и молча страдал оттого, что жена так и не полюбила его.
Как она думала, в ее жизни ничего уже нельзя было изменить, что-то переделать, исправить к лучшему. Кощунственной казалась даже сама мысль о том, что ей когда-либо придется связать свою судьбу с другим, пусть даже любимым человеком, изменив тем самым памяти о Семене. В душе она приговаривала себя к одиночеству в наказание за свою вину перед мужем. С этой поры лишь Кирюшка имел право владеть всеми ее надеждами и желаниями, только в нем одном находила она утешение и смысл своего дальнейшего существования…
Первой пришла Катя, жена Саввы Лещихина. Невысокого роста, полненькая, она, будто мячик, вкатилась в комнату. На ее румяном круглом лице светилась приветливая, немного смущенная улыбка. Катя недавно стала матерью. Поздоровавшись с Ириной, она принялась рассказывать о том, какое трогательное письмо прислала ей свекровь, когда узнала, что у нее появился внук. Следом за Катей появилась Люба, двадцатилетняя девушка с невыразительным, плоским лицом и гладко зачесанными льняными волосами. Своей медлительностью и скучным видом она скорее напоминала монахиню, чем библиотечного работника.
Зашипев, десять раз ударили настенные часы. Рабочий день начался. И лишь спустя три минуты в комнату вихрем ворвалась Света — стройная, кареглазая, со стрижкой «под Гавроша» и в мини-юбке, обнажавшей ее стройные ноги.
— Ну, Ири-ина Петровна, — по-детски плаксиво, с лукавинкой в глазах пропела девушка, — последний разочек. Вы не сердитесь?..
Ирина с укоризной посмотрела на Свету, обиженно надувшую губки, и не сдержала снисходительной, грустной улыбки. В следующее мгновение Света подскочила к ней, порывисто обхватила за шею, чмокнула в щеку. Потом приветливо помахала рукой Кате и Любе.
— Ой, Ирина Петровна, девочки, что было!.. — затараторила она, закрывая глаза. — Вчера сразу двое сделали мне предложение. Вы представляете? Оба неразлучные друзья, водой не разольешь. Прямо как в оперетте…
— И кого же ты выбрала? — полюбопытствовала Катя.
— Ни-ко-го, — отрезала Света. — И тот и другой совсем не в моем вкусе. — Взяв стопку свежих газет, она принялась раскладывать их по подшивкам, одновременно рассуждая о том, как все-таки не везет ей в любви.
Люба с тихим укором поглядывала на счастливую подругу и украдкой вздыхала.
«Милые девчонки, — думала о них Ирина, — все у вас впереди: и любовь, и семья, и дети… Только мне уж нечего ждать иных радостей, кроме Кирюшкиного счастья. Пускай бы только рос он здоровым, умным и честным. А придет пора, и я стану бабушкой. Буду нянчить своих внуков, стареть потихоньку…»
На глаза навернулись слезы. Ирина украдкой смахнула их и продолжала перелистывать папку с деловыми бумагами.
Последнее время ее смущало, что сын все чаще начинал говорить о Захаре. Мальчик тянулся к Ледорубову, который своим вниманием и лаской хоть в какой-то мере пытался заменить ему отца. К их дружбе Ирина относилась ревниво. Она запрещала Кирюшке без разрешения ходить на берег моря. Но сын все-таки находил повод, чтобы нарушить ее запрет.
Ирину пугала настойчивость Ледорубова. В его глазах она читала непреклонную решимость, готовность ради нее на самый отчаянный шаг. Когда же откровенный разговор стал неизбежным, Ирина нашла в себе силы, чтобы не оставить Захару никакой надежды на их возможное сближение. По крайней мере, это ей так казалось.
«Буду одна, все время одна…» — упрямо твердила себе Ирина и все-таки не могла избавиться от Захара Ледорубова, как от тяжкого наваждения. Как ни внушала она себе совсем забыть этого человека, он по-прежнему таился где-то в глубине сердца.
Вечером читальный зал понемногу начал заполняться. Матросы сидели за столиками, толпились у стойки, за которой девушки выдавали книги. Слышался сдержанный говор, осторожные шаги по скрипучему паркету, легкий шелест переворачиваемых страниц. Так продолжалось до тех пор, пока из актового зала не донеслись звуки оркестра. За какие-то минуты читальный зал опустел, и лишь два моряка упорно продолжали шелестеть газетами, нетерпеливо поглядывая на Свету.
Девушка подчеркнуто не замечала своих поклонников и делала вид, что занята просмотром регистрационных карточек.
— Не мучайся, ступай, — разрешила Ирина, поймав умоляющий взгляд Светланы.
— Ой, спаси-ибо! — пропела девушка. Она тотчас же выпорхнула из-за стойки и в сопровождении своих «рыцарей» скрылась за дверью.
— И ты можешь идти, Любочка, — сказала Ирина, — мы с Катей управимся вдвоем.
— Иди, иди, — подтолкнула Катя свою подругу. — И будь посмелее, если хочешь выйти замуж…
Люба покраснела и покорно встала из-за стола. Проводив ее взглядом, Ирина и Катя понимающе переглянулись.
— Вот отчего так получается? — рассуждала Катя. — Каждая женщина мечтает о семье, о большом счастье и сколько из-за этого вынуждена страдать: возьмут ее замуж или нет…
— Но почему ты решила, что Люба несчастна?
— Да уж знаю. Опять весь вечер простоит в сторонке и никто не приметит ее. А Светка будет нарасхват.
— И все-таки неизвестно, кому из них в жизни повезет больше. Успех на танцах ни о чем не говорит. Это еще далеко не настоящее счастье. — Ирина оперлась подбородком о ладонь. — По-моему, счастье обязательно находит человека, хотя бы раз в жизни. Важно не проглядеть его. И ничего, если оно коротко. Потом в утешение останется хоть память. И это тоже счастье…
Катя подошла к Ирине и обхватила ее пухлыми руками. Зашептала горячо и торопливо, точно боясь, что их могут подслушать:
— Ирина Петровна, голубушка вы ненаглядная! Да посмотрите в зеркало на себя: вы же красавица. И не говорите, бога ради, как старуха старая. И у вас все еще впереди…
— Спасибо, милая, — только и могла вымолвить Ирина, чувствуя, как благодатные, обильные слезы подступают к самому горлу теплой волной.
Обнявшись, они сидели рядом и плакали, не стесняясь минутной слабости, как это умеют делать искренне любящие друг друга, добрые женщины. А потом вытерли слезы, успокоились и долго говорили о своих, бабьих, делах.
14
С началом школьных занятий Кирюшка перестал ходить на берег моря. То ли
