи что-нибудь.
– Мама… папа.... – тихо пробормотала Лиля. – Простите меня.... Я… Как глупо все… Я не думала.... Я не хотела… Простите…
– Пойдем в номер, дочка, – сказал Лилин отец, нежно ее обнимая. – Все будет хорошо.
– Все будет прекрасно, – добавил я. – И не забудьте по новой завязать рукава у нее на спине.
– А с вами, молодой человек, я вообще не желаю разговаривать, – отрезал родитель.
– Да и у меня дела поинтересней найдутся, – ответил я. – Спокойнейшей вам ночи.
Я вышел из фойе на улицу и закурил. Вечер потихоньку превращался в ночь, звезд почти не было видно из-за растрепанных облаков, краешек одного из которых пытался прободнуть тоненьким рожком серп молодой луны. Внезапно вид ночного неба заслонили чьи-то ладони, прилегшие мне на глаза.
– Лиля, иди в номер, – сердито сказал я. – Не расстраивай родителей.
– Не угадали, Миша.
Ладони опали с моих глаз. Передо мной стояла Рита и улыбалась с едва уловимым оттенком насмешливости.
– Извините за неудачную шутку, – проговорила она. – Мне просто показалось, что вы немного расстроены.
– Не вижу повода для расстройства. Сигаретку хотите?
– Спасибо, я не курю. Ну как, хорошо погуляли?
– Изумительно.
– И где же вы были?
– Всюду, начиная с пищеварительного тракта Чрева Брюсселя и кончая его естественным завершением в виде этой гостиницы. А почему это вас так интересует?
– Если бы вы провели это время в обществе Лилиных родителей, находившихся на грани истерики, вас бы это тоже заинтересовало. А что, эта бедная девочка действительно хорошо целуется?
– До безумия. Как застоявшаяся кобылица, которая вырвалась из стойла.
– Вы целовались с лошадьми, Миша?
– Подозреваете меня в зоофильстве?
– Кто вас знает. Я ведь не видела, как вы целуете людей.
Я обхватил ее руками и поцеловал в губы. Поцелуй вышел ответным и довольно долгим.
– Не получилось с одной, думаешь с другой попробовать? – спросила Рита, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.
– Я вообще ни о чем не думаю.
– Это заметно.
– Зато мы перешли на «ты».
– Перешли. Даже не представляю, на что мы перейдем, если поцелуемся еще раз.
– Давай.
– Нет, Миша. – Рита отстранила меня рукой. – Для начала хватит.
– Почему?
– Ты же вроде спать хотел.
– Перехотел.
– Захоти по новой. Все равно у нас романа не получится.
– В цельном виде нет, а в журнальном варианте может получиться. Так даже лучше. Там в конце каждого отрывка пишут: «Продолжение следует».
– Тебе так хочется продолжить?
– А тебе разве нет?
– Нет. Я мужа своего люблю.
– Боишься, что он приревнует?
– Нет. Он не ревнивый.
– А тебе, наверное, хотелось бы, чтоб он был ревнивым?
Некоторое время Рита смотрела на меня молча. Затем усмехнулась.
– Проводи меня до номера, – сказала она.
– До твоего или до моего?
– Сперва до моего. А потом, возможно, и до твоего.
– Зачем такие сложности? – удивился я.
– Хочу предупредить мужа, что посижу у тебя.
Признаюсь, у меня на время отшибло дар речи.
– Что это еще за фокусы? – выдавил я из себя.
– Разве ты не хочешь, чтобы я зашла к тебе?
– Хочу. Но прямым рейсом, без пересадок.
– Без пересадок не получится, – снова усмехнулась Рита, прищурив зеленые глаза. – За удовольствие нужно платить. Так ты меня проводишь?
– По-моему, ты меня втягиваешь в какую-то свою игру.
– Разумеется, мой хороший. А ты думал, одному тебе можно втягивать людей в свои игры? Ты ведь любишь играть. И повеселиться любишь. Не будь эгоистом, проводи меня.
– Ну пойдем.
Мы поднялись на наш этаж и направились к номеру, который она занимала с Максом. За дверью, к моему удивлению, слышен был женский голос, говорящий по-французски.
– Надо же, – сказал я. – А твой муж тоже не теряет времени.
– Это телевизор, – вздохнула Рита.
Она постучала в дверь.
– Макс, открой пожалуйста!
Послышался скрип пружин и лениво шаркающие шаги. Затем дверь открылась, и мы увидели полусонного Макса, привычно жмурящего глаза.
– Привет, – сказал он.
– Здрасте, – буркнул я.
– Максик, – сказала Рита, – ты что, весь вечер телевизор смотрел?
– Ну да, – ответил тот.
– И как, интересно?
– Не знаю.
– А мы вот с Мишей чудесно прогулялись, а затем он любезно проводил меня до номера.
– Спасибо, Миша, – сказал Макс.
– Не за что, – хмыкнул я.
– Есть за что, – возразила Рита. – Мне было очень приятно. Что ж, время позднее, будем ложиться спать. Спокойной ночи, Миша.
– Да? – сказал я.
– Да. В восемь утра у нас завтрак, а в девять автобус уже выезжает в Брюгге. Нужно как следует выспаться.
