собой, то негодовал, то радовался. Он одержимо вгрызался в существо нового замысла.
Перед вечерней поверкой на корабле появился комбриг. Его громыхающий, мощный голос послышался в коридоре, усиливаясь по мере приближения. Дверь широко распахнулась, и Буторин, шурша плащом, вошел в кают-компанию.
— Вы свободны, товарищ старшина, — бросил он через плечо сопровождавшему его дежурному по кораблю.
Захар вынужден был оторваться от своего дела. Он поднялся из-за стола, хотя в нем кипело жадное нетерпение продолжать работу.
— Чем занимаетесь, капитан-лейтенант? — спросил комбриг.
— Свинарником, — без иронии, но с раздражением отвечал Захар.
— Вот как? — удивился Буторин. — А что же мне Заставец нажаловался, будто вы не хотите ему помочь?
— Заставцу виднее…
— Хм… Ну, да ладно. — Комбриг принялся стягивать с себя мокрый плащ. — Похвастайтесь, Захар Никитич, что там у вас наметилось?
Ледорубов показал рукой на ватманский лист, — мол, судите сами.
— Так… так… так… — повторял комбриг, с явным интересом разглядывая эскиз. — Весьма и весьма любопытно. Что же вы, решили все заново переделать?
— А почему бы и нет? Разумеется, — начал Ледорубов, назидательно помахивая карандашом, как когда-то на технических совещаниях. — Если мы хотим достичь нужной степени надежности, то мощность электродвигателей надо увеличить по крайней мере вдвое. Следовательно, схема подлежит коренной перестройке.
— Позвольте, — комбриг протестующе взмахнул рукой, — двигатели на транспортере стоят новые. И потом, где я вам другие возьму?
— Но есть же у нас на складе списанные тральные лебедки, — не сдавался Ледорубов. — Переделки будут незначительные, а мощность увеличится в несколько раз.
Комбриг помолчал, взвешивая, какое принять решение.
— Хорошо, — согласился он, — давайте продумаем этот вариант.
Буторин оказался не только дотошным человеком, но и дельным советчиком. Сначала он засыпал Ледорубова вопросами, а потом высказал личные соображения по поводу того, как можно было бы упростить схему. Незаметно между ними наладилось полное взаимопонимание, как это происходит между людьми, увлеченными общей идеей.
Еще совсем недавно Ледорубов презирал бы себя за то, что ввязался в столь несвойственную ему работу. Теперь же не только был ею поглощен, но даже благодарен за предоставившуюся ему возможность самостоятельно конструировать.
— На сегодня, пожалуй, хватит, — комбриг устало потер переносицу, — пора отдохнуть. Где вы остановились?
— В каюте, — отвечал Захар, бросая на ватман карандаш.
— Как в каюте?! — удивился Буторин.
Ледорубов недоуменно посмотрел на комбрига и пожал плечами — что тут особенного, ведь надо же где-то жить…
— Я же распорядился, чтобы всех прибывающих офицеров размещали на берегу. Если бы возможности такой не было… Вам что, уважаемый капитан-лейтенант, не подходит комната?
— Какая? — удивился Захар. — Мне никто ничего не предлагал.
— Вот как? — Комбриг побагровел, будто Ледорубов и вправду перед ним в чем-то провинился. — Ну, погоди у меня, жалобщик… — и негодующе погрозил пальцем куда-то в сторону двери.
Буторин тут же снял телефонную трубку и попросил, чтобы его соединили с командиром береговой базы. Дождавшись, когда Заставец ответит, резко бросил в микрофон:
— Говорит комбриг. Жду вас на бортовом триста полста четыре.
Заставец появился вскоре. Он вошел в кают-компанию с утомленно-озабоченным выражением на лице, но с готовностью тотчас исполнить любое приказание вышестоящего начальства.
— Собираетесь домой, Остап Григорьевич? — с нарочитой вежливостью поинтересовался Буторин.
— Собираюсь, Николай Иванович, — ответил Заставец, — но разве тут скоро освободишься? — и притворно вздохнул.
— Знаете что?.. Оставайтесь-ка сегодня ночевать здесь, — предложил комбриг, с ехидным прищуром глядя на майора. — Ледорубов у нас бездомный, скучно ему. Думаю, тему для разговора вам подыскать будет нетрудно…
Буторин кивком попрощался и вышел, попутно сдернув с вешалки плащ.
В кают-компании установилось неловкое молчание. Ледорубов делал вид, что занят расчетами. Заставец, заложив руки за спину, тоскливо глядел в иллюминатор. Шумно вздохнув, произнес наконец:
— Так и быть, завтра выпишу вам ордер. Только первый этаж, четырнадцать метров. И чтобы потом не приставать: отдельных квартир у меня нет и в скором времени не предвидится.
Захар с безразличным видом пожал плечами. Скатав ватманский лист, он пожелал майору спокойной ночи и отправился в свою каюту.
Новоселье состоялось через несколько дней в старом двухэтажном доме, стоявшем на берегу моря. Комната оказалась небольшой, но вполне уютной. Правда, пришлось подремонтировать печку и заменить обои, но зато не было заботы с мебелью. Здесь имелось все необходимое: неширокая кровать с тугой пружинной сеткой, квадратный стол на прочных ножках и канцелярский шкаф, переделанный под гардероб. Из единственного окошка открывался вид на залив, на дальние леса, которые щетинились по берегам. Но всю прелесть своего нового жилья Захар оценил поздним вечером, когда над морем зависла полная луна. Он увидел, как засветилась вода, будто ее слегка припорошили серебристой пудрой, услышал мерные всхлипы волны, ластившейся к прибрежным валунам, ощутил дыхание ветра, настоянного на густых запахах свежей рыбы, водорослей и соли.
В тот вечер работать не хотелось, на ум приходили возвышенные мысли о будущем. И Захар удивился тому, что способен еще мечтать. Его окошко представлялось чем-то вроде удивительной сказочной призмы, через которую он совершенно иначе, не так, как все прочие люди, глядит на мир. В какое-то мгновение все неприглядное стало привлекательным, а несбыточное — вполне осуществимым. Даже его отношения с Тамарой показались не такими уж безнадежными.
«Вот если бы она взглянула на море через это окно моими глазами…» — с тоской подумал Захар.
Но вскоре на небо надвинулись тяжелые осенние тучи, и чудесное видение исчезло. Ледорубов вновь обрел ощущение реальности. С грустной улыбкой он согласился с тем, что не в его силах вернуть прошлое, каким бы прекрасным ни казалось оно и как бы сильно ни манило к себе…
Захар принялся наводить в комнате порядок. Приладил к окну занавески, постелил на стол новую скатерть, повесил на стену небольшой эстамп с изображением старой Риги.
К нему постучались. Захар открыл дверь и увидел полногрудую, высокую женщину лет пятидесяти.
