– А Витеньку мне жаль. Хороший он был, отзывчивый. До свиданья, девочки.
Проводив гостей, Жанна Ивановна вернулась к мужу в печальной задумчивости. Разговор с давними подругами дочери вышел неловким, и оставил неприятный осадок на душе. А душа Жанны Ивановны и без того пребывала в тоске и тревоге.
– Пока ты общалась с этими девушками, по телефону звонили Виктору, – недовольно сообщил ей Сергей Николаевич. – Мне пришлось разговаривать самому.
– Кто ему звонил? – встревожилась Жанна Ивановна.
– Из какой-то организации, – неопределенно ответил Сергей Николаевич. – Просили передать, что у него очередь на бесплатные путевки в Индию подошла. Ему нужно явиться для оформления вместе с женой…
– Ах, Сережа, ну что ты такое говоришь! – нервно прервала его Жанна Ивановна. – Какая теперь может быть Индия!
– Ну, я не знал, что им отвечать, Жанночка! – досадливо развел руками Сергей Николаевич. – Сразу-то и не сообразишь!
Жанна Ивановна тоненько всхлипнула. По её сдобным щечкам потекли слезы. Сильные волнения последних месяцев истощили нервную систему немолодой уже женщины.
На улице Анна спросила Светлану:
– Ты что-нибудь понимаешь?
– К сожалению, да, – ответила Светлана.
– Почему она о Витьке, как о покойнике говорит? Что вообще происходит? Ты можешь мне объяснить? – вопрошала Анна.
– Может, не надо тебе все знать, Ань? Поговорим как-нибудь потом. Зря мы сюда потащились, – сказала Светлана.
– Светка, не пудри мне мозги! – требовательно воскликнула Анна.
– Ну, хорошо, – сдалась Светлана. – Давай тогда немного пройдемся, подышим воздухом. Вышло так, Анечка, что Витя действительно убил человека. Милую женщину, мою кладовщицу. Он побегал, побегал, да явился с повинной. Идет следствие, потом будет суд.
– Так все-таки это правда! – перебила Анна.
– Да, Анечка, правда, – Светлана говорила осторожно. Она все же сочла нужным изложить подруге краткий вариант недавних трагических событий и умолчать о серии убийств. – А наша Марьяша от мужа поспешно отреклась. Она устраивает себе новую жизнь в новой квартире, с новым мужчиной. Мы с тобой на этом отрезке жизни ей тоже не нужны. Нам надо набраться терпения, переждать, пока время все расставит по своим местам. Как ты думаешь?
– Конечно, ты права, Светочка, – согласилась Анна. – Боже, как печально! Как же все изменилось! Что происходит с людьми вокруг и с нами?
– Если не считать твоей беременности, то мы-то с тобой прежние, – невесело пошутила Светлана. – А вот что тебе сказать за остальных? Марьянка отдалилась, но все-таки она в Москве, в пределах досягаемости. Вот парикмахерша Марина далеко! Не съездишь, как бывало, к ней прическу поправить. Твой Эдик в Голландии, что-то там малюет. Мой Ринат в Праге, а Олег в больнице, и я впервые понимаю безнадежно одиноких баб. Сама теперь частенько хнычу в подушку. Ивлев, кстати, приходил ко мне, просил на тебя повлиять. Я совсем забыла тебе это рассказать. Ты уж не серчай на меня.
– Он еще не знал, что я хожу с довеском, – улыбнулась Анна.
– Вот так вот, подруга – отдашься сексу и не знаешь, что же из этого выйдет. Возможно, случится большая любовь, а возможно – дитя, – резюмировала Светлана.
– Хотелось бы все вместе! – улыбнулась Анна. – Но у меня не получается.
– Кстати, когда думаешь рожать? Какой ставят срок?
– Должна разродиться в начале ноября.
– По знаку Зодиака выходит скорпион. Будет у нас маленький такой скорпиончик! Хороший знак. Люди эти обычно многого в жизни добиваются.
– Я так далеко не загадываю. Лишь бы ребенок здоровым родился. Мне даже все равно – мальчик или девочка, – призналась Анна. – Мне просто хочется устойчивости в этом неспокойном мире.
– Да, ребенок – это якорь, – задумчиво сказала Света. – Скоро уже зашевелится, покажет характер.
– А как это бывает?
– У меня было так: я иду по улице и чувствую легкий пинок изнутри. Живот куда-то влево поплыл. Ксюшка вначале слабо била, едва ощутимо, а потом с каждым днем сильней. Это неповторимо. Сама скоро увидишь.
– Неужели это будет?
– Не волнуйтесь, мамочка, беременной не останетесь, – шутливо заверила Светлана, бережно погладив Анну по выступавшему уже животу. – Будет, все будет.
* * *
Звонок блондинки застал меня в нашей ремонтной мастерской.
– Привет, следователь! – весело раздалось в трубке. – У меня сложилась привычка временами обзванивать старых приятелей. Что-то ты давно не заглядывал, моими пузырьками не интересовался. Как, перхоть не мучает? Седину закрасить не требуется?
Фразы прозвучали довольно энергично, но сквозь нарочитую бодрость её голоса мне послышались едва заметные нотки печали. Тоска, замаскированная шутливым тоном, уныло струилась по телефонным проводам. Я ответил ей в той же приятельски-фривольной манере:
– Ладно, жди! Подъеду, поддержу твою торговлю. Наберу флакончиков на все случаи жизни для всей своей родни. Приготовь там чего-нибудь от чрезмерной потливости для жгучего брюнета.
На зов блондинки я поехал в тот же день. Обычно её звонки не предвещали ничего хорошего, и от этого мне было немного неспокойно. Я надеялся, что на этот раз никого не ухлопали и не обокрали.
Самый конец Зеленого проспекта. Зелени-то тут почти никакой, больше гаражей. Из серого типового здания училища группками разбредались школяры, закуривая на ходу и прикидывая планы на вечер. Учебный день закончился, и перед ними простиралась вся вечерняя Москва.
В небольшом офисе Шабановой кружились ароматы, навевающие благостные мысли о мытных процедурах, банной неге и радужных мыльных пузырях. Куколки с рекламных плакатов манили за собой в мир красоты и чистоты, соблазняя шелковыми волнами ухоженных до блеска волос. Учтивая Риммочка беседовала с кем-то по телефону, ловко оперируя ласковыми словами «мягкое окрашивание», «нежная текстура», «деликатный уход». Улыбчивый Ярушин приятельски кивнул мне, пробегая мимо с коробками. Все осталось прежним, только без Виктора и Валентины Михайловны.
Сама Светлана показалась мне повзрослевшей. С её красивого лица исчезла молодая беззаботность и проступила рассудительность занятой женщины.
– Я рада, что ты пришел, – сказала она, чуть вымученно улыбнувшись.
– Как дела? Много забот? – спросил я.
– Да, немало.
– Устаешь?
Она кивнула. Я пытался нащупать ниточку, за которую мне стоило потянуть, и задавал осторожные наводящие вопросы.
– Может, тебе в отпуск пора? Съездила бы с дочкой в какой-нибудь подмосковный пансионат.
– Сейчас не могу, – возразила она. – Начала обучаться вождению автомобиля, занимаюсь с инструктором. Что-то пока плохо получается.
– У-у, тогда все ясно! – простовато присвистнул я. – Это дело поначалу изматывающее!
– Да все бы ничего, Саша, – вполголоса сказала она. – Я от мыслей своих устала. Как бы от них избавиться…
– Хоть я и лучший в мире утешитель красивых женщин, но сейчас этого делать не стану. Иногда элементарные припарки не помогают. Лучше всего разложить проблему на составляющие, рассмотреть каждую из них внимательно и исключить одну за другой. Считай меня за доктора. Я – весь твой.
– Скажи мне, ты веришь, что бывает кара за грехи…
– Чушь это все! – воскликнул я, не дослушав её до конца. – Вот только мистики, пожалуйста, не надо! Ты еще про наведенную порчу мне поведай! Не терплю я этот бред! Все наши проступки, просчеты и напасти – просто проявления разносторонности жизни. Мы все не ангелы – мы обычные люди, а жизнь-то она полосатая. Черные полосы надо преодолевать без суеты, а по белым плыть с удовольствием. А ошибаться – это человеческое свойство. Главное – выводы правильные делать.
Я говорил, старательно подыскивая меткие слова. Выходило вроде бы неплохо. Мне даже нравилось.
– То есть это нормально, что не всегда удается просчитать, как поступят твои близкие, хорошо знакомые тебе люди? – неуверенно спросила Светлана. – Может, я дура полная? Прожив столько лет, пытаюсь понять, можно ли дальше-то жить без страха? Верить, любить, открыто дружить?
– Ну, сколько столько лет? Чуть перевалило за тридцать, а уже в клуб пожилых людей записалась! – рассмеялся я. – У тебя просто розовые очки слетели – вот и все! Ты и сама не знала, что ходила в них до сих пор.
– Да, пожалуй, – охотно согласилась Светлана.
– А вот очечки-то эти как снимешь, так столько всякого увидишь! Впрочем, у всех по-разному бывает. Некоторые в них до глубокой старости дохаживают.
– Ты только не думай, я не капризничаю, – спохватилась она.
– Хочешь, скажу, что ты сейчас чувствуешь?
– Скажи!
– И все не то, и все не так! – продекламировал я с наигранным трагизмом в голосе.
– Точно! – подтвердила Светлана.
– А что есть то и так? – весело спросил я, старательно скорчив смешную рожу. Я умел это делать, мы с Павлушей иногда так забавлялись.
