и снова перебирал он в памяти вариант за вариантом. Была ли возможность избежать трагического происшествия? Что это — нелепая случайность, роковое невезение?..
Что он, Захар, мог этому противопоставить?..
11
Время шло, медленно зарубцовывалась рана в душе у Ледорубова. В командирской каюте, куда он теперь перебрался, все напоминало о погибшем товарище. Он опускался в кресло и думал о том, что совсем недавно в нем сидел Семен. Брал с полки потрепанную подшивку инструкций — и казалось, что каждая ее страничка хранит еще тепло рук прежнего хозяина этой каюты. Теперь он жил не только своей, но и как бы Семеновой жизнью, продолжая начатое, завершая недоделанное.
Как-то вечером к Ледорубову заглянул механик Зубцов — наглаженный, благоухающий одеколоном и беззаботно улыбающийся.
— Что такой грустный, Захар Никитич? — спросил он.
— Так, — нехотя отвечал Захар, — дурной сон в прошлую пятницу привиделся…
— Это в такой-то день? — удивился механик. — Да не может быть! — Он громко и искренне захохотал, стараясь развеселить командира.
— Ну, хватит, — не совсем вежливо оборвал его Захар. — Тебе что-нибудь нужно?
— Прошу «добро» на берег.
— Свободен, — согласился Захар. — Только завтра не забудь вспомнить, что заступаешь дежурным по живучести.
— Как можно? Это же святая святых… — И предложил: — Послушай, старшой, а не пойти ли нам вдвоем? Все же веселее будет.
— Куда?
— Как куда?.. Конечно же в «Приморский». После получки туда ведут все дороги.
«Иди-ка ты со своим кабаком!.. — зло выплеснулось в душе Захара. Но потом его словно кто подтолкнул: — А почему бы и нет? Послушаю музыку, немного развеюсь. А кроме всего прочего, надо же и Семена помянуть…»
Захар оделся, и они вдвоем отправились в город. Механик, видимо, был очень доволен, что Ледорубов решил в этот вечер составить ему компанию. Зубцов без умолку что-то рассказывал, похохатывал, то и дело трогал Ледорубова за локоть, как бы удостоверяясь, слушают его или нет. Захар из вежливости улыбался, машинально кивал, а сам никак не мог отделаться от своих дум.
Они вошли в просторный вестибюль ресторана. Сняв шинели, начали причесываться перед высоким, в старомодной бронзовой оправе зеркалом. На втором этаже, куда вела широкая, застланная ковровой дорожкой лестница, слышалась музыка, разноголосый говор. Привычная суета праздного времяпрепровождения.
Когда-то давно ресторанная жизнь представлялась Захару исполненной таинств светских развлечений: музыка, красивые женщины, вино… Будто сам он мог стать на какое-то время главным действующим лицом романтического кинофильма. Но все это было давно, еще в пору лейтенантской юности, когда так беззаботно жилось и так легко мечталось. А теперь Захар поднимался по лестнице в зал с ощущением равнодушия и скуки, потому что наперед знал сюжет предстоящего «фильма»: всего лишь приличный ужин да бутылка хорошего вина.
В просторном салоне царил интригующий полумрак, на столах горели свечи. По потолку и стенам двигались тени, словно совершался какой-то таинственный обряд.
— У них что, пробки перегорели? — спросил Захар, с иронией скривив губы.
— По средам здесь так называемый вечер свечей, — пояснил Саша Зубцов. — Полный интим, стопроцентная гармония, когда никто не разберет, какой печатью помечено лицо понравившейся тебе женщины и сколько ей лет. Завсегдатаев это устраивает.
— Но где сядем? — озабоченно спросил Захар, не находя взглядом свободного места. — По-моему, все глухо…
— Пойдем на абордаж, — успокоил его Саша. — Видишь у самого окна столик, а за ним две жгучие креолки? Одну из них я знаю, и весьма, другую — не очень. Впрочем, обе они разведенные, днем — работники сектора торговли, а по вечерам — светские львицы.
— А может, они пришли не одни? — предположил Захар.
Саша на это лишь покачал головой, — мол, наивный ты человек, старшой…
«А, все равно, — решил про себя Ледорубов, — чего-нибудь выпью, закушу да отправлюсь восвояси».
— Зоенька, а вот и мы, — сказал Зубцов, подходя к столику и представляясь одной из дам с таким видом, словно его давно ждали.
— Сашу-уля, — умиленно пропела Зоенька, женщина лет тридцати в пышном парике и в платье с интригующим декольте, — здравствуй, скиталец дальних морей…
— …и местных болот, — не моргнув глазом, вставил Зубцов. Наклонив голову, он поцеловал женщине руку, потом выпрямился и решительно произнес: — Знакомьтесь, мой лучший друг капитан-лейтенант Захар Ледорубов.
Подруга Зоеньки, полненькая, с круглым личиком и подкрашенными глазами брюнетка, первой протянула Захару пухлую руку.
— Надежда, — назвалась она, глядя на Ледорубова с веселой иронией, как бы продолжая немного доверительный и свободный тон, предложенный Сашей Зубцовым. — А можно просто — Наденька.
Захар с вежливой улыбкой представился и сел в свободное кресло, с которого Наденька предупредительно взяла свою сумочку.
— Что будем пить: коньяк, шампанское? — спросил Саша, разглядывая меню.
— Можно и то и другое, — разрешила Наденька. — Я обожаю «северное сияние».
Захар лишь махнул рукой — ему было все равно.
— Итак, решено. — Зубцов небрежно щелкнул пальцами, подзывая официанта. — А на закуску предлагаю мясное ассорти, севрюжку, салатик. С горячим разберемся потом. Ну как?
— О, мой дорогой, ты щедр, как наследник Ротшильда. — Зоенька игриво стрельнула глазками. — Но я обожаю тебя не только за это…
Зубцов изобразил на лице серьезность и подернул плечами, как бы демонстрируя под тужуркой свои атлетические мышцы.
— Захар, почему вы такой скучный? — спросила Надежда, смело глядя Ледорубову в глаза.
— Не скучный, а серьезный, — поправил ее Саша. — Не забывайте, девочки, что, помимо иных достоинств, мой друг — ученый человек, кандидат технических наук.
Захар уничтожающе посмотрел на разболтавшегося не в меру Зубцова, а про себя подумал: «И дернула же меня нелегкая ввязаться в эту компанию…» Но тот заразительно захохотал, многозначительно подмигивая и как бы говоря: не мог же я утерпеть, чтобы не похвастать твоими заслугами.
Ледорубов невольно улыбнулся, решив, что не стоит строить из себя непробиваемого педанта, и потянулся к бутылке грузинского коньяка. Наполнив
