– Ха-ха-ха!
– Это курицам с твоей птицефермы важно, что ты их директор, а тут-то ты никакой ценности ни для кого не представляешь. Тут ты – рядовой участник движения. И не понимает человек, что правила дорожного движения на него тоже распространяются. Он думает, раз он директор птицефермы, то ему можно с пьяной харей за руль садиться и людей давить. Вот как крышу сносит у некоторых даже от такой малой дозы власти! А дай ему большую власть, и он людей, как курей со своей птицефермы, порежет и ощиплет, этот «умывальников начальник и мочалок командир». И столько таких придурков пьяными катаются? На всю автотрассу перегаром несёт, а попробуй, останови его, оштрафуй. Такая вонь поднимется, что и не рад будешь! Так вонь со всех сторон и льётся: один орёт, что он директор совхозной бани, другой смердит, что он каким-то складом скобяных изделий когда-то заведовал. И только поэтому себя царьками мнят, а окружающих в упор не видят. Нна почте стоял в очереди, и вдруг какой-то хам всех локтями распихал: «Да я замначальника ТЭЦ!». Но здесь-то тебе не ТЭЦ, чтобы себя приравнивать к Господу Богу. Это ты в своём ТЭЦ – «шишка», если твои коллеги, конечно же, с таким положением дел согласны. А тут изволь в очередь, как и все остальные. Но ведь этот сорт людей именно так власть понимают: раз ты обладаешь какой-то властью, то можешь нарушать общепринятые правила и жутко недоумевать, если выяснится, что ты такой же рядовой гражданин, как и все прочие. Сами никого не уважают, но требует уважения и почтения к себе. А вот подпусти их к Госдуме, так страшно представить, чего они там наворотят.
– Да-да. На любом производстве или в каждой организации можно встретить своего Сталина. У нас тут прибегала мамаша одного из слесарей, скандалила, что мы со своих мест повылетаем, если не примем назад на работу её сына-пьяницу. Я думал, она какая-нибудь крупная чиновница или начальница, может даже из Смольного, столько в бабёнке гонору. А оказалось, что она… кассиром на каком-то железнодорожном перегоне работает! Но так грозилась – Наполеон отдыхает. Пусти такую кулёму во власть, так сталинские репрессии пустяком покажутся.
– Потому что у некоторых до сих пор совковая психология в печёнках сидит. Достиг чего-нибудь и вот уже поплёвывает на всех. И не догадывается, что так себя ведут только рабы. Обиженные на всех и вся за свои унижения рабы, желающие всякий раз, когда у них появляются деньги и полномочия, на всех и вся отыгрываться за свои унижения. Глючить начинает.
– Но я ведь именно об этом и говорю, – ответил второй голос. – Человек, пришедший во власть, не принадлежит себе. Если его телевизионщики заловят, как он в дымину пьяный выкрикивает какие-то скабрезности, он не может потом оправдываться, что я, дескать, имею право выпить, как и все другие. Не имеешь, потому что ты себе не принадлежишь. Ты возвысился над другими, поэтому уже не имеешь права вести себя как собутыльник своего народа. Ты принадлежишь народу, ты его слуга. А если не готов к такой постановке вопроса, то не хрен переться во власть. Если военный человек, офицер при всех своих регалиях, при погонах будет валяться в пьяном виде в грязной луже и сучить ногами, то разве кто-нибудь согласится, что он имеет право так себя вести? Правильно, честь мундира и погоны ко многому обязывают, а у людей во власти тоже должен быть такой невидимый мундир. А они его то надевают, то снимают, когда им удобно. Монарх на полном серьёзе считался равным Богу, и люди в это искренне верили. А кто сейчас будет верить в избранность людей у власти, если они ведут себя хуже простых смертных? Настоящий монарх и в гневе благороден, и в жалости не смешон, а нынешние царьки смешны, жалки и неблагородны.
– Правильно. Пётр Великий жил в Домике Петра, который сейчас на Петровской набережной стоит. Скромненько, хоть и царь всея Руси и Белыя и Малыя. Нынешним нашим политикам по такому же домику дали бы. А то они своим весельем оскорбляют, а надуманными проблемами смешат. Тратят короткое и драгоценное своё депутатство на глупости вроде запретов пить пиво на улице. А кто будет эти запреты контролировать? За каждым гражданином закрепят жандарма? Выпивохи передислоцируются в подъезды и на чердаки. Что от этого изменится? Лучше бы беспризорниками занимались или созданием профессиональной армии без дедовщины. А царь знает, что срок его правления на всю жизнь, поэтому он не станет сидеть, как нерадивый ученик на нелюбимом уроке сидит и ждёт: когда же звонок прозвенит, когда же время этого нелюбимого урока закончится, а то ещё к доске вызовут и заставят отвечать.
– А я всё равно не пойму, зачем нам монархия. Зачем нужно, чтобы кто-то на троне сидел до победного конца, то бишь до своей физической кончины, которой предшествует кончина умственная? Чего ж хорошего?
– Какая кончина? Они ж вечны. Они себе внутренние органы поменяют и будут жить вечно. Жить и жизни радоваться.
– Ха-ха-ха!
– Пойми ты, дурья башка, что монархия сейчас не-воз-мож-на!..
«Господи, как всё надоело, – подумала про себя Лиза. – Если я и завтра не разберусь с этими проклятыми паспортами, то с меня снимут премию. А так хотелось… так хотелось… Чего тебе там хотелось-то? Всего! Скорее бы лето наступило, что ли».
Она огляделась по сторонам и увидела парня в наушниках, который слушал музыку по смартфону. Она решила купить себе такой же, чтобы больше никогда не слышать этих разговоров уставших от предвыборной пропаганды людей! Ага, как же, купишь: премия-то тю-тю…
Когда Лиза ехала наверх, на рекламных стендах между эскалаторами один за другим поплыли портреты кандидатов. На первом стенде холёный мужчина обещал повышение пенсий на 20 процентов. На следующем дама-кандидатка в нарядной блузке с пышным жабо сладко улыбалась: «Обязуюсь добиться повышения пенсий на 30 %». Из-за неё тут же выплывал следующий стенд с краснощёким мужчиной, выражение лица которого говорило: «Жизнь удалась!». Лизавета подумала, что он сейчас пообещает повышение пенсий процентов на сорок. Ошиблась. Краснощёкий обещал аж пятьдесят! И не пенсий, а зарплат бюджетникам.
– Ё-маё, – хмыкнул кто-то несколькими ступенями ниже. – У нас политика, как предпраздничные скидки, чесно слово! Так в магазине обещают при покупке пылесоса скидку в пять процентов, а перед праздниками – уже двадцать. Идёшь дальше, а в другом магазине сулят скидку уже в тридцать процентов! И каждый напоминает: вот эти уроды обещают вам двадцать процентов, а мы вам гарантируем все пятьдесят. Эти политики как рекламные ролики надоели: такие же шумные, яркие, неизлечимо оптимистические. То орут в оба уха: помойте свою голову нашим шампунем, и у вас волос будет столько, что на десятерых хватит, или почистите зубы нашей пастой, и ваши зубы станут белее снега. А теперь на смену всему этому: «Проголосуйте за нас, и у вас появится шанс пожить по-человечески может быть даже в этой жизни». Ага! За два года до смерти. Двадцать лет страну разваливали, как могли, разворовывали, а теперь думают за пару лет всё восстановить. Если человек двадцать лет гробит своё здоровье неправильной эксплуатацией своего организма, его уже одной пилюлькой не вылечишь, как в той же рекламе обещают. Тут нужны годы и годы кропотливой работы. Двадцать лет опять надо, чтобы всё восстановить, а потом ещё что-то новое построить. А я к тому времени уже буду в могиле лежать.
– Так детям что-то перепадёт.
– А дети у меня давно в Европы и Америки эвакуировались. Там не надо полвека ждать, когда власть раскачается что-то для народа сделать. Это наши политики почему-то решили, что мы мафусаилов век жить будем, нам не в падлу и сотню-другую лет подождать, покамест они соблаговолят своим царственным мизинцем шевельнуть.
– Да нет у нас никаких политиков, – раздражённо ответил другой голос. – Ни политиков, ни политики. Чего вы все истерите со своими выборами, для чего вообще на эти выборы шлындаете? Чтобы выбрать сменяющуюся часть реально одной и той же элиты – вот и всё, чем вы занимаетесь по сути. Никакие они не политики. Это просто вымогатели, бандиты с большой дороги, обделывающие свои грязные делишки под маркой закона и девизом «на благо государства». У нас нет политиков как таковых. У нас есть люди с имиджем политика. В дорогом костюме и при выражении лица «ночей, панимашь, не сплю, как об стране думаю!», с умными речами на устах. Но самого политика – нет. Языком болтать, как ты в двадцать первом веке своим избирателям выхлопочешь нормы века минувшего, двадцатого, в виде водопровода – это не политика. У всех одна мысль: как облапошить дураков-избирателей и всучить им некачественный товар под видом чего-то эксклюзивного, чего доселе ни у кого не было. Вот и живём в аварийных клоповниках, каких и в самом деле больше нигде нет! Продавец думает, как покупателя надуть, политик голову ломает, как избирателя обдурить. Нынче это считается хорошей характеристикой человека: кто больше обдурил, тот и герой, а остальные – лохи. Нельзя в наше время никому и ничему верить, а иначе непременно угодишь в эти самые лохи. А быть лохом, согласитесь, крайне неприятно. Вот и вся наша «политика». А настоящая политика – это когда страна из отсталой провинции превращается в государство с крепкими общественными институтами. Не со сказками о светлом будущем, а с благополучием в сегодняшнем дне.
