– Кем это не положено?
– Львом.
– Так мы же во Льва не верим.
– А не верим мы во Льва потому, что сами его придумали. Но кроме этого, придуманного Льва, еще есть и наш, настоящий Лев.
– Как это?
– У нас, у шакалов, есть свой Лев, настоящий… Правда, никакой он не Лев, а такой же шакал, как и мы.
– ?
– Лев – это его должность. А того Льва мы придумали, чтобы зверьем управлять легче было…
– А того, что настоящий – тоже придумали, чтобы шакальем управлять легче было, – перебил оратора шакаленок.
– А ты способный…
– А то, – по-кабаньи ответил щенок. – Так почему кабанам не положено лезть в управление?
– Видишь ли, если кабаны залезут в управление – нам там делать нечего будет, их ведь большинство в лесу, вот они и будут выбирать своих представителей. Того и глядишь, на нас охоту откроют. А пока мы при власти, то всем хорошо.
– Кому – всем?
– Кому, кому… Нам всем хорошо. А будут кабаны – плохо будет.
– Так может – не всем плохо будет, а только вам, да таким, как вы и мой дед?
– А для меня, грамотный ты мой, – сказал, раздражаясь, старый шакал, – «всем» – это мне, и если мне плохо – значит, и всем тоже не хорошо. Как думаешь, благодаря чему шакалы здесь неплохо живут?
– Благодаря тому, что все остальные живут плохо.
– С тобой невозможно разговаривать.
– Зато с вами легко – вас легче разозлить, чем котяру. Его, по-моему, вообще нельзя разозлить. Из этого неутешительное заключение: вы либо глупы, либо стары…
– Ты пытаешься меня обидеть?
– Да.
– А для чего?
– А для чего мы вообще что-либо делаем? Ради выгоды, конечно.
– Какой? – пришло время удивляться старому шакалу.
– Давайте вначале вы ответите на мои вопросы – мы ведь с этого начали, а затем уж я вам расскажу, зачем сюда пожаловал, – сказал и осекся шакаленок.
Старый шакал зафиксировал конфуз щенка, но, потрясенный услышанным, не обратил на него внимания.
– Хорошо, спрашивай.
– Скажите, только честно: вот тот Лев, который наш, который шакакл – он ведь придумка наших аксакалов? Я прав?
– Прав, – просто ответил кознеплет.
– А для чего?
– Ты ведь уже сам ответил на этот вопрос – чтобы легче было управлять шакалами. Когда зверье боится – им легко управлять. Вот мы и запугиваем наших соплеменников, говоря, что Лев, мол, сказал делать то-то и то-то, а кто не будет этого делать – тому кирдык.
– Но ведь тот Лев, что у остального зверья, то же самое говорит.
– То же, да не то же. Тот Лев говорит – нельзя делать это и вот это, потому как это грех, а за грех обязательно будет наказание. Наш Лев говорит, что все, чего нельзя делать – нельзя делать только по отношению к шакалам, но можно делать по отношению ко всем остальным.
– Получается, нас, шакалов, мясом не корми – дай попаскудничать?
– Получается, так. Все звери в лесу порочны – такая уж у них природа, а мы, шакалы – особенно. Вот наши предки, узрев сию особенность нашего вида, и придумали – как, играя на пороках, загнать зверье одного вида в стадо. И загнали, да насыплется куча шишек на их святые головы. И знаешь, так ведь можно было из любого вида сделать то, что вышло из шакалов…
– И из ежиков?
– Да хоть из кроликов… Два-три поколения, и пожалуйста – новый вид ушастых, который перестанет здороваться с волками и лисами, осознав величие собственного предназначения.
– Интересно, – констатировал шакаленок.
– Еще бы! Потому-то мы столько времени уделяем подрастающему шакальему поколению: учим, рассказываем, что они избраны, чтобы быть избранными, приглаживаем, потакаем в развитии пороков и хвалим, хвалим, хвалим…
– А для чего три раза хвалите?
– Видишь ли, любая зверушка, даже очень глупая и бестолковая, если ее хвалить по сто раз на дню, в конце концов уверует в собственную исключительность. Мы рассказываем шакалам, что они – самые лучшие, а все остальные – глупые, и в результате обучаемые начинают вести себя соответствующим образом. Поверь мне на слово: любая глупая, но уверенная в своей исключительности зверушка всегда выиграет интеллектуальную дуэль у гениальной и неуверенной.
– Но ведь среди кабанов есть немало способной живности.
– Безусловно, есть. Возможно, даже побольше, чем среди нашего брата. Но отсутствие традиций в воспитании и четкой системы управления этим стадом со стороны мудрейших представителей их вида не позволяет этой скотине занять ключевые позиции в их же лесу.
– Да, – сказал шакаленок.
– Да, – резюмировал старый шакал. – Ты все узнал, что хотел?
– Нет. Не совсем. Не уверен.
– Уговор помнишь?
– Угу.
– Твоя очередь ответ держать. Так ради какой выгоды ты меня пытался обидеть?
– Ради материальной.
– Поясни.
– Шишки.
– Я понимаю, что не ветки. Можешь поподробнее?
– Все очень просто: мне надо много шишек.
– Для чего?
– Хочу здесь жить остаться.
– Надолго?
– Навсегда. Мне здесь понравилось: много развлечений всяческих, удовольствий, а я, как вы успели заметить, люблю это очень и очень.
– Чтобы навсегда остаться – действительно много шишек понадобится, – как бы про себя сказал шакал.
– А я на мало и не соглашусь.
– А я тебе еще ничего и не предлагал.
– Предложите.
– Это с чего такие выводы?
– С ума недюжинного да хитрости врожденной.
Старому шакалу начинало нравиться общение со щенком. Он даже успел подумать – а не взять ли гаденыша к себе в ученики, тем более что с котом вопрос уже был решен.
– Ну-ну, – сказал, прищуриваясь шакал, – говори.
– Вы же хотите заменить кабаньего предводителя на смутьяна?
– Ну, хочу.
– Вот.
– Что – вот?
– Вот – я могу помочь вам в этом нелегком вопросе. Естественно, не за просто так. Более того, если договоримся о цене – то и кота солью вместе с ним. А? Как вам такой расклад?
– А котячьего друга?
– Ну, это будет несколько дороже, – сказал уверенно щенок, царапая когтем пенек, на котором восседал.
– Договоримся, – ответил, облизнувшись, старый шакал.
– Не, так не пойдет. Давайте сразу договариваться, а то я вас, шакалов, знаю: обещать – наобещаете, а потом – ломаного желудя не дождешься.
– Молодец, носатый, уважаю! Говори – сколько хочешь?
– За каждого по отдельности или оптом?
– Давай оптом. Оптом дешевле должно быть.
– Должно, да не должно. У меня будет дороже.
– С чего это?
– С того, что, насколько я понял из заинтересованности, написанной на вашей хитрой морде, иных предложений по изведению кабанов к вам пока не поступало. Так?
– Ну, так.
– А раз так, то получается, что мое предложение – единственное и уникальное. Вот потому, ввиду отсутствия конкуренции, я и буду пользоваться своим монопольным положением, извлекая, так сказать максимальную выгоду из описанной ситуации.
– Ну, толстоносый, ты и скотина, ну и зараза, ну и…
– На себя посмотрите… Не хотите – тогда я пойду.
– Ладно, не переигрывай. Давай, говори свою цену.
– Пять миллионов шишек.
– Ничего себе, пять… А почему не десять?
– Хорошо – десять миллионов, убедили.
– Ты же говорил – пять? – возмутился шакал.
– Цена поменялась, и продолжает расти… Можем, конечно, подождать… Вдруг упадет…
– Хорошо, хорошо, я согласен.
Шакаленок не поверил собственным ушам. Сей факт не сокрылся от взгляда старого шакала:
– А если у нас все получится, то предложу тебе место моего ученика – работы особо никакой, а доходы знатные.
Шакаленок находился в шоке еще несколько минут:
– Только я хочу задаток.
– Сколько?
– Половину.
– Не, так не пойдет. Я тебе половину – а вдруг ты свое слово не сдержишь?
Шакаленок растерялся:
– А сколько можно?
– Ну, скажем, тысяч двадцать-тридцать.
– Я согласен. Сорок.
– Вот же, зараза способная! Хорошо, договорились. Давай, выкладывай – как собираешься кабанов с котом сдавать?
Старый шакал еще долго общался с шакаленком, не переставая удивляться пытливости его молодого ума и восхищаясь его не по годам «здоровой» алчностью и цинизмом. Для него вопрос с преемником был решен окончательно.
А на родине зверушек продолжалась подготовка ко вселесным выборам представителей. Действо сие было воистину сказочным: куча хищников и шакалов, кося под бедных овечек, тратили миллионы шишек, выставляя собственные образы на показ плебсу лесному. Тысячи травоядных, движимых алчным желанием срубить по-легкому шишек, гоняли по лесу с высунутыми языками, доказывая встречным-поперечным, что рекламируемый ими хищник – самый честный и некровожадный зверь, который и хищником-то является исключительно номинально, и травку жрет, аки агнец, и клыки точит только о специально оборудованные оленьи рога. В общем, врали все, как могли, и, что интересно – старые звери, совсем как зеленая молодежь, не успевшая нюхнуть жизни во всех ее проявлениях, верили этим байкам.
Множество проходимцев шакальей наружности лихо зарабатывало на процедуре причесывания и отмывания мерзких тварей, рвавшихся в верха лесного политикума. Чего только стоили лозунги, придумываемые этими деятелями: «Голосуй сердцем!», «Честность и порядочность!», «Нам надо жить для добра!», «Задрать всех коррупционеров!», «Остановим банду!», «Свободу травоядным!», «Заберем все у хищников!» – и так далее. Во всем многообразии слоганов не хватало только мушкетерского «Один за всех и все за одного!». Хотя, возможно, я его где-то просто не усмотрел.
