Иван Иванович же находился в странном состоянии – раздвоенности, как когда-то в детстве в цирке. Телесная его половина извивалась и немного постанывала в умелых руках девушек и даже резко откинулась назад, когда Наташа аккуратно вогнала в себя его возбужденного первопроходца, но вторая его часть наблюдала за всем происходящим словно со стороны, расчетливо и с холодным интересом – как будто все это было во сне, и сонная частица Ивана Ивановича плыла по течению за событиями, просто сдавшись им на милость и созерцая их.
Возможно, именно это и помогло в тот вечер Ивану Ивановичу проявить себя во всей красе. Девушки трудились над ним, не покладая рук и ног, и доставили ему столько нежных и незабываемых минут, что он потом еще долго вспоминал о них с настоящей ностальгией. Они поочередно сменяли друг друга на его взмыленном скакуне, при этом девушка, сошедшая с дистанции, гладила и целовала Ивана Ивановича во все возможные места, на что он только блаженно улыбался, одобрительно похлопывал ее по попе и оказывал прочие знаки внимания.
Вскоре вся компания бегом – с громким смехом и повизгивая – переместилась в спальню, где девушки предоставили уже самому Ивану Ивановичу возможность овладеть ими поочередно, причем, тут он проявил настоящую смекалку, работая одновременно по двум направлениям и по случаю вспомнив совсем недавно просмотренный им занимательный немецкий фильм под названием: «Мокрые диванные страсти». О – это было отличное наглядное пособие о том, как одному мужчине вести себя с двумя дамами сразу, и оно очень пригодилось Ивану Ивановичу.
Конечно, Иван Иванович был совсем не похож на того накачанного самца, который в поте лица трудился над двумя обнаженными разгоряченными немками в шпильках, но русский дух в нем был крепок и все не хотел сдаваться – в чем Наташа и Лиза смогли вполне убедиться. Иван Иванович оказался тот еще кремень – вслед за его личным творчеством (когда девушки попеременно становились на четвереньки, и он входил в них с присущим ему большевистским энтузиазмом), они все трое завалились на кровать – причем, Иван Иванович лег на спину, а Наташа и Лиза прильнули к нему по бокам – чтобы сподручнее было играть с его доблестным часовым, даже под таким напором не желавшим покидать вверенный ему пост.
Лиза пошла в атаку первой. Она плотно обхватила часового губами и принялась глубоко заглатывать его и выпускать на волю, чтобы он смог перевести дыхание. Ее внезапный маневр оказался почти сокрушительным, и Иван Иванович почувствовал, что скоро наступит конец его сопротивлению. Дело усугубляла Наташа, которая ластилась к нему с другой стороны, пытаясь перехватить у Лизы заветный трофей. Такого, наверное, не смог бы выдержать даже Прометей, закованный в кандалы, и в момент, когда орел клевал ему печень. А Иван Иванович был все-таки совсем не бог (хотя возможности, конечно, у него были очень впечатляющими).
И наконец он сдался. Сдался со вздохом великого облегчения, щедро одаривая вновь обретенных соратниц по борьбе своими соками и своей энергией, которая вышла из него взрывным образом и опустошила его чакры до самого горла. И откинулся на кровати, как Стаханов, выползший из шахты с очередной тонной каменноугольной руды. Но Стаханову еще нужно было выпить немножко водки и попытаться отмыться в Днепре, чтобы почувствовать себя человеком, а Иван Иванович уже был им и сейчас впал в своего рода забытье – обласканный, натруженный и в окружении нежных подруг, которые жались к нему, стараясь не нарушать покой своего господина.
Резюмируя все произошедшее – с того дня карьера Наташи и Лизы действительно быстро пошла в гору. На радость Ивана Ивановича в них проснулся живой интерес к учебе и повышению партийных навыков, и они даже стали по вечерам читать произведения Бакунина, Каутского и, прости Господи, даже Милюкова – хотя с последним Иван Иванович был во многом не согласен. В ответ на что Наташа и Лиза пытались с присущей им пылкостью доказать ему, что врагов нужно знать в лицо и использовать закостеневшие догматы их учения для борьбы против них же.
Через некоторое время познания девушек выросли настолько, что Иван Иванович уже стал втайне гордиться ими и в один из дней отправил их на собеседование к главному партийному идеологу непосредственно в центральный офис партии, где они с блеском выдержали все испытания и проявили себя исключительно с положительной стороны. После собеседования идеолог лично приехал к Ивану Ивановичу и настоятельно рекомендовал ему прямо сейчас отправить девушек на стажировку в регионы, где они смогут еще более набраться опыта и пообтереться в партийных битвах и схватках с идеологическими недругами.
И Иван Иванович, конечно, согласился – хотя далось ему это совсем нелегко. Впрочем, повышать жизнеспособность партии было одной из его непосредственных задач, а продвигать по служебной лестнице преданных ему людей было, к тому же, еще и приятно, и полезно, так что он отбросил все сомнения и напутствовал Наташу и Лизу на новые свершения. И они, еще раз отблагодарив его за все, укатили в сторону Дальнего Востока, где вскоре стали играть заметную роль в тамошней политической жизни.
А у Ивана Ивановича тем временем в душе происходила настоящая борьба, исход которой пока что был неясен даже для него самого. Но об этом – в следующей главе.
Часть третья. Навстречу миллениуму
За окнами кабинета Ивана Ивановича в Государственной Думе с неба падал мокрый противный снег, временами переходящий в дождь. Внизу бегали маленькие фигурки людей в пуховиках с капюшонами и под зонтиками, которые по пути к заветной цели (втянув головы в плечи или, напротив, вытягивая шеи подобно африканским пятнистым жирафам) мужественно перебирались через огромные лужи воды вперемешку с солью, стараясь при этом либо вовсе не промочить ноги, либо оставить их сухими хотя бы выше колен.
Иван Иванович поежился:
– Каково им там бедолагам внизу? – грустно подумал он и, представив себя на месте одного из пешеходов, даже нервно дернулся всем телом. – Определенно не хотелось бы оказаться сейчас вместе с ними! Впрочем, и это тоже пустое!
«Пустое» – вот было слово, которое в последнее время плотно вошло в разговоры и мысли Ивана Ивановича. Он находился в состоянии жесточайшей прострации, которую, конечно, можно было спокойно охарактеризовать как депрессию – вот только сам себе он никак не хотел в этом признаться. Может быть, виноват был непрекращающийся уже почти месяц снег с дождем, может, постоянные текущие дела, может, тяготившая в последнее время Ивана Ивановича серость и однообразие будней – когда уже все приелось, и не радует ни вкусная еда, ни бойкие соратницы под боком, ни разудалые партийные мероприятия, словом, ничего – а, может, это было просто ощущение накатывающей старости и безысходности перед неумолимым бегом времени.
Иван Иванович чувствовал себя совершенно одиноким. Нет, все было как всегда – работа, сын, родители, партийные съезды и мероприятия и даже рыбалка на островах один раз в три недели. Старик Капитонов теперь управлял целой мебельной фабрикой в Подмосковье, ездил на работу на «Джипе» с охраной и в Москве почти не показывался. И был счастлив. Мама Мария Харитоновна состояла при штабе партии в качестве ведущего консультанта по связям с конкурирующими организациями и даже сама время от времени рвалась в бой, вспомнив былые годы, когда особенно строптивые либералы или националисты бросали идеологический вызов сакральной коммунистической идее на бескрайних российских просторах. Под ее началом все так же находился батальон «Бешеных бабок», ставший за эти годы мощной ударной единицей – бойцов которого объединяла общая идея и постоянный щедрый оклад из партийной кассы.
Андрейка учился в шестом классе расположенной в районе Рублевского шоссе частной гимназии (которая называлась: «Ты лучший из лучших») – среди таких же, как и он сам, лучших из лучших. И пользовался там заслуженным уважением – не только как сын одного из самых могущественных лидеров современного коммунистического движения, но и как примерный ученик, единственный наследник огромного состояния и отличный спортсмен, участвующий почти во всех спортивных мероприятиях гимназии.
Теперь Андрейку никто не называл Андрейкой, но только либо просто Андреем, либо уже Андреем Ивановичем. Он постоянно находился в сопровождении двух огромных звероподобного вида охранников, которые иногда заменяли ему отца и мать. В смысле – готовили обеды, убирали в его личной трехкомнатной квартире, бегали с ним наперегонки, когда ему вдруг хотелось размять затекшие мышцы во время долгих прогулок по парку, и т. д. – за что и получали очень приличное дополнительное вознаграждение. Кто-то, наверное, скажет, что для секьюрити подобные занятия не добавляют авторитета и профессиональных навыков, и он, конечно, имеет право так думать. Ну, а другие с ним не согласятся – ведь можно скучно сидеть или спать в кресле или в машине возле подъезда, а можно талантливо управляться с кухонным ножом, кастрюлями, шваброй и веником и при этом отлично зарабатывать.
