– Так на болоте я у себя дома, а здесь…
– Я так понимаю, где-то неделю ты без стимуляторов?
– Неделю? Да я уже целую вечность без пищи! Чтоб его!..
– Кого?
– Да шакала старого! Дури не дает, а работать заставляет! Что я ему – нанималась, что ли?
– Так это он тебя ко мне прислал?
– Нет, – быстро ответила сова, – я тут сама по себе… По своей инициативе… Ну… в общем, шакал послал…
– И че ему надо?
– Послал разузнать – кто смуту в лесу провоцирует да беспорядки устраивает.
– Узнала?
– Запросто.
– И кто?
– Ты со старым кабаном.
– А если узнала – почему шакалу не доложила?
– Я, котяра – птица вольная: хочу – докладываю, не хочу – не докладываю. Вот если захочу, то да… А уж если не захочу, то тут, как говорится, не говорится…
Сова была явно не в ударе: бредила, не могла сосредоточиться, сбивалась, ее плющило, топырило и колбасило одновременно. При этом, по всему было видно, что колбасило пучеглазую даже покруче, нежели плющило…
С к а з о ч н и к: Мои чебурашки иногда со школы такие перлы приносят! Послушаешь – вроде глупость несусветная, бред бредом, а только проходит небольшой промежуток времени – и не замечаешь, как с языка срываются не свойственные возрасту неологизмы типа: «пучком», «походу», «завтыкать», «накосячить»… Мало того, что дома начинаешь разговаривать, как подросток, так еще и на работе забываешь фильтровать, так сказать, базар. В общем – капец полный!..
– Я не ищу повода поругаться, – сказал примирительным тоном кот. – Просто интересно – почему ты не рассказала все шакалу? Он ведь тебя именно за этим отправил?
– Ну, во-первых, – ответила, почесываясь сова, – я обещала тебе помочь… Помнишь? Еще там, на моем болотце… На моем таком классном волшебном болотце…
– А во-вторых? – ворвался в воспоминания пернатой кот.
– Что – во-вторых? – не поняла пучеглазая.
– Ты сказала, что «во-первых, обещала мне помочь».
– Ну? Обещала – помогу. Я – птица правильная, за щебет отвечаю.
– А во-вторых? – повторил вопрос кот.
– Что – во-вторых? – и дальше тупила пернатая.
– Это я у тебя хочу узнать: что во-вторых?! – развел лапами котяра.
– А я тут при чем? – напряглась глазастая, икнула и почесалась.
– Как это – при чем? Это же ты хотела мне чего-то сказать во-вторых…
– Я хотела? Я чего-то хотела? Чего же я хотела?.. – бредила пернатая. – Я ведь точно чего-то хотела… Ну, мухоморов хотела, домой на болото хотела, воткнуть, в общем, тоже хотела…
– Ты хотела мне чего-то сказать!
– Да… – смотря в никуда, резюмировала пернатая, и опять почесалась в области крепления лапок к огромному туловищу.
– Да, – сдался лохматый. – Ты мне хотела помочь, и все.
– Почему же – все? Я еще хотела шакалу насолить.
– Ага, наконец-то! Во-первых, ты хотела помочь мне, а во-вторых – насолить шакалу… Так?
– А я разве не так говорила?
– Ладно, проехали. Знаешь, с тобой, красивой и уставшей, интересно общаться. Тебе никто раньше об этом не говорил?
– О чем? – опять тупанула пернатая.
Кот понял, что состояние, в котором находилась сова, позволяло ей более-менее адекватно воспринимать только какую-то часть диалога. Другая же его часть выпадала из сознания пернатой, не оставляя там ровным счетом никаких следов. Черные дыры разума пучеглазой собеседницы со временем становились все больше, двигались хаотично и время от времени пересекались друг с другом, не давая птице сосредоточиться на предмете обсуждения. Осознав это, полосатый прохвост решил изменить тактику:
– Ты кто? – в упор спросил лохматый пернатую.
– Я – прынцесса, – не задумываясь, выпалила чудища лесная.
– А откуда ты, красавица? – еле сдерживая хохот, произнес кот.
– Известно откуда, – кокетничая, отвечала глазастая, – из собственного царства… Из болотного собственного царства… Только царство это у меня ненадолго забрали… Но я его обязательно верну! По-любому верну! Сто процентов верну! Кикиморой буду, верну!
«У-у-у, куда хватила, – подумал котяра. – Кикиморой быть тебе точно не светит, на такой клюв вряд ли кто-то поведется, разве только с меду, или сдуру, да и то не факт – уж больно много и того, и другого понадобится».
– А шакалишку этого паскудного собственными крыльями придушу! Скажи, соловей!..
Кот не заметил, когда на полянке появился соловей-разбойник.
– Да полюбашу! Одногнашно. И двух мнений тут быть не могет. Это я вам говогю, шоловей-газбойник! Подонки! Шволоши! Пгедатели! Ну нишего, нам бы тока к гулилу добгаться – всем покагем, где гаки зимуют!
– Шакала, значит, не любите? – скорее утвердительно сказал, нежели спросил, котяра.
– Не-е-а, не любим, – хором ответили сова и соловей. – За что его любить, гада такого? Одно слово – шакал паршивый.
– Так вы ведь тоже из шакалов будете, – возразил кот.
– Тоге, да не то ге! Мы – шакалы ногмагьные, хоть, бывает, и гоним беша, а он – конкгетно пагшивый. Одногнашьно – пагшивый!
– Зачем тогда его слушаете, если он паршивый? – спросил котяра.
– Влиятельный. Полюбашу, влиятельный, жуб даю, – ответил за себя и сову соловей.
– Ага, так получается – вы его боитесь? – не удержался кот.
– Кто боится? Кого боится? Мы боимся? Ну, в общем – да, боимся. Есть немного. А что?
– Да вот, понимаете ли, думаю – как это вы мне собирались помочь мутить супротив шакала?
– Ну… Аккуратно, не внаглую, конечно, а тихонечко.
– Как это? – не понял кот.
– Как, как? – возмутился разбойник. – Шова, ты ге мне говогила, што он, типа, умнюшший… Кагоче, мы могем шакалу не говогить, што это ты шмуту жатеял на поляне вожле болота…
– Можем, – подтвердила сова и вновь почесалась.
– Точно? – переспросил котяра.
– Зуб даю, – ответила сова.
– Я тоге. Или нет, мне уге нешего, – резюмировал профессиональный свистун. – Я это – кикимогой буду.
– Хорошо. Это очень хорошо. Но только – сделаем все наоборот.
– Как это? – не понял соловей-разбойник.
– А? – поддержала его сова.
– Вы расскажете шакалу, что это мы с предводителем кабанов всю эту муть замутили. А если еще и приврете с три короба, то честь вам, как говориться, и хвала.
Сова с соловьем разинули то, что обычно разевают от удивления:
– А зачем?
– Так надо. Хотим толстоносого с насиженного места подвинуть.
Соловей даже присвистнул, хоть и не было чем:
– Нишего себе, кгуто. Магадцы! Одногнашно – магадцы.
– А не боишься, полосатый? – спросила сова, сосредоточившись на услышанном. – Шакал – скотина мстительная. Чтобы его подвинуть, надобно вначале медведя с лешим по миру пустить, и тока тогда…
– Так смуту против сладкой парочки-то мы и затеяли.
– Ну да, ну да… А для чего?
– Как для чего? – кот сделал вид будто не понял. – Для того, чтобы хитроплета подвинуть.
– Для чего? – повторила вопрос сова, пристально глядя на кота.
– Ну, чтобы его… ну, сместить, – заерзал лохматый.
– Послушай, матрац полосатый: водоросли на уши ты можешь цеплять кому угодно, даже моему компаньону соловью-разбойнику… А мене – не надо… Я хоть и белая местами, как блондинка, но умная, как филин, от чего, собственно, и страдаю, и на болото от жизни стольной упряталась все по той же причине… Понятно?
Котяра понял, что петлять больше не получится и придется весь план сове выкладывать, но тут ему на помощь неожиданно пришел старый кабан:
– Зря ты, котяра, все сразу ей не рассказал. Она ведь как бы за нас.
– Вот, – поддержала кабана сова.
– Ну, я это…
– Ох, если бы это, а то ведь ты только то… – чего-то пытался сказать кабан. – Короче, пернатая, расклад такой: мы замучиваем супротив полумедведей, подставляем шакала перед теми, кто его на это место определил и когда от него адреналином начнет разить на приличном расстоянии – вымогаем с негодяя шишки в огромном количестве.
– А для чего тогда вы хотите, чтобы он узнал раньше времени, кто муть мутит? Порвет ведь, и не задумается!
– Как «для чего»? – сделал паузу пытаясь найтись кабан. – Для того, чтобы с толстоносым торговаться. Ты сама посуди: если шакал не узнает, что муть в лесу именно мы мутим, то как он смекнет, с кем шишками делиться? А? Тут, понимаешь ли, пернатая, зацепка надобна, убедительная.
– Ты это сам придумал? – спросила кабана сова.
– Ага, сам, – кивнул кабан. – С котом. А что, что-то не так?
– Да нет, – спокойно ответила пучеглазая. – Если цель – шишки, то, наверное, так и стоит поступать…
– А если нет? – не удержался кабан.
– А если нет – то и нет… – сделала паузу пернатая, еще раз почесалась, и продолжила. – Ладно, будем считать, что убедили… Так и быть, поможем вам довести хитроплета до нервенного тика, но только, когда будете с толстоносым торговаться, чур – болото мое.
– Не вопрос, глазастая.
– По-любому, – подтвердил кабан.
Сова с соловьем-разбойником, о чем-то споря и почесывась, медленно удалились. Ругательства некогда свистящего хулигана еще долго доносились из лесной чащи. И только когда гостей и звук простыл, старый кабан вопросительно посмотрел на котяру…
