– Это ты к чему?
– Нет-нет, ничего… Тебе послышалось…
– Ну, хорошо. А как мутить собираешься?
– Уж как-нибудь замучу, можешь не сомневаться.
– А я и не сомневаюсь, вот ни на шишку, ни на желудь… И даже ни на полшишки, и ни на полжелудя.
– Это правильно… Значится так: для начала запустим соловушку, уж он насвистит кабанам такого, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать, а когда эти придурки начнут сомневаться – вот тут-то и явлюсь им я во всей, так сказать, красе – толстая, дурно пахнущая и старая образина, – сказала сова, обнюхав самое себя.
Последнее было лишним, потому как специфический запах, разносившийся над поляной, мог много рассказать об источнике, его источающем, и этим источником, как ни прискорбно констатировать сей факт, была, безусловно, сова.
Кабан-смутьян потихоньку возвращался к жизни, зализывая раны, напоминающие о поражении, понесенном его армией недовольных в последнем сражении. Кабаны, уже успевшие привыкнуть оттопыриваться за счет своего щедрого собрата, все чаще наведывались на место лежки хрюкающей живности не столько для того, чтобы проведать раненного товарища, сколько для того, чтобы узнать, когда ожидается продолжение банкета. А когда смутьян мог свободно вращать башкой – к нему наведались посланники от старого шакала.
– Здорово, морда, – обратился к кабану один из посланников.
– И вам здрасьте, – испугано ответствовал кабан.
– Чет ты как-то уныло выглядишь.
– А чему радоваться? Сражение-то я проиграл, окончательно и бесповоротно.
– Проиграть сражение – еще не значит проиграть войну, – процитировал один из посланников. – Мне старый шакал рассказывал, что ты – смелая и отважная скотина, а что я вижу?
– А что вы видите?
– А вижу я напуганную больную животину, у которой случился небольшой прокол – и она тут же сдулась…
– Ну, да… – согласился, повесив голову, смутьян.
– Послушай сюда, отважная особь: мы никоим образом не отвернемся от тебя, даже несмотря на постигшую неудачу. За этим, собственно, я и был послан к тебе.
Кабан оживился, несколько воспрял духом и попытался выглядеть уверенным в себе. Посланник тем временем продолжал облизывать зомбируемую зверушку:
– Старый шакал высоко оценил твой поступок, когда ты с небольшим отрядом бойцов бросился на численно превосходящие силы противника.
– Серьезно? – преданно глядя в глаза, спросил смутьян.
– Ну конечно, ты ведь у нас теперь герой.
– Я – герой?
– Ты, ты, друг мой. И бойцы твои тоже герои, никто не сдрейфил. Красавцы! В общем, так: старый шакал велел передать тебе еще шишек, чтобы и ты, и твои отважные герои могли отметить собственный подвиг. Мы также хотим, чтобы вы знали, что весь лес смотрит на вас с надеждой, ведь только такие – молодые и честные кабаны – могут сбросить ненавистную тиранию старого предводителя, освободив тем самым дорогу современным и перспективным особям.
– И что мне делать?
– Пока – отдыхать, развлекаться, зализывать раны. Ну и конечно – продолжать привлекать в свои ряды сильных и несогласных с предводителем кабанов.
– А как? – сам не зная почему, спросил смутьян.
– Как и раньше: поить, кормить да по ушам ездить, убеждая всех и вся в правильных постулатах.
– Что постулатах? Куда постулатах? Каких постулатах? – тупила животная.
– У-у-у, братишка… По всему видать, здорово тебе перепало…
– Да, не жалуюсь, – вроде как сострил кабан.
Пришедшие хихикали за спиной у проведываемого. Их разговор продолжался еще несколько минут, и был больше похож на диалог психиатра и пациента, нежели на беседу равных партнеров: кабан конкретно тупил, а посланник шакала добросовестно изображал дружбу, кротость и расположение к скотине. Подведя, в конце концов, черту, посланники откланялись, а старший из них пафосно обнял расчувствовавшуюся зверушку. Спустя еще несколько минут на поляне остался зачарованный кабан-смутьян – с кучей шишек, щедро предоставленных шакалом, все еще больной башкой и несколькими вопросами, на которые мозги хрюкающей твари никак не могли найти ответа. Например: кто же все-таки эти постулаты?
С к а з о ч н и к: Работая в человеческом мире юристом, я, кстати, частенько встречаю разного рода животных… Ой, я хотел сказать – людей… Хотя нет, правильнее, все-таки – животных. К чему это я? Забыл! Но что-то точно хотел сказать…
На месте лежки кабанов с самого утра творилось что-то непередаваемое: звереныши носились взад-вперед, визжа, крича и подпрыгивая. Кабаны с котом попытались удалиться на излюбленное место возлежаний, но щенячья увлеченность вкупе со смекалкой шакаленка не позволили уважаемым аксакалам остаться в стороне от происходящего. Вначале их чуть ли не силой вовлекли в бешеное действо валялок, догонялок и убегалок, а когда вовлеченные в игру гуру поймали кураж, то подрастающая живность с диким воем пыталась спасти свои пятые точки в лесной чаще. Набегавшиеся вусмерть участники описанного сумасшествия развалились на поляне, забывшись сном. Шакаленок, по обыкновению, посапывал рядом с предводителем, упершись в него носом. Ни он, ни старый кабан, ни кто-либо еще на поляне не слышал тихо подкравшихся волков. Хищники ловко схватили шакаленка, зажав его пасть лапой, и быстро скрылись в зарослях. Все время пути от места кабаньей лежки до владений старого шакала (а это именно он приказал волкам приволочь животинку) похищенный щенок пребывал в шоковом состоянии. Он не понимал, что происходит, и от этого ему становилось еще страшнее.
Старый шакал появился, как всегда, эффектно. Выждав внушительную паузу и дав пленнику возможность почувствовать, откуда в экстремальных ситуациях выделяется адреналин, великий инквизитор проявил все добродушие, уместное в подобных случаях:
– Ну, здравствуй, красивый и умный звереныш… Да-а, подрос ты. Я-то тебя еще совсем маленьким помню… Помню, как держал тебя на своих собственных лапах…
– ?
– Вижу, вижу удивление на твоей морде. Дело в том, что мы с твоим дедом – старые добрые друзья. Вот, собственно, поэтому, и потому, что он меня попросил, я и пригласил тебя в свои владения.
– Пригласили? – пискнул, почесываясь, шакаленок.
– Ну конечно, пригласил… Наверное, со стороны это выглядело не очень эстетично, но ты сам посуди – как, по-твоему, я должен был это сделать? Ты ведь не хотел бы, чтобы пострадали твои старые и новые друзья?
– Нет, не хотел бы. А они могли пострадать?
– Ну конечно! Кабаны, не знаю – почему, но считают нас, шакалов, своими врагами. Они думают, что мы норовим загнать их в стадо, и управлять, поставив предводителем подконтрольную зверушку.
– А вы разве не хотите этого?
– А ты сам подумай: для чего мне кабаны? Неужто в лесу другого зверья нет, более покладистого?
– Ну, кабанов с быками больше всех будет…
– Ну, будет – да и будет, – как бы безразлично сказал шакал и тихо, чтобы не услышал шакаленок, добавил, – и будет, и шашлык из них будет…
– Так, а?
– Послушай, друг мой: ну какая нам, шакалам, разница – что будет с кабанами, чего не будет… Давай-ка мы лучше покалякаем о твоих делах и похождениях. Мне дед твой сказал, что ты с группой зверенышей отправился в наши леса Льва искать… Неужто, самого Льва найти собрались?
– Собрались, – с недоверием ответил шакаленок.
– А зачем?
– Да вам не понравится.
– А ты за меня не решай, давай-ка я сам буду определяться – что мне нравится, а что нет.
– В общем, мы решили рассказать Льву о том, что в лесу нашем творится: что медведь во всем деда моего слушает, что травоядных хищники задирают ради развлечения, что жить в лесу становится все хуже и хуже… Ну и так далее…
– Понятно, – протянул шакал. – По всему видно, что скотина ты смышленая. А скажи мне: чего вы ожидали в результате получить ото Льва?
– Ну, мы думаем, что если ему все рассказать – то он наведет порядок…
– Э-э-э… Ты ведь медведя вашего неоднократно видел, не так ли?
– Конечно, видел.
– Ответь мне, только честно: может ли медведь делать что-либо, кроме того, что пить мед и гулять? Ты вообще веришь, что он способен управлять лесом?
– Ну, я не знаю…
– Я же попросил тебя честно ответить, а не уйти от ответа.
– Думаю, не способен. Но тогда зачем мой дед поддержал на лесных выборах его, а не, скажем, кого-то из кабанов?
– Ты действительно хочешь услышать ответ? – торжествуя про себя, спросил старый шакал, поскольку ждал именно этого вопроса.
– Хочу, – просто ответил шакаленок.
– Тогда – слушай. Кабаны по своей природе – сильно свободолюбивые животные, стада держатся, только когда сами этого хотят, и жуть как не любят жить по команде.
– А разве это плохо?
– Это хорошо только в одном случае – когда война. Вот тогда ценнее этих зверей в лесу нету: они готовы защищать что угодно. Достаточно только назвать это что угодно Родиной. В мирное же время они, не зная, чем себя занять, лезут туда, куда им лезть ну совсем не положено – в управление лесом.
