Тем временем внизу появились клоуны, которые несли со сцены какую-то околесицу, усиливая ее смешными ужимками и не менее смешными неуклюжими движениями, и Ваня совершенно не понимал, что они хотят этим сказать. Его мозги напрочь отказались анализировать и воспринимать происходящее, и ему потребовалось еще несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя и включиться в общий хоровод возбужденных и веселых маленьких зрителей, которые теперь громкими криками приветствовали появление акробатов с длинными деревянными шестами и перекладинами.
Само собой, ни одноклассники, ни даже сама Наталья Сумароковна не заметили, что творилось с маленьким Ваней, и только Маша повернула к нему голову и грустно смотрела, как он поглаживает ее руку, и словно вопрошала: «Ну, что с тобой происходит, маленький мой?». В этот момент она была так похожа на маму Вани Марию Харитоновну, что ему непереносимо захотелось прямо сейчас упасть к ней на тонкие девичьи коленки, разрыдаться и немедленно рассказать ей все, что с ним только что случилось.
Но наваждение быстро прошло, и Ваня взял себя в руки и сделал неприступное серьезное лицо, всем своим видом выказывая, что не нуждается в утешении, и что настоящему будущему строителю коммунизма это ни к чему. И Маша отвернулась.
Много позже у них с Машей была настоящая любовь. Они закончили школу и стали уже почти взрослыми. Они оба поступили в институт, и как-то совершенно случайно встретились на одной вечеринке, организованной для студентов старших курсов и аспирантов под крышей МГУ, где модные в то время молодежные поэты и барды читали стихи собственного сочинения, и окружающая их тусовка слушала, раскрыв рты и встречая оглушительными аплодисментами каждое выступление.
Иван опоздал на литературное сборище, и ему досталось место только на «Камчатке». Он сидел на последнем ряду и разглядывал девушек впереди. Но поскольку все они были повернуты к нему спиной, то он, как ни старался, не мог увидеть их лиц. А между тем, одна из них особенно привлекала его внимание – в ней было что-то настолько знакомое и что-то такое манящее, что он изнывал от нетерпения и уже почти совсем не слышал, что там несли со сцены новоиспеченные любимцы студенческой богемы. Это могла быть только она – Маша Олейникова, так иногда похожая на его маму и с таким же, как и у нее, именем. И Иван сделал в тот момент для себя невозможное – он с решительным видом, не обращая внимания на удивленные взоры, направленные на него, встал со своего места, спустился вниз и, громко извиняясь, за то, что заставляет других его пропускать, протиснулся к Маше – и это оказалась именно она!
Увидев нарушителя спокойствия рядом с собой, Маша покраснела, потом ее красивое лицо пошло пятнами, но она ничего не сказала, а только немного отодвинулась в сторону, позволяя Ивану сесть рядом с собой. В тот вечер Маша была не одна – с нею был засушенного вида мальчик, напоминающий еще молодого, но уже брюзгу-филолога, который тщетно пытался что-то попискивать и протестовать, когда Иван после окончания вечера подхватил Машу за локоть, сунул филологу кулак в лицо и повел ее в сторону метро. А филолог долго семенил сзади и пытался что-то говорить (и иногда даже стихами из Лермонтова и Пушкина). Но его никто не слушал, и, наконец, он отстал.
Потом Иван и Маша несколько часов бродили по центру – слушали бой «Курантов», дышали ночным бризом на набережной и смотрели на звезды и облака, бегущие по ночному небу. Иван чувствовал себя на вершине счастья – ведь рядом с ним была его Маша – его любовь еще с младшей школы, и она никуда не спешила уходить, а только подолгу молча смотрела на него и улыбалась. И он улыбался ей в ответ.
А через две недели это случилось – что, конечно, для того времени было почти что из ряда вон. Чтобы девушки занимались этим до замужества? Да никогда в жизни! Но все же, бывали и исключения – как у них с Машей.
Они пришли к Маше домой и смотрели телевизор у нее в комнате, когда начался их любимый фильм: «Москва слезам не верит». И Маша очень серьезно спросила у него – а может ли он вот так – взять и влюбиться наотмашь и завоевать женщину, несмотря ни на что? А он ответил ей, что он уже это сделал, а затем стал сначала неуверенно, а потом все более и более разгоряченно целовать ее. Маша не протестовала, но только что есть мочи прижималась к Ивану, и он всем своим телом чувствовал, как сильно бьется ее сердце. Потом она отстранилась и выскочила из комнаты, оставив его в полном недоумении – но ненадолго.
Маша сбегала в ванную, попутно заскочив на кухню к маме и попросив ее по быстрому сварить пельменей, а Ваня, тем временем, не находил себе места, готовый буквально взорваться от сладостного ощущения, распирающего его изнутри. Он надеялся, что сегодня у них будет столь долгожданное продолжение, и эта надежда заставляла его возбужденно дышать и судорожно зажимать руками готовый выстрелить раньше времени его мужской спусковой механизм. На его счастье это произошло сразу после того, как Маша вернулась – но Вани хватило только на две секунды, после чего он еще долго сконфуженно лежал рядом с Машей и чувствовал себя не совсем полноценным. А она молча улыбалась, гладила его по голове и утешала – совсем, как мама. А через десять минут и них все случилось снова, и теперь уже Иван продержался гораздо дольше, чем в первый раз – минуты две.
А вскоре подоспел и ужин, и Иван с Машей под присмотром зоркой мамы, которая, конечно, все понимала, но только немного улыбалась про себя, уплетали пельмени, купленные по блату у знакомой продавщицы в соседнем гастрономе. Они были очень вкусными, и сейчас нынешний уже Иван Иванович как будто снова ощутил их вкус у себя во рту.
А через два месяца была свадьба, но которую собрались многочисленные Машины и Ванины родственники, был заказан ресторан, и гости почти полдня ездили по Москве – на Ленинские горы, на Красную площадь, в парк «Сокольники» и в Александровский Сад, где возложили цветы к Памятнику Неизвестному Солдату.
На свадьбе, как обычно, было все – и слезы родителей, и многочисленные призывы: «Горько», и похищение невесты друзьями жениха, а потом ее совместный выкуп с распитием неимоверного количества спиртного, и конверты с деньгами и пожеланиями счастья молодым, и даже классическая драка в конце, где между собой сцепились новоиспеченные родственники с той и с другой стороны. В общем, все, как у людей. А после свадьбы – благо, время еще было студенческое, и имелась возможность использовать лично для себя последние оставшиеся до выпуска летние каникулы, жених и невеста устроили себе круиз по стране – побывали на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, в Прибалтике, в Крыму и даже на границе с Польшей. На что потратили большую часть из подаренных на свадьбу денег. Зато впечатления остались на всю жизнь.
Еще почти год длилась их беззаботная студенческая жизнь, и Ваня с Машей обосновались у Машиных родителей, которые были совсем не прочь такому соседству с молодоженами. Единственное, что их немного расстраивало – это то, что у молодых все никак не ладилось с детьми. Но больше всего по этому поводу переживала Маша – она очень хотела ребенка и постоянно винила себя в неспособности родить, а потом стала валить все на мужа. Они начали вместе бегать по врачам, сдавали какие-то анализы и даже были зарегистрированы и проходили медицинские обследования в «Институте матери и ребенка». Но все напрасно – но вот, когда Машино отчаяние дошло уже до критической черты, она вдруг забеременела.
Будущий папа Иван Иванович был вне себя от счастья – и его, и ее родители тоже. Беременность Маши словно пролила некий божественный свет на них всех, и, кроме того, в семье произошло еще одно знаменательное событие. К тому времени Ваня и Маша уже долго трудились на ниве народного хозяйства и стояли в очереди на квартиру. И вот – узнав, что Иван Иванович и его супруга ожидают пополнения – ему от НИИ дали долгожданную «хрущевку» на улице Подбельского – в районе, заселенном, в основном лимитой и не сильно пригодном для жизни. Но зато это была их собственная квартира и пристанище их долгожданного первенца, и теперь они могли спокойно жить-поживать, да добра наживать. И если бы не случились известные события, последовавшие вскоре после рождения Андрея Ивановича, о которых мы уже рассказывали в самом начале нашего повествования, жили бы до сих пор и, возможно, были бы счастливы…
Иван Иванович вынырнул из воспоминаний вовремя. Наташа и Лиза как раз перешли к решительным действиям, способствующим их карьерному взлету. И повышению классового самосознания заодно. Лиза снова ласково копалась в полах халата Ивана Ивановича, захватив его напряженного воина рукой и умело стимулируя его на трудовые подвиги. А заодно и облачая в привычный нам уже и ставший полноценным завсегдатаем нашей книги резиновый костюм. А Наташа тем временем устраивалась поудобнее, чтобы усесться на него при первой возможности.
